Как читать «Очарованного странника» Лескова
«Очарованный странник» — повесть российского писателя, публициста и критика Николая Лескова. Мы попросили заслуженного учителя города Москвы, эксперта ЕГЭ по литературе, учителя русского языка и литературы «Школы Глория» Ольгу Надеждину рассказать, на какие детали в этом произведении стоит обратить внимание, чтобы действительно понять, кто такой Иван Флягин и чем он оказывается очарован.
Загадка имени
Первый и едва ли не самый важный ключ к пониманию повести лежит в ее названии. Толковый словарь Ожегова дает такое определение: странник — это «странствующий человек, обычно бездомный или гонимый», а также «человек, идущий пешком на богомолье, богомолец». И в повести Лескова последовательно реализуются оба значения этого слова. Значение же слова «очарованный» точнее всего представляет словарь Даля: очаровать — «обворожить, околдовать, чарами овладеть кем». Читая «Очарованного странника», важно отмечать, чем или кем очарован главный герой на каждом этапе своего жизненного и духовного пути.
Загадка кроется не только в названии произведения, но и в имени центрального персонажа — точнее, в его многоименности.
В детстве и юности герой носит прозвище Голован. Такое имя древние славяне давали детям с большой головой, а позже «голованами» стали называть умных и сообразительных людей.
Имя Иван имеет библейское происхождение и древнееврейские корни, а в переводе означает «Божье благоволение», «милость Божья». Татары, к которым герой попадает в плен, тоже называют его Иваном. Однако они используют это имя как нарицательное, символизирующее национальную принадлежность: «У них все если взрослый русский человек — так Иван, а женщина — Наташа, а мальчиков Кольками кличут». И конечно, Иван — это традиционное имя героев русских сказок.
С персонажами фольклора Ивана Флягина роднит не только имя. Рассказчик повести описывает его как «человека огромного роста, с смуглым открытым лицом и густыми волнистыми волосами свинцового цвета… Он был в полном смысле слова богатырь, и притом типический, простодушный, добрый русский богатырь, напоминающий дедушку Илью Муромца в прекрасной картине Верещагина и в поэме графа А.К. Толстого». Известно, что полное былинное имя богатыря — Илья Муромец сын Иванович. Так Лесков еще в самом начале произведения соотносит героя с народным идеалом, который символизирует Илья Муромец.
Однако лесковский герой на протяжении произведения принимает и иные имена. Так, искупая грех убийства цыганки Груши, он идет в солдаты «за другого», становясь Петром Сердюковым: «Что же, — отвечаю, — мне все равно: я своему ангелу Ивану Предтече буду молитвить, а называться я могу всячески, как вам угодно». В монастыре Флягин принимает еще одно имя — отец Измаил, что в переводе с древнееврейского означает «услышит Бог».
Фамилию героя тоже можно рассматривать как значимую. Фляга — это и намек на «выходы» героя, и знак того, что именно несет в себе очарованный странник, символ предопределенности его судьбы.
Читайте также:
Жизненный путь и странничество души
Иван Флягин словно проживает множество жизней, каждый раз принимает новое имя и новое «знание». Рассматривая эпизоды повести, важно выделить в них ключевые цитаты, по которым можно понять, как меняется мировоззрение героя на пути к праведничеству.
Иван Северьяныч Флягин родился в Орловской губернии, в семье крепостного кучера. Все свое детство мальчик, с рождения лишившийся матери, провел на конюшне возле лошадей. Он любил этих животных и понимал их, как никто — поэтому уже в 11 лет ему доверили править шестериком киргизских лошадей, известных своим диким норовом. Во время одной из поездок он из «озорства» и избытка нерастраченных сил стегнул кнутом задремавшего на возу старого монашка, отчего тот упал с телеги, попал под колеса и погиб. «Мне… сначала это смешно показалось, как он кувыркнулся», — вспоминал Иван. Настоящего наказания за убийство он не понес, совесть за содеянное его не мучила, но ночью тот самый монашек явился ему во сне:
«Ты, — говорит, — меня без покаяния жизни решил».
«Ну, мало чего нет, — отвечаю. — Что же мне теперь с тобой делать? Ведь я это не нарочно. Да и чем, — говорю, — тебе теперь худо? Умер ты, и все кончено».
«Ну, мало чего нет, — отвечаю. — Что же мне теперь с тобой делать? Ведь я это не нарочно. Да и чем, — говорю, — тебе теперь худо? Умер ты, и все кончено».
