Города в жизни Александра Вертинского

В Киеве Александр Вертинский родился, здесь он провел свои детские и юношеские годы и приезжал сюда уже после эмиграции. В одном из писем он писал: «Если Москва была возвращением на Родину, то Киев — это возвращение в отчий дом».

Детство Вертинского не было безоблачным: он рано остался сиротой, а с сестрой Надеждой его разлучили — детей взяли на воспитание сестры матери. Александр без труда поступил в престижную Первую гимназию, но через два года будущего артиста отчислили за неуспеваемость и плохое поведение, и ему пришлось перейти в школу попроще. Вне гимназии Вертинский тоже не был паинькой: «Я вырастал волчонком. Начал красть. Крал деньги из комода, открывая его ключами, забытыми где-нибудь, крал мелкие вещи и продавал их на толкучке».

Несмотря на непростой характер и проблемы с учебой, с ранних лет мальчик мечтал играть на сцене. Первые любительские выступления с его участием проходили в «контрактовом зале» на Подоле: днем здесь совершались торговые сделки, а вечером помещение сдавали под спектакли. Но Вертинский стремился попасть в настоящий театр, где его «предполагаемый талант мог развернуться во всю мощь».

Преподавательница гимназии Софья Зелинская познакомила ученика с Казимиром Малевичем, Марком Шагалом, Михаилом Кузминым. Вертинский стал печатать рассказы и театральные рецензии в киевских газетах, о нем заговорили как о талантливом молодом литераторе.

Мечта о большой сцене привела Вертинского в Москву. Артист называл ее «город моих надежд»: сюда он приехал, мечтая покорить мир. Вертинский с головой окунулся в культурную жизнь Москвы — познакомился с писателями и поэтами, выступал в литературных кружках, посещал вольнослушателем лекции в Московском университете.

В Москве молодой актер наконец встретился с сестрой. Вертинский увидел в журнале «Театр и искусство» ее имя в составе комедийной труппы Сабурова и наудачу написал письмо. Вскоре брат и сестра поселились вместе в Козицком переулке.

В Московский Художественный театр Александра Вертинского не приняли — из-за грассирующего «р». Но он устроился в Театр миниатюр, которым руководила Мария Арцыбушева. Сперва работал за «борщ и котлеты», развлекал публику пародиями и рассказами, в рецензии «Русского слова» его назвали «остроумным и жеманным». Тогда же он начал сниматься в кино у Александра Ханжонкова — там познакомился с актером Иваном Мозжухиным, с которым дружил потом долгие годы.

В 1914 году Александр Вертинский добровольно ушел на фронт — санитаром. За то время, что его поезд курсировал между Москвой и передовой, актер сделал, по данным журнала учета, 35 тысяч перевязок. Тогда же он стал называть себя «брат Пьеро»: вместе с другими санитарами Вертинский давал концерты перед ранеными, накладывая на лицо грим-маску.

Когда артист в 1915 году вернулся в Москву, в образе Пьеро он дебютировал в Арцыбушевском театре — исполнял свои «ариетки».

Константинополь в 1920 году стал для Александра Вертинского — как и для многих выходцев из России — первым городом, где он оказался в статусе эмигранта. Сюда перебрались многие офицеры Белой армии, аристократы, художники, поэты. Все они расценивали свое положение как временное и собирались вскоре вернуться к прежней жизни. А пока обустраивали быт в Турции, быстро «русифицируя» город и открывая свои врачебные кабинеты, аптеки, булочные и даже кабаре. Там-то и начал выступать Вертинский — сначала в «Черной розе», а после в «Стелле».

Со временем всем стало понятно, что возвращение на родину откладывается. Турецкое правительство ужесточило правила для эмигрантов, и Вертинский решил из Константинополя уезжать.

В 1921 году Вертинский приехал на гастроли в Румынию. Страна произвела на певца такое впечатление: «Если румыну что-нибудь понравилось у вас: ваш галстук, или ваши часы, или ваша дама, — отдайте ему! Иначе он будет вам до тех пор делать гадости, пока не получит желаемого».

В один из вечеров, во время ужина в саду местного собрания, к Вертинскому подошла неизвестная дама, представилась певицей и попросила артиста выступить на ее бенефисе. Получив отказ — пообещала, что он пожалеет об этом. На следующий день Вертинский уехал в турне по Бессарабии — бывшей российской губернии, которая отошла к Румынии в 1918 году. А когда вернулся в Кишинёв, его арестовали по обвинению в советской пропаганде. Оказалось, что артист отказался выступать на бенефисе у дамы сердца известного бессарабского генерала. Вертинский какое-то время провел под арестом в тайной румынской полиции, а после ему предложили уехать в любой город — вне Бессарабии. Артист выбрал Бухарест.

После Румынии Александр Вертинский около двух лет давал концерты в Польше, Германии и разных городах Европы. В Польше артист женился и уже с молодой женой — Иреной Вертидис — в 1925 году приехал в Париж. Артист прожил здесь почти 10 лет, не переставая восхищаться французской столицей: «Нигде за границей русские не чувствовали себя так легко и свободно, как именно в Париже. Тут нетрудно было освоиться, найти работу. В этом многомиллионном городе никому не было ровно никакого дела до вашей личной жизни».

В те годы город бурлил и кипел: после революции сюда приехало множество эмигрантов. Вертинский общался со всем богемным «русским Парижем». С князем Феликсом Юсуповым он беседовал о политике и жизни за рубежом, Анну Павлову учил танцевать танго, с Сергеем Лифарем пел цыганские романсы.

Вертинский знал и другой артистический Париж. Тех, кто выступал в ночных ресторанах и кабаках — и в дорогих, вроде «Казбека», «Казановы» и «Эрмитажа», и в более простых. В них танцоры лезгинки поголовно представлялись сыновьями князей, а официантки — дочерьми аристократов. Артист позже писал, что в Париже он прошел «большую и страшную школу» кабака: научился отвлекать пресыщенную толпу от еды, напитков и разговоров и увлекать людей своей музыкой.

«После Парижа трудно восхищаться каким-нибудь другим городом», — писал Вертинский в 1934 году, оказавшись в США. Артиста раздражал внешний «глянцевый лоск» американской жизни, мусор на улицах, пресная, хотя и красивая на вид еда. Вертинский с презрением относился к популярным здесь театральным постановкам, ярким и впечатляющим, которые он называл «вкусом Бродвея». Сетовал, что нельзя было спрятаться от огней рекламы и радио, которое постоянно включали везде где только можно.

Однако дебютный американский концерт Александра Вертинского в «Таун-холле» — одном из самых популярных концертных залов в городе — прошел с аншлагом и невероятным успехом. Его слушали Сергей Рахманинов и Марлен Дитрих, Джордж Баланчин и Бинг Кросби. Там же, в Нью-Йорке, Вертинский встретил своего давнего приятеля, художника Давида Бурлюка, который к тому моменту практически оставил живопись и работал журналистом в советской газете. Бурлюк написал рецензию на выступления Вертинского.

К концу 1935 года певец пароходом из Америки прибыл в Китай. Вначале он жил в Харбине, который тогда был центром «русского» Китая, а позже перебрался в Шанхай. Вертинского здесь знали и любили, пластинки с его песнями были очень популярны. Эмигранты были готовы платить немалые деньги за возможность вживую услышать голос русского шансонье. Вертинский сотрудничал с Советским клубом, организованным в Китае, выступал на радиостанции ТАСС «Голос родины», печатался в местной газете «Новая жизнь» — она начала издаваться в Шанхае 23 июня 1941 года, на следующий день после начала Великой Отечественной войны.

Здесь же, в Шанхае, артист женился во второй раз — на 19-летней Лидии Циргвава, дочери служащего Китайско-Восточной железной дороги. А вскоре артисту разрешили вернуться на родину. В ноябре 1943 года он с женой, тещей и маленькой дочерью Марианной отправился в СССР.

Вертинские поселились в Москве. Артист много ездил по стране с гастролями — выступал и в шахтах, и на заводах, и в больницах. В 1957 году прошел его последний концерт — в Доме ветеранов сцены имени Савиной в Ленинграде. После выступления Александру Вертинскому стало плохо — и через несколько часов он умер.