Жизнь в эпицентре

Алтайское землетрясение, случившееся в сентябре прошлого года, было поводом для очередной экспедиции в Кош-Агачский район, к его эпицентру. Концепция проекта целиком уместилась в два слова заголовка этой статьи «Жизнь в эпицентре». При этом я имел в виду наблюдение не столько физических последствий землетрясения — жертв (которых, к счастью, не было) и разрушений (которые, к несчастью, были), и даже не столько социальных реакций населения пострадавшего района и республиканских элит — они совершенно очевидны и предсказуемы. Больше всего меня интересовали настроения, эмоциональные состояния, состояния сознания, исторической памяти людей, переживших тектоническое событие как судьбу. Или как знак судьбы.

Глобальная геология стала ощущаться как фактор социальной истории уже на дальних подступах к Алтаю — в Новосибирске, куда, пройдя более 800 км, докатилась трехбалльная волна. 27 сентября, когда закачались стены сибирского мегаполиса, мне оборвали телефон одноклассники, спешившие поделиться своим адреналином. Мой первый социум обновлял по поводу землетрясения свои внутренние связи.

Люди несколько часов оставались в своих дворах, боялись заходить обратно, а потом еще какое-то время не хотели расходиться. Люди прожили всю жизнь в своих домах, а познакомились с соседями по подъезду впервые, ощущая свое человеческое единение как спасение перед качающимися на трехбалльной волне стенами своих многоэтажек.

Люди сейсмически устойчивого города Новосибирска, непривычные к такого рода фокусам земной коры, не сразу сообразили, в чем дело, и покинули дома со случайным набором предметов. А вот переселенцы из Средней Азии сначала эвакуировались как солдаты по тревоге, на условном рефлексе, и только потом удивились: «Что и вас тоже?» Потом все вместе жгли костры во дворах. Кто-то сбегал за водкой. Адреналин стресса в «обществе-без-стен» имеет свойство обращаться атмосферой праздника. Праздника не в современном, но в первобытном понимании, в котором праздник не синоним веселья. Праздник — это прежде всего событие.

Все это в один миг утратило актуальность перед лицом сил планетарного, космического масштаба.

И это было всего три балла. Что же творилось в эпицентре?

Эпицентр землетрясения находился всего в 6 км от с. Бельтир, и, что пришлось там пережить людям, вряд ли поддается описанию.

Первые дни с Алтаем не было связи. Когда связь наладили, «горячая» еще информация мешала оценить масштаб последствий. Но было ясно главное — разрушения прошли без жертв.

Первые признаки прелюдии апокалипсиса можно было наблюдать на перевале Чикетаман. Он был перекрыт. Нанятые по линии МЧС профессиональные скалолазы лазали по отвесным, нависающим над дорогой скалам с кривыми ломиками и рушили то, что можно обрушить, чтобы это в оттепель не обрушилось само собой. Когда скалолазы пошли на обед, бульдозер сдвинул камни с дороги и пропустил накопившиеся машины.

Чем дальше к югу, тем явственнее были признаки разрушений. Особенно в крупных поселках.

В Акташе, что в 150 км от эпицентра, попадали все печные трубы, и развалилось все, что сложено из кирпича. Деревянные дома, особенно срубленные «в лапу», устояли, поскольку держат любой балл. Оттого и нет жертв, что архитектура этого района преимущественно сейсмоустойчивая. Только жить в домах после сейсмоатаки стало проблематично.

