150 лет Историческому музею: 5 интересных экспонатов

Княгиня Екатерина Дашкова была одной из самых образованных женщин своего времени, а также подругой Екатерины II и активной участницей государственного переворота 1762 года.

После вступления на престол императрица пожаловала Дашковой орден Святой Екатерины Большого креста, но вскоре охладела к приближенной. Напряжение между подругами вызывали прямолинейные манеры Дашковой и ее неприкрытое презрение к дворцовым фаворитам.

Тогда княгиня попросила позволения уехать за границу. За три года Дашкова посетила Англию, Францию, Швейцарию и Пруссию, и все иностранные дворы принимали ее с большим уважением. Литературная и научная репутация княгини обеспечили ей доступ к обществу ученых и философов в столицах Европы. Она стала членом многих научных обществ и академий, встречалась с Вольтером, Дени Дидро, Адамом Смитом, Фридрихом Великим.

После возвращения в 1782 году в Петербург отношения Дашковой с Екатериной II улучшились. В 1783 году княгиню назначили директором Петербургской академии наук. По ее предложению была учреждена Императорская Российская академия.

Главным научным предприятием Российской академии было издание «Толкового словаря русского языка». В этом коллективном труде Дашковой принадлежало собирание слов на буквы «ц», «ш», «щ» и дополнения ко многим другим буквам. На заседании Российской академии 18 ноября 1783 года Дашкова задала Гавриилу Державину, Денису Фонвизину и другим присутствующим неожиданный вопрос: почему в слове «iолка» один звук, достаточно часто употребляемый в языке, обозначен двумя буквами? И предложила новый вариант написания — «ё». Авторитет Дашковой в научной среде был непоколебим, поэтому академики возражать княгине не стали и нововведение одобрили.

Но на то, чтобы новая буква прижилась в языке, потребовалось больше десяти лет. Некоторые исследователи считают, что это было связано с неудобствами для скорописи: чтобы вывести букву «ё», необходимо было оторвать перо от бумаги.

В течение 12 лет новая буква изредка появлялась лишь в рукописях и переписках. На станке ее отпечатали впервые в 1795 году: Московская университетская типография Христиана Ридигера и Христофора Клаудия выпустила «И мои безделки» Ивана Дмитриева с написанными через «ё» словами «всё», «огонёк», «пенёк», «безсмёртна», «василёчик». Спустя год та же типография опубликовала первую книгу Николая Карамзина «Аонид» с буквой «ё» в словах «зарёю», «орёл», «мотылёк», «слёзы» и «потёк».

Александра Куракина, дипломата и посла России в Париже, называли «бриллиантовым князем» за любовь к пышности и роскоши. Современники рассказывали, что каждое утро камердинер подавал ему специальный альбом с кусочками материи, по которым Куракин выбирал, какой мундир он наденет и какими аксессуарами дополнит наряд.

Сохранилась история о том, как именно мундир однажды спас жизнь князя. Однажды во дворце австрийского посла в Париже разразился пожар, от высоких температур золото на одежде Куракина нагрелось, но не расплавилось и потому послужило своеобразной защитой от огня. Дипломат получил многочисленные ожоги и лишился бриллиантов на сумму 70 тысяч франков, но все же остался в живых.

Многие исследователи считают, что именно Куракин ввел принцип «русской сервировки» стола. Согласно ему, блюда подавали сразу сервированными в индивидуальных тарелках в порядке их появления в меню. До этого трапезы проводили в соответствии с «французской сервировкой» и все угощения ставили на стол сразу, в начале вечера. Но уже в середине XIX века «русская сервировка» стала популярна во всей Европе.

За то, как был накрыт императорский стол в будни и праздники, при дворе отвечала специальная часть — тафельдекерская, в штат которой входило 30 человек. В каждой императорской резиденции были оборудованы специальные комнаты, где в дубовых шкафах хранилось все необходимое для сервировки: скатерти, салфетки, столовое серебро.

Столовое серебро входило в приданое дочерей и сестер российских правителей. Так, к свадьбе младшей сестры Николая II Ксении Александровны в 1894 году заказали серебряный сервиз из 29 предметов чеканного серебра в стиле ампир, который обошелся казне в 50 тысяч рублей. Работу поручили мастерам фирмы Карла Фаберже. А в 1901 году такой же сервиз заказали на свадьбу еще одной сестры Николая II — Ольги Александровны. На его изготовление ушло 10 лет.

В знаменитом романе Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев» украшения, за которыми охотился Остап Бендер, были спрятаны в стульях. В Историческом музее можно увидеть прообраз того самого гарнитура мадам Петуховой — коллекцию мебели из мастерской Генриха Гамбса.