Монах рассказывает, что Иван — «молитвенный» сын, матерью «обещанный Богу», и советует не испытывать судьбу, а сразу попроситься у господ в монастырь, потому что отказ от предназначения приведет к страшным последствиям:
…Будешь ты много раз погибать и ни разу не погибнешь, пока придет твоя настоящая погибель, и ты тогда вспомнишь материно обещание за тебя и пойдешь в чернецы.
Иван отмахивается от монашка и прогоняет его. Однако предсказание начинает сбываться буквально на следующий день: экипаж, которым правит герой, едва не срывается в пропасть, но Ивану чудом удается уберечь от гибели графа и его семью, да и самого его «словно какая невидимая сила спасла».
Но сердце героя остается глухо к «знамению» — вместо того, чтобы в награду «в монастырь проситься», мальчик просит гармонику: «и оттого пошел от одной стражбы к другой, все более и более претерпевая, но нигде не погиб, пока все мне монахом в видении предреченное в настоящем житейском исполнении оправдалось за мое недоверие».
История с искалеченной хозяйской кошкой снова заставляет задуматься, есть ли вообще у героя хоть какое-то представление о нравственных нормах. Ведь в его душе находится больше сострадания к голубкам, чем к человеку, которого он убил — пусть без умысла, но собственными руками.
Не выдержав унизительного наказания, герой сбегает от графа и, не зная, как жить дальше, оказывается на грани самоубийства. От гибели его спасает цыган, предлагая примкнуть к воровской шайке: «заплакал я и пошел в разбойники». Важно отметить, что в разбойники герой идет от безысходности, внутренне осуждая себя за такой выбор.
С конокрадами он вскоре расстается и приходит в город Николаев в поисках работы, где один барин нанимает его «нянькой; а то мне беда, потому что у меня жена с ремонтером отсюда с тоски сбежала и оставила мне грудную дочку, а мне ее кормить некогда и нечем, так ты ее мне выкормишь». Когда Иван гуляет с девочкой по берегу, к ним подходит ее мать «и река-рекой разливается-плачет». Флягин жалеет женщину и разрешает ей тайком видеться с дочерью во время прогулок. Однажды «барынька» приходит со «своим» уланом и умоляет Ивана отдать ей дочь. Поначалу тот наотрез отказывается: ни деньги, ни уговоры не могут заставить его нарушить данное отцу девочки обещание. Но потом он меняет свое решение:
…И вот вижу я и чувствую, как она, точно живая, пополам рвется, половина к нему, половина к дитяти… А в эту самую минуту от города, вдруг вижу, бегит мой барин, у которого я служу, и уже в руках пистолет, и он все стреляет из того пистолета да кричит:
— Держи их, Иван! Держи!
«Ну как же, — думаю себе, — так я тебе и стану их держать? Пускай любятся!»
— Держи их, Иван! Держи!
«Ну как же, — думаю себе, — так я тебе и стану их держать? Пускай любятся!»
Так Лесков дает нам увидеть, как, может быть впервые в жизни, в душе Ивана Флягина просыпаются настоящие человеческие чувства — жалость и сострадание.
Флягин сбегает с парой в Пензу, где вступает в поединок на нагайках за лошадь с татарином Савакиреем — и убивает его. О смерти противника герой говорит «добродушно и бесстрастно»:
— Видите, — продолжал он, — это стало не от меня, а от него, потому что он во всех Рынь-песках первый батырь считался и через эту амбицыю ни за что не хотел мне уступить.
Иван по-прежнему не раскаивается в содеянном, но на этот раз его отношение к произошедшему формирует не безразличие, а условия поединка, обоюдный риск, гордыня Савакирея.
Переломным этапом в жизни очарованного странника становится татарский плен. В степи к Ивану относятся почти как к другу: «Ты нам, Иван, будь приятель; мы, говорят, тебя очень любим, и ты с нами в степи живи и полезным человеком будь, — коней нам лечи и бабам помогай». Ему дают жен, у него рождаются дети, но путь на родину для него оказывается заказан, а попытки побега татары жестоко пресекают. Десятилетний плен пробуждает в герое новое чувство — неразрывной связи с родной землей, с христианской верой, русской православной церковью:
…Тосковал: очень домой в Россию хотелось. <…> Особенно по вечерам, или даже когда среди дня стоит погода хорошая, жарынь, в стану тихо, вся татарва от зною попадает по шатрам и спит, а я подниму у своего шатра полочку и гляжу на степи… в одну сторону и в другую — все одинаково… <…> Зришь сам не знаешь куда, и вдруг пред тобой отколь ни возьмется обозначается монастырь или храм, и вспомнишь крещеную землю и заплачешь.