Толчки не прекращались всю зиму. Двери-окна — ходуном. О бытовых вещах вообще ни слова. Представьте, что вы построили новый дом и он вам очень нравится. С новыми резными наличниками, новой печкой… мебель туда новую привезли. Издалека. Ближайший мебельный магазин — в пятистах километрах. Да и копили вы денег на нее полжизни. Стенку в советские времена купили по талону. И в один момент вся мебель — в щепки, вся посуда — в осколки. Под самим домом — тектонический разлом, а во дворе бьет гейзер…

Сейчас люди постарше говорят об этом как о судьбе со смирением, молодежь даже с некоторым позитивным возбуждением, а тогда было просто страшно всем. Раздался мощный гул. Земля вздыбилась сантиметров на сорок и побежала волной. Родители кинулись спасать детей, а дети — своих зверей — щенков, котят…

— Я из дома выбегаю, а у меня во дворе земля разъехалась, и из трещины вырывается фонтан то ли воды, то ли пара! Я шарахаюсь в одну сторону, в другую — везде бьют фонтаны. Так дом на трещине и остался стоять покосившийся, и жить в нем невозможно.

Когда все успокоилось, родители, живущие в деревнях и поселках, стали отправлять детей к родственникам в города. А те дети, которые уехали жить в города, кинулись в поселки спасать родителей, оставшихся в эпицентре бедствия.

Татьяне и Геннадию Кудрявцевым из акташского погранотряда есть что рассказать заезжим постояльцам про сына и дочку, уехавших учиться в Горно-Алтайск.

— Все кинулись отсюда уезжать, а эти сюда приехали. Мы, дескать, просто хотели узнать, что с вами! Ну что за детки у нас такие ненормальные, — с плохо скрываемой гордостью переживает Татьяна.

— А что с нами сделается, — говорит Гена, — дом-то у нас какой! На огромных лиственничных чурбанах под углами. Его никаким землетрясением не свернешь.

Так явление природы превращается в тест на нравственность.

В момент, когда младшие дети спасали котят, а старшие — родителей, в отдельных поселках были отмечены случаи мародерства. Жители Акташа, где стоит погранотряд, попросили пограничников организовать патрулирование поселка на то время, пока дома стоят без присмотра. На фоне землетрясения обострились все грани человеческой природы. Не только хорошие. Такой вот экзистенциальный резонанс эпицентра.

Всяческие должностные лица пытались использовать бедствие как фон своего пиара.

Когда стало известно о приезде Шойгу на место событий, приехали местные алтайские эмчеэсовцы. Ходили, орали на еще не оправившихся от шока женщин: «Вы что тут панику разводите!» Потом алтайские эмчеэсовцы уехали, предоставив честь бороться со стихией своим московским коллегам. Для самого Шойгу выстроили перед Акташем потемкинскую деревню из палаток, которые после его отъезда сразу же свернули.

Все знают, что выделена гуманитарная помощь. Только КамАЗы с ней почему-то разгружаются в Майме, под Горно-Алтайском. А потом все можно приобрести, соответственно, на местном районном рынке. А чего удивляться? Рыночная же экономика. Хотя, конечно, какие-то брызги этого фонтана изобилия долетели и до адресатов. На всех не хватило.

— Да лучше бы вообще ничего не выдавали, чем так позориться, — говорит Ольга из села Курай. — Гуманитарная помощь! Выдали по 50 штук кирпичей и делай с ними что хочешь.

Зато через некоторое время появились предвыборные плакаты какого-то мелкого политического деятеля, снятого на фоне руин.

Акташский священник Варлаам, исполненный гнева по отношению к поселковой администрации Акташа, праведно вопиет и гнет свою теократическую палку:

— Эта администрация! Она настолько засекретила гуманитарную помощь, что сама не знает, кому и сколько чего давала. Одни день и ночь отирались возле здания конторы и чего-то нахапали, но были и те, кто отказывался ее принимать, говоря, что другим нужнее… А администрации здесь вообще как будто и не было вовсе. Контроль над ситуацией сохраняли только Церковь и погранотряд.

— То есть вас тут всех Бог наказал?

— Как сказала одна наша женщина, Господь, он не наказал. Он только руку занес. Ведь никто же не погиб! Ну, а для нашего прихода это землетрясение обернулось благом — столько людей обратилось к церкви! Мы же, со своей стороны, меры принимали. Прошли вокруг Акташа крестным ходом, служили службу. Кстати сказать, пока мы ее служили, толчков не было. Я так в рапорте епархии и написал.

