Свадебный обряд, песни и причитания Городищенского поселения Нюксенского района Вологодской области

 Сватовство. Невесту для своего сына выбирали родители. Старались подыскать её из обеспеченной и трудолюбивой семьи. В свою очередь родители невесты также сами принимали решение о том, выдать ли ее замуж за посватовшегося парня. Однако бывали случаи, когда, не соглашаясь с выбором родителей, девушка уходила замуж самохóдкой.

Сватать невесту приезжали божáтка и тысяцький (крёстные мать и отец) или родственники жениха. Приезжали обычно вечером, ближе к ночи. Сваты заходили в избу без стука, у порога, трижды перекрестившись, кланялись. Затем здоровались с хозяевами. Не раздеваясь, они садились на лавку вдоль матицы, иногда один садился вдоль пό полу, другой — поперёк. Начинали разговор так: «У вас ес[т]ь невеста, а у нас — жених, дак вот нельзя ли их свести в одно место! Ну, мы живём богато: у нас там пять или шес[т]ь коров, две лошади, овец полный хлев, хлеба очень много!» При удачном сватовстве назначался день, когда они приедут в дом жениха: «Ну, ладно, завтра мы приедем место смотрить!» (Нюксеница).

 Место смотреть. Важным моментом, обеспечивающим дальнейший ход свадебного обряда, была оценка хозяйства жениха. Родители невесты ездили к нему смотреть место, чтобы оценить достаток в семье: сколько хлеба в амбаре, какова скотина на дворе.

 Пропúваньё. Если родители невесты после осмотра хозяйства жениха соглашались выдать её замуж, то назначался день для пропиванья, на которое приезжали жених и его родители, приходили родственники невесты и ее подруги. Родители невесты накрывали стол. Когда отец выпивал пиво, невеста, обращаясь к нему, причитала:

Голубочик мой сизенькой,

Да лебедочик мой биленькой,

Не торопись-ко ты, батюшко,

Не пропивай-ко, батюшка…

(Верхняя Горка).

Пропиваньё заканчивалось весельем, гости пели песни и плясали.

 Срок. Период от пропиванья до свадебного дня в местной традиции назывался срок или плакáшки. Это время, от одной недели до месяца и более, определялось необходимостью приготовления невестой дáров для жениховой родни, варкой пива. Весь срок невеста находилась на особом положении. Она не посещала вечерины, не ходила в гости к соседям и подругам, сидела дома и шила дáры. Жених навещал невесту, привозил ей гостинцы.

В течение этого периода невесте положено было ежедневно утром и вечером причитать. Девушки приходили к ней днем и помогали шить дары, а вечером возвращались к ней на причеты: «А ведь весь срок прицитаэт она вецерáм-то, вецерáм, девки-те ходят — на плакашки называлось. Вот как иё запросватают да упишетце она… дак вот вся пора и нацинаэт прицитать она» (Городищна). На плакашках невеста причитала:

«Мои сизые голубушки,

Мои любые подруженьки,

Да в забытях вы позáбыли

Дак вы меня, молодёхоньку,

Да во горé вы оставили.

Вот эдак и прицитáёшь» (Слобода).

Народные исполнители отмечают важность и необходимость причитания невесты в обряде: «Как раньше говорили, вот которая девушка плáчёт сильно во время свадьбы, ну, это считали, што очень хорошо. Которая плохо плáчёт или вообшшэ не плáчёт, дак и говорили, говорят: «Ладно. Не наревитца за столом, дак наревитца за столбом». И в самом деле так и бывало — во дворе уйдёт ко скоту и там ревит» (Нюксеница).

Особой экспрессией отличались причитания невесты-сироты. По воскресеньям, после службы в церкви, просватанная девушка ходила на кладбище и плакала на могиле умершего родителя. Ходила невеста-сирота на кладбище и накануне свадебного дня просить благословения у родителей.

 Приготовление дáров. За время срока невеста должна была приготовить дары для жениха, его родителей и родственников. Будущая свекровь приезжала кроить полотно: «Жениха мать и говорит: «Вот у нас вот — пять парней, пять девок, надэ всем, значит, парням надэ по рубахе, по штанам, по кальсонам (это из портнá). Мне надэ, значит, исподка вышитáя, и здесь всё вышитóё, плат, пояс, платок»» (Нюксеница). Свёкру обычно шили рубаху, штаны и плат (полотенце), золовке дарили плат и платок: «Золовке надэ платок и плат. А платами это раньше, вот как теперь полотенца, но полотенца не такие, а раньше-то были с концами, там тожо выкладывали» (Нюксеница).

После раскроя даров устраивали столование в доме невесты, во время которого угощали мать жениха. От жениха тоже привозили угощение: витушки, пироги (кроянники), вино.

Когда дáры были покроены, начинали шить. К невесте приходили девушки, чтобы помочь ей, за рукоделием пели частушки.

После окончания работы девушек кормили ужином. Расставаясь с подругами, невеста им причитала — «сказывала спасибо», жаловалась на свою судьбу:

Ой, мои сизые голубушки,

Мои любые подружен (и)ки,

Да вам спасибо-то, спáсибо,

Да за шитьё-рукодúльицо…

(Нюксеница).

 В этот же период жених объезжал всех родственников и приглашал их на свадьбу. В течение срока в церкви обнародовали день свадьбы и четыре раза читали оглашéньё.

 Заваривание пива. Пиво заваривали (начинали варить) за три-пять дней до свадьбы. Пива варили много, иногда до двадцати пудов. Если было приготовлено десять бочек напитка и куплено три литра вина, то такая свадьба считалась богатой.

Когда отец невесты отправлялся заваривать пиво, невеста хлесталась (падала на пол на локти) и причитала.

Пивом угощали подруг невесты, когда те навещали ее дома. Она причитала отцу:

«Схожо крáсноё соўнышко,

Да мой родимой ты, батюшко,

Да принеси-косу батюшко,

Дак ты моим-то подруженькам,

Дак ты ведь пивушка пьяново,

Да переварушки хмелные»

(Слобода).

 Смотры. Смотры, как правило, устраивали в доме невесты накануне венчального дня: «Ну, потом — смотры, как свадьба нацинаетце — смотры. Вот вецером эдак собираютце. Уж сéдни смотры, а завтря уж — свадьба, виньцéньё; а седни вецером — смотры. Вот. Попируют у нивесты, к жёниху не издят, на смотры только к нивесте. Попируют, опеть жоних один уúдёт, у нивесты не бываэт. Назавтрие — свадьба» (Городищна).

 Свадебный день.

Баня. Утро в доме невесты начиналось с приготовлений к свадьбе. Пол в избе и на мосту (в сенях) устилали сухим сеном. Развешивали по стенам красивые полотенца и накрывали столы праздничными скатертями, на которые потом поставят угощение — пироги. На лавку, где будут посажены жених и невеста, растилали вывороченную наизнанку шубу. Над этим местом на стене также вешали две иконы и украшали их полотенцами.

Хотя накануне все родные мылись в бане, утром ее снова топили для невесты. Невесту в баню вела сестра, тетушка или подруга. Возвращаясь оттуда, невеста причитала: «А ишо вот придёт вот из бани-то дак, которая топила… дак той и поприцитáёт, божатка ли там, хто ли:

Спасибо тибé, тётушка,

Тибе за баню за пáрушу,

На веку не во первые,

В дивьей век во последние»

(Порошин Двор).

После бани невесту усаживали в кути (углу за печью), где она причитала своей сестре или подружке — просила заплести ей косу:

«Ой, моя сизáя голубушка,

Моя родимая сéстрица.

Дак заплети-ко ты, сéстрица,

Моё святóё волосьицо

Да в мелкую да бесчислен (ы)ку,

Да на веку не во первые,

Да в дивьей век во последние»

(Нюксеница).

 Провожать крáсоту. Одним из центральных и поворотных моментов в свадебном обряде является прощание невесты с красотой, символизирующей ее вольную девичью жизнь. С красотой прощались в городищенских деревнях утром венчального дня: «Садятца на лавки, невеста сидит на лавке — собираютца провожать крáсоту. Потому што ёй, она как выйдёт замуж, ёй уж красотá не надо будёт. И она дúвью крáсоту оставляёт дома. Вот она и причитáёт» (Нюксеница).

Благослови меня, Господи,

Да мне-ка встать, молодёшеньке,

Да со дубовые лáвоцьки

Да на свои на резвы ноги…

 (Городищна).

Девушки и невеста, не прекращая причитать, выходили на улицу:

«Мои сизые голубушки,

Мои любые подруженьки,

Да попримúтьте, подруженьки,

Как политúт моя крáсота

Да во которую стóрону»

 (Городищна).

Невеста хлесталась у кутнего угла дома. Девушки помогали ей подняться на ноги и вели домой, по дороге продолжая вместе с ней причитать. «Там уж у нас крáсоту мы проводили. Се[й]час будем другúё петь, се[й]час будем петь то, што как уж она пошла домой» (Нюксеница).

Невеста и девушки «стоят и поют» после проводов красоты, собираясь с улицы домой:

«Недалёко мы хóдили,

Да много мы да прохóдили –

Да из стада стадовóдницу,

Да всему стаду вожатая…»

 (Нюксеница).

 На словах «отходúла-отгýляла» невеста опять хлёшшэтце. После того как все слова данного причета были исполнены, девушки и невеста поднимались по лестнице и заходили в дом, где их встречали родители, отворяя перед ними двери:

«Отвори-косу, батюшко,

Ты широкие двери нá пяту.

Да пропусти-косу, батюшко,

Ты сердецьново дитятка»

 (Порошин Двор).

Невеста и девушки уходили в куть и находились там до приезда жениха.

 Прощание с родными. Невеста после провожания красоты прощалась с родными и близкими — тóркалась им (вставала на колени и, опираясь на локти, касалась лбом пола). Затем она одаривала своих родственников: «А ведь как коўды как это подарúт (это красоту-ту проводят), дак опет (и) до женихов-то дарят. Ведь до женихов красоту-ту провожают, дак невеста-та и дарúт родных-то матку, да отця, есь как отець, да всё дак, дак и дарúт невеста-та. Ак матке плат дарит, а отцю рубаху дарит, дак вот как красоту-ту проводят коўды́ дак в то врéмё-то. А ли сноха как есь, вот за братом баба есь дак, сноха-та дома-то, ак и снохе плат дарит невеста-та. Вот эдак. Сестры есь остаютце, и сестре какой платок, какой — плат. Ведь раньше готовили много платóвья-то, а сами прéли, да всё и портяные, сами прели и ткали всё дак. Отцю подарúт…

Схожо крáсноё солнышко,

Да мой родимой ты, батюшко,

Да ты прими-косу, батюшко,

Дак от меня дары мáлые,

Да поцитай да за бóлшие,

Да можот тибе не поглéнётце,

Да можот тибе не удáтитце.

Вот эдак прицитаэт. Эдак и матке — плат» (Слобода).

Невеста и девушки причитали, призывая мать в куть к невесте:

«Наша сизáя голубушка,

Да ты, родимая мамушка.

Да припахнú, лебедь белая,

Да ко мне в куть за занáвесу

Да на веку не во первые,

Да в дúвьей век во последние»

(Нюксеница).

 Мать подходила к дочери, садилась к ней на колени и причитала вместе с ней: «Выходит мать, садúтца на колени к дочери и причитáёт уж мать. Мать причитáёт, напричúтываёт своёй дочери, как ёй там жить, как она одна остаётца» (Нюксеница).

Мать причитала:

«Ой, моё сер (ь)дéчноё дúтятко,

Дак ты куда собирáешьсе,

Да ты куда наряжáешьсе,

Да во чужую сторонушку,

Дак ты к чужому чужéнину…»

 (Нюксеница).

Невеста одаривала мать платом, причитала:

«Моя сизáя голубушка,

Моя родимая мамушка,

Да ты прими-косу, мамушка,

Да от меня дáры мáлые,

Да от меня, молодёшеньки,

От свои доцьки, от любимые…» (Слобода).

Припевали к невесте сестер и подружек, они подходили и причитали вместе с ней.

Невеста-сирота причитала об умершем родителе и хлесталась на боковую лавку, куда обычно клали покойника:

«Посмотрю я по тéрему,

Посмотрю я во высоком,

У нас все во собрáньицэ:

Все и гости, и гóстейки,

Милы дúти гостúнные,

Все и братья, и сéстрицы,

Сватовья да и свáтьюшки,

И любые божáтушки.

А только нет и не явúлосе

Схóжа крáсново солнышка

Да родúмово батюшка…»

(Нюксеница).

После того как невеста простилась с родными, больше не причитали.

Приезд поезжáн. После обеда, ближе к вечеру приезжали поезжáна: жених, его родственники, тысецькой (крестный отец) и божáтка (крестная мать). Невеста и девушки причитали: «Я зацюла-заслышила звонцяты колокольцики…» (Городищна).

Подъехав к дому невесты, крестный отец жениха стучал батогом в стену под кутним окошком, где сидела невеста. Она, заслышав стук, хлесталась на пол или лавку. Девушки причитали вместе с ней: «Колотивсе леслúвой сват да под кутнúм под окошецьком» (Нюксеница).

Отец выходил встречать поезжан: «Дак это когды жонихов пойдёт встрецать отец, тогда это поют [невеста и девушки]:

Схóжо крáсноё солнышко,

Мой родимой ты, бáтюшко.

[Не вставай-косу, батюшко,

Ты на резвые ноженьки,

Дак не ходи-косу, батюшко,

На широкую улоцьку]

Ты не ходи-косу, бáтюшко,

На свой на ширóкой двор.

Дак не встрецéй-косу, бáтюшко,

Дак ты цюжúх да добрых людей,

Дак ты цюжóва цюжéнина»

 (Городищна).

Гостей встречали на улице с братыней пива и хлебом-солью. Божатки (женихова и невестина) менялись блюдами с пирогами. Когда гости заходили в дом, девушки причитали: «Наперёд в úзбу катитце это млад да свитёў мисéць» (Городищна).

 Выкуп места. Поезжана заходили в избу, молились, кланялись и здоровались со всеми. Поезжáна требовали уступить место за столом. Жених и все его сопровождающие клали деньги за невесту.

Наряжение невесты. Как только женихи усаживались стол, мать и лучшая подружка невесты выводили ее из кути и вели в подполье или в другую избу, чтобы нарядить к венцу. Этот момент сопровождался ее причитаниями:

«Схóжо крáсноё сóўнышко,

Ты мой родимой ты, бáтюшко,

[Д]ак ты не скоро вспоúў-вскормúў,

А скоро ты да снаряжываёшь

Ты сердéцьново дúтятка»

(Городищна).

В подполье невесту усаживали на опрокинутую деревянную пирóжную квашóнку. Умывали ее и одевали. «Рубахи» (исподки) на невесту одевали особым образом: «Невесту наряжают в подпóльё, подполья раньше были, подполья в больших-то избах дак. В подпольё уведут, там иё на квашонку посадят, вот и наряжают. На квашонку на деревянную, пироги пекли раньше дак, на деревянную квашонку посадят и наряжают в нарядку. Правая с правой стороной одёвáют рубашку нижную, а сверьху вторую рубашку, дак штёбы правая с правой стороной, вот, а потом левая с левой стороной опеть. Одну опеть левой стороной наложат, это опеть правой стороной, да штёбы левая с левой стороной сходúласё. Эдак как ныньче-то, не эдакие не были платья-те, а домашние были сарафаны да и исподки да» (Сафроновская).

Невесту наряжали, расплетали ей косу и украшали голову венчиком из цветов, распуская ленты по волосам. Но в прежние времена, как утверждают народные исполнители, на голову невесты надевали борýшку и поверх нее повязывали репсовый (полушелковый) платок так, чтобы его кисти закрывали лицо. Сверху платка невесте повязывали полотенце.

За столом гостей не угощали, пока невесту не выведут и не посадят за столы.

Девушки выпрашивали у божáтки витýшку, а у свата — пиво. К божатке обращались:

«У нас ес[т]ь же во тéреме,

[Да у нас éс[т]ь же во высоке]

У нас сизáя голубушка,

Да и любáя божáтушка.

Да испекла ли божáтушка

Да нам витýшку крупúсцяту?

Да на твоёй-то головушке

Да у те[б]я шаль-та пухóвая,

Да бáско ты наредúласе,

Да ты белó да умыласе,

На тебе плáтьё-то шёлково»

(Нюксеница).

Если божáтка задерживалась и долго не несла витýшку, её начинали хýлить:

«Цюжедáльная свáтьюшка,

Да накупнáя, наёмная,

Дак нанялась, накупúласе,

Да сúлом в сани садúласе.

Да у лезлúвые свáтьюшки

Да на буйнóй на головушке

Да помело да навязано,

Да и скалой опоязано»

(Городишна).

После одаривания витушкой девушки хвалили божатку.

 Вывод невесты за стол. Выводила наряженную невесту из подполья мать или специальная старушка (вывожельница). Невеста причитала:

«Моя сизáя голубушка,

Моя родимая мáмушка.

Дак посмотри-ко ты, мамушка,

На сердéчново дитятка:

Каковó я умыласе,

Каковó наредúласе,

Да я во цвéтное плáтьице

Да в цвéтное подвенéчное

Да ко чужому чужéнину

Ко златý венцу éхати,

С молодым да венчáтисе,

С холостым обручáтисе»

(Нюксеница).

Мать передавала невесту отцу за носовой платок. Если выводила невесту выво́жельница, то передавая отцу, она приговаривала: ««Нашево золота смотрите, соевó циста сéребра кажúте». Обе с невестой-то и поклонятце: вывожельниця-та, невеста» (Слобода).

Все поезжáна вставали, когда отец подводил невесту к жениху. Отец, передавая дочь, говорил: «Вот, Михаил Емельяныч, у меня была робóтна и умнá, а ты сам для себя уцú» (Городищна). Жених благодарил.

Жених, не выпуская из рук носового платка, заводил невесту через весь стол. Поезжана вставали, и она шла к своему месту по лавкам (по-за гостям). Невеста старалась быстро пройти по лавкам и сесть на своё место так, чтобы крёстный и жених не успели сесть ей на край сарафана.

 Застолье в доме невесты. После вывода невесты к жениху, открывали столы и угощали гостей. Перед женихом и невестой на стол ставили родительский хлеб — ковригу и сверху две витушки. Зажигали у икон две свечи — женскую и мужскую. Девушки в кути пели:

«Наша сизáя голубушка,

Наша любáя подруженька,

Тибé не тесно ли выбрали,
Да тúбе место стыдливые?

Тибé не жмёт ли цюж-цюженин

Да твоиé да правы руки

Да ко перстéнью злоцёному?

Тибé не тóпцёт ли цюженин

Да твою правую ноженьку

Ко полý ко дубовому,

Ко переводу кремлёвому?»

(Слобода).

 Затем девушки пели невесте и жениху припевки, а те благодарили их.

Жениху пели:

«Это к нам на припéвоцьку –

Да серебра на торéлоцьку,

Да по спасибу по ласковому,          

Да по поклону по низкому

Да за дорó[д]нюю дéвицю,

Да за Анну Олексáндровну!»

(Городищна).

Жених вставал и благодарил: «Спасибо, девушки, за Анну