Все эти 10 лет Иван не оставляет надежды вернуться на родину, преодолевая отчаяние, и ему это в конце концов удается — он оказывается «чудом спасен». Родная земля встречает героя неласково: ему отказывают в причастии, прилюдно секут и гонят прочь. Но это не ослабляет его ощущения причастности к русскому православному миру. Вот только предначертанный путь («материно обещание») герой так и не принимает, а значит, ему предстоит «погибать» еще не единожды.
Иван начинает выпивать и часто совершает «выходы». Во время одного из них он встречается с «магнетизером», который может «с другого человека… запойную страсть в одну минуту свести» — и разговор с ним приводит странника к размышлениям о сущности истинной любви и красоты в этом мире. В это же время «чудесным» образом входит в жизнь Ивана Северьяновича цыганка Груша. Любовь к ней, пусть и не сразу осознанная, делает его другим человеком:
Пью ее угощенье, а сам через стакан ей в лицо смотрю и никак не разберу: смугла она или бела она, а меж тем вижу, как у нее под тонкою кожею, точно в сливе на солнце, краска рдеет и на нежном виске жилка бьет… «Вот она, — думаю, — где настоящая-то красота, что природы совершенство называется…
Сама Груша влюбляется в князя, у которого служит Флягин. И их роман завершается трагедией. Гордая цыганка не может принять измену любимого и жаждет мести. Понимая, что этим она погубит свою душу, Груша обращается к единственному другу — Ивану — со страшной просьбой:
— Ну, так послушай же, — говорит, — теперь же стань поскорее душе моей за спасителя; моих, — говорит, — больше сил нет так жить да мучиться, видючи его измену и надо мной надругательство. Если я еще день проживу, я и его и ее порешу, а если их пожалею, себя решу, то навек убью свою душеньку… Пожалей меня, родной мой, мой миленый брат; ударь меня раз ножом против сердца.
<…>
«Не убьешь, — говорит, — меня, я всем вам в отместку стану самою стыдной женщиной».
Я весь задрожал, и велел ей молиться, и колоть ее на стал, а взял да так с крутизны в реку и спихнул…
<…>
«Не убьешь, — говорит, — меня, я всем вам в отместку стану самою стыдной женщиной».
Я весь задрожал, и велел ей молиться, и колоть ее на стал, а взял да так с крутизны в реку и спихнул…
Это убийство Флягин воспринимает как страшный грех. Впервые к нему приходит и осознание греховности множества ранее совершенных поступков. Глубокое раскаяние и жажда искупления ведут героя дальше, а рядом с ним остается Груша — ангел-хранитель, душа, напоминающая о любви и о совести.
Встреча со стариками, горюющими о сыне, которого забирают в солдаты, дарит Флягину новый смысл жизни. Он, назвавшись Петром Сердюковым, отправляется служить на Кавказ «за другого», надеясь, что сможет там «скорее за веру умереть».
Во время службы Иван вызывается на безнадежное задание, чтобы «своей кровью беззаконие смыть» и «жизнь кончить», но и теперь погибнуть ему не суждено. Чудесное спасение герой воспринимает только как знак своей греховности, того, что его «ни земля, ни вода принимать не хочет». Исповедуясь полковнику, который твердо намерен наградить героя, он говорит: «Я, ваше высокоблагородие, не молодец, а большой грешник… Я на своем веку много неповинных душ погубил».
Офицерское звание и награда за подвиг не радуют Флягина, а его настоятельные просьбы наказать его за убийство Груши приводят только к отставке. С рекомендательным письмом от полковника Флягин оказывается в Петербурге, но жизнь в городе не складывается. Канцелярская рутина тяготит героя, недолгое актерствование в «балагане на Адмиралтейской площади» приводит к новым конфликтам — и, заступившись за молодую актрису, Иван снова оказывается не у дел:
Мне ее очень жаль стало: я его и оттрепал. <…> Совсем без крова и без пищи было остался, но эта благородная фея меня питала, но только мне совестно стало, что ей, бедной, самой так трудно достается, и я все думал-думал, как этого положения избавиться? На фиту не захотел ворочаться, да и к тому на ней уже другой бедный человек сидел, мучился, так я взял и пошел в монастырь…
Монастырское служение Флягин выбирает скорее от безысходности: «Да ведь что же делать-с? деться было некуда». Но жизнь в обители не противоречит его духовным исканиям. В монастыре он находит свое истинное предназначение:
— …Я теперь на богомоление в Соловки к Зосиме и Савватию благословился и пробираюсь. Везде был, а их не видал и хочу им перед смертью поклониться.
— Отчего же «перед смертью»? Разве вы больны?
— Нет-с, не болен; а все по тому же случаю, что скоро надо будет воевать…
— Разве вы и сами собираетесь идти воевать?
— А как же-с? Непременно-с: мне за народ очень помереть хочется.
— Отчего же «перед смертью»? Разве вы больны?
— Нет-с, не болен; а все по тому же случаю, что скоро надо будет воевать…
— Разве вы и сами собираетесь идти воевать?
— А как же-с? Непременно-с: мне за народ очень помереть хочется.
Так раскрывается в повести духовный путь главного героя. Если в самом начале Иван Флягин живет почти исключительно «влечениями души», чувствами и порывами, то к концу повествования он предстает перед читателями как человек много переживший и переосмысливший свою жизнь. Из-под юношеских, почти животных инстинктов, из-под внешнего равнодушия, бесчувственности — через любовь и страдание — проявляется и крепнет в нем истинно христианское мироощущение, потребность самопожертвования ради своего народа и Отечества. В этом и заключается странничество Ивана Флягина.
Но чем же очарован странник Лескова? Красотой природного мира, красотой человеческой и красотой Божественного замысла, которые открываются герою по мере осмысления им собственной судьбы.
Так в литературе XIX века, посвященной разочарованным героям-дворянам, Лесков представляет противопоставленного им крестьянина Ивана Флягина, очарованного миром, красотой и верой.
Праведники Лескова
Повесть «Очарованный странник» входит в цикл о «русских праведниках» Николая Лескова. В него также включают «Кадетский монастырь», «Несмертельного Голована», «Левшу» и другие произведения. Праведниками, согласно Полному православному богословскому энциклопедическому словарю, называют святых, «пребывавших в мире не в отшельничестве или монашестве, а в обычных условиях семейной и общественной жизни», а также «лица местночтимые, как святые, но еще не канонизированные церковью».
О своем интересе к героям-праведникам Лесков писал в предисловии к повести «Однодум», которая и положила начало этому циклу. Он привел отрывок своего разговора с писателем Алексеем Писемским:
— Может быть, — отвечал, совсем обозлясь, умирающий, — но только что же мне делать, когда я ни в своей, ни в твоей душе ничего, кроме мерзости, не вижу…
Как, — думал я, — неужто в самом деле ни в моей, ни в его и ни в чьей иной русской душе не видать ничего, кроме дряни? Неужто все доброе и хорошее, что когда-либо заметил художественный глаз других писателей, — одна выдумка и вздор? Это не только грустно, это страшно. Если без трех праведных, по народному верованию, не стоит ни один город, то как же устоять целой земле с одною дрянью, которая живет в моей и в твоей душе, мой читатель? <…>
Мне это было и ужасно и несносно, и пошел я искать праведных, пошел с обетом не успокоиться, доколе не найду хотя то небольшое число трех праведных, без которых «несть граду стояния».
Как, — думал я, — неужто в самом деле ни в моей, ни в его и ни в чьей иной русской душе не видать ничего, кроме дряни? Неужто все доброе и хорошее, что когда-либо заметил художественный глаз других писателей, — одна выдумка и вздор? Это не только грустно, это страшно. Если без трех праведных, по народному верованию, не стоит ни один город, то как же устоять целой земле с одною дрянью, которая живет в моей и в твоей душе, мой читатель? <…>
Мне это было и ужасно и несносно, и пошел я искать праведных, пошел с обетом не успокоиться, доколе не найду хотя то небольшое число трех праведных, без которых «несть граду стояния».
Так почему в финале повести Лесков утверждает праведность Ивана Флягина? Даже несмотря на то, что он далеко не безгрешен, а его жизненный путь долгое время идет вопреки высшему предназначению.
Дело в том, что праведники в творчестве Лескова — это изначально самые обычные люди. Неидеальные, оступающиеся, совершающие ошибки — а бывает, и преступления, — далекие от нравственного, а тем более христианского идеала. Их путь к праведности лежит через многочисленные испытания, через муки, через грех и страстное желание его искупления. Именно об этой черте «восхождения» к праведности писал религиозный философ и литературный критик Василий Розанов:
…Святая загадка праведной лестницы заключается в том, что высокие ступени одухотворенности вообще не достигаются без некоторых «падений», вечное оплакивание подлинными и удостоверенными «праведниками» «грехов своих» — не есть только присказка и не есть уничижение «паче гордости», а есть плач о подлинных, настоящих грехах. Праведники наибольшие суть те, которые согрешили. Тогда их слово исполнится огнем правды, а сердце источается в любви к слабому, «братскому» в грехе.
Но, несмотря ни на что, в Иване Флягине и других героях Лескова есть то, что «возвышается над чертой простой нравственности и потому «свято Господу». То, что позволяет выстоять и «граду», и «целой земле» в самых жестоких испытаниях.
Беседовала Екатерина Тарасова
Смотрите также