— А когда перестали?

— Кстати, у вас на церкви крест тоже рухнул.
— Ну да, дерево треснуло. Крест-то без оттяжек стоял.
События такого рода — это не только перезагрузка земной коры, но и общественного сознания. Хотя подобных событий здесь практически не помнят и этот геофизический феномен не получил фольклорной аранжировки, землетрясение всколыхнуло тектонические пласты не только этики, но и народной памяти. Людям свойственно считать прошлое знамением настоящего, и каждый местный житель имеет свой взгляд на причину землетрясения и его значение.
— А помните, нас же всегда здесь трясло помаленьку. Но мы же не знали, что у нас может быть землетрясение. Думали, что китайцы опять атомные бомбы взрывают.
— А помните, когда археологи мумию с Укока увозили, у них вертолет упал…
— А помните, в Бельтире шаман повесился…
— Это землетрясение из-за того, что новосибирские археологи увезли с Укока «алтайскую принцессу» и вообще все там раскопали.
— А чего тогда трясет под Бельтиром, где из массы курганов ни один не копали?
— О-о-о, нет! Один шаман сказал, что мумии наших предков специально захотели, чтобы их нашли. Чтобы покинуть родную землю до землетрясения. Все потому, что мы, их потомки, себя неправедно ведем. Обычаев не знаем, традиции не соблюдаем…
— Старики говорят, что это нам наказание от духов земли, предков, — говорит Ольга из Курая — за то, что мы, люди, стали неправильно на нашей священной алтайской земле жить. За то, что стали мы алчны, валим лес без нужды, берем от природы больше, чем нам нужно для жизни.

Последнюю точку зрения — о наказании людям от сил земли за то, что они к ней варварски относятся, — доводилось слышать не реже, чем версию про похищенную «алтайскую принцессу». Только в СМИ обычно озвучивается первая.

Точку зрения про наказание «духов предков», потревоженных на Укоке археологами, простой народ как-то не особенно муссирует в отличие от прессы и выступлений всякого рода администраторов и политиков из Горно-Алтайска, которым эзотерическая версия социальных проблем гораздо комфортнее.

В необходимости переноса своего поселка в новое место, решение о чем уже принято в Горно-Алтайске и ждет визы и финансирования Москвы, сегодня никто не сомневается. Редкий день проходит без толчков. Ну да, дома, за исключением кирпичной школы, останки которой сносили на наших глазах, стоят. Только жить в них нельзя. Штукатурка на полу и разломы под полом. Мебель — только разве что в печку, которую надо заново сложить. А как ты ее сложишь, если толчки продолжаются каждый день?

Отношение к своим жилищам в разгар землетрясения оказалось детерминировано по возрастному принципу: молодежь кинулась ремонтировать свои дома, заново восстанавливать разрушенные печи и чинить разбитую мебель, тогда как старики стали перебираться в юрты, у кого они сохранились, в которых стали готовиться к зиме, устанавливая металлические печки, вырезанные из железных бочек, используя в качестве мебели старые сундуки. То есть в минуту опасности два поколения одного общества продемонстрировали, что своими они считают разные типы жилищ.

В целом отношение к землетрясению и реакции на него в ряде случаев (о том, что таких случаев большинство, утверждать воздержусь, поскольку социолого-статистических исследований на этот счет пока не проводил, это пока лишь мое мнение) детерминированы социальным статусом и социальной психологией. В обществе возник порядок «правильных ответов» о природе социальных и физических макропроцессов, и каждый выбирает себе подходящий, согласно собственному самосознанию. Инфантильному самосознанию деклассированных и десоциализированных товарищей на вопрос «Кто виноват?» приятно слышать четкий ответ. Люди активные, пассионарные, привыкшие не надеяться ни на власть, ни на манну с неба, если они придерживаются традиционно религиозных анимистических представлений, склонны разделять точку зрения о личной ответственности человека за свою судьбу перед своей природой.

На фоне нерешенных социальных проблем, вызванных землетрясением, воздух начал заряжаться электричеством национальной неприязни. Место, выделенное для переноса с. Бельтир к райцентру Кош-Агач, жителям села не понравилось. В Бельтире живут алтайцы, в Кош-Агаче — казахи. Тут же выяснилось, что землетрясение на самом деле случилось из-за казахов, захвативших в позапрошлом веке лучшие земли: земля, соответственно, «против».

В принципе, это и не удивительно. Это отношение к онтологическому феномену, которое каждый строит согласно своему мнению о земле, на которой живет, и о себе самом, на ней живущем.

Среди ученых-геологов тоже есть такие, которые в результате своих научных изысканий в области глобальных космических процессов, пришли к теософской картине мира.

Доктор геолого-минералогических наук Юрий Цап — сторонник религиозной концепции происхождения Вселенной. Только в отличие от жителей районов, страдающих от землетрясений, как специалист по тектоническим разломам, он смотрит на предмет своих исследований не как на бедствие, а как на благо.

У начальника Алтае-Саянской опытно-методологической сейсмологической экспедиции геофизической службы СО РАН, кандидата геолого-минералогических наук Александра Еманова также есть свое мнение о природе и значении землетрясений.

— Эта зона отличалась тем, что там постоянно на протяжении многих лет случалось множество мелких землетрясений. Потом затишье, потом основные, самые мощные толчки. Взброс от поднятия блока — на глубине в пределах первой сотни километров. В результате мы наблюдали уникальную по силе магнитуду около семи с половиной баллов, что на территории России встречалось за период наблюдений один-два раза. Но в геологической истории землетрясения такого класса происходили всегда и будут происходить.

— В принципе, есть и исторические свидетельства, но и так все очевидно.

Алтай — горы высокие, и они продолжают расти. Вообще, чтобы горы существовали, они должны подниматься. Если подъем прекратился, то горы постепенно разрушаются от воды и ветра. Высота пиков Северо-Чуйского хребта превышает 4000 м. Сам факт их существования говорит о непрекращающихся сейсмических процессах, вызывающих напряжение земной коры, которое должно периодически сбрасываться. Причина напряжения — движение блоков, вызывающих волны сжатия и волны сдвига, как сжимание стержня и колебание струны, на глубине в пределах первой сотни километров. Землетрясение — результат сброса этого напряжения.

— От самого строения планеты, про которое мы, кстати, знаем гораздо меньше, чем про космос. Есть ряд гипотез, одна из них такая. Представьте корыто с расплавленным металлом. Сверху он остывает и покрывается коркой. Корка трескается и энергия, поступающая снизу, начинает эти осколки туда-сюда гонять. Вот и с планетой примерно так же происходит. Индийская плита движется быстрее, чем вся Евразия. Она в свое время разогналась и врезалась в континент, в результате чего и возникли Гималаи. Плита продолжает «наезжать», Евразия «сопротивляется», возникает напряжение во всей системе, так как, если палку согнуть с конца, напряжение будет по всей длине, и оно должно периодически сбрасываться землетрясениями. Но все напряжение одним толчком не сбросишь, поэтому этот район еще потрясет. Вот на прошлой неделе был новый пятибалльный толчок в 60 км от Акташа.

— Затухание может происходить по разному сценарию. Могу только предположить, что таких сильных, как первый толчок — 7,5 балла в этом цикле, который будет длиться около 5 лет, больше не будет, но более мелкие толчки будут постоянно и по всему региону.

Для жителей Бельтира прогноз малоутешительный. Какие пять лет?! Непреодолимой проблемой казалась наступающая зима. Шуга шла по замерзающей Чуе и навевала мысли о Стиксе.
И вот уж как-то перезимовали, а воз проблем и ныне там. Так что вряд ли весенний ледоход у заезжего наблюдателя вызывал бы ассоциации с Летой.