Немец Генрих Даниэль Гамбс был учеником знаменитого мастера Давида Рёнтгена — придворного поставщика французской короны, мебель у которого заказывала и императрица Екатерина II. В 1795 году Генрих Гамбс открыл собственную мастерскую в Петербурге. В разное время его фирма создавала предметы меблировки для интерьеров Михайловского замка, Императорского Эрмитажа, Павловского дворца. С начала XIX века мебель фирмы Гамбса стала известна во всей Российской империи благодаря изысканному дизайну и высокому качеству. После смерти Генриха Гамбса дело унаследовали его сыновья, которые успешно развивали бизнес: на протяжении всего XIX века практически любую качественную и добротную мебель называли «гамбсовой».

Знаменитые гамбсовы кресла неоднократно фигурировали в русской литературе XIX века как символ домашнего уюта и стабильности. Например, в неоконченной повести Александра Пушкина «Мы проводили вечер на даче…» в них дремал герой Сорохтин, а в романе Ивана Тургенева «Отцы и дети» Павел Кирсанов «сидел далеко за полночь в своем кабинете, на широком гамбсовом кресле, перед камином, в котором слабо тлел каменный уголь».

В экранизации романа «Двенадцать стульев» Леонида Гайдая на роль мебельного гарнитура выбрали стул изысканной рокальной формы, популярный в середине XIX века. В Историческом музее есть похожий стул. Его мягкая спинка заключена в гладкую округлую раму, украшенную уплощенными завитками. А чтобы стул можно было легко двигать, его ножки завершаются небольшими колесиками.

Императорский орден Святого апостола Андрея Первозванного считался высшей наградой Русского царства и Российской империи с 1698 по 1917 год. В 1998 году орден возродили в качестве высшей награды Российской Федерации. Как правило, его вручают иностранным лидерам и отечественным деятелям культуры.

Весной 1698 года, когда в ходе Великого посольства Петр I посетил Англию, король Вильгельм III предложил ему стать кавалером ордена Подвязки. Царь от такой чести отказался, но сама идея награждать подданных не землями с крепостными, а символическим знаком отличия ему понравилась. Так появился первый российский орден, названный в честь небесного покровителя державы. Его кавалер получал военный чин 3-го класса (эквивалент генерал-лейтенанта) и пожизненную пенсию.

Почетная награда была не только символом, но и статусным украшением. Кавалеры имели право украсить звезду ордена драгоценными камнями за свой счет. Позже повторно отличившихся орденоносцев стали награждать бриллиантовыми звездой и знаком, которые заказывали уже на средства Кабинета Его Императорского Величества.

По легенде, обычай одевать мальчиков в голубое, а девочек в розовое восходит к указу Павла I награждать великих князей при крещении Андреем Первозванным с синим крестом, а великих княжон — орденом Святой Екатерины на красной ленте. Сначала лентами этих цветов перевязывали только младенцев императорской крови, но вскоре традиция распространилась по всей стране.

В 1872–1873 годах профессор Дмитрий Самоквасов исследовал один из самых величественных погребальных памятников языческого периода на территории России — курган Черная Могила. Эту грандиозную насыпь высотой около 10 метров на территории современного города Чернигова можно найти и в наши дни. В кургане были похоронены три человека — взрослый мужчина, юноша и женщина. Остатки погребального костра, над которым был насыпан курган, содержали разнообразную утварь, украшения и оружие — все, что по представлениям язычников было необходимо умершим в загробной жизни.

Среди предметов археологи обнаружили и странную человеческую фигурку. Самоквасов упоминал ее в перечне находок как изображение «человека — божка, сидящего на корточках, со сложенными на груди руками (Будда?)». Миниатюрная скульптура была покрыта таким толстым слоем окислов, что невозможно было рассмотреть никакие детали и понять, что же представляла собой статуэтка из Черной Могилы.

«Разоблачение» идола — снятие корки окислов — началось лишь спустя век после раскопок. В 1982 году фигурку отреставрировали. Из оболочки «вылупился» человечек с большими круглыми глазами и выступающим носом. Он оказался подпоясан широким поясом и одной рукой сжимал длинную бороду.

Исследователи предположили, что фигурка изображала скандинавского бога-громовержца Тора, победителя великанов и чудовищ. Поскольку, в соответствии с мифологическими представлениями, «бесценным сокровищем владеет Тор — Поясом Силы. Лишь только он им опояшется, вдвое прибудет божественной силы».

Однако разоблачение идола на этом не закончилось. 30 лет спустя фигурка вновь отправилась в отдел реставрации Исторического музея. После снятия последнего слоя окислов специалисты открыли новые детали. Во-первых, стало ясно, что человечек сидит, скрестив босые ноги. Такое положение тела совсем не характерно для североевропейских фигурок — поза лотоса, несомненно, отсылает к культуре Востока. Оказалось, что и костюм у идола был восточным: короткий кафтан и штаны. Такие комплекты в древние времена носили степные кочевники.

Так в идоле из Черной Могилы удивительным образом сочетаются северные и восточные мотивы, которые могли соединиться только на территории Восточной Европы. Поэтому исследователи предполагают, что эту статуэтку изготовил скандинавский мастер на территории Древней Руси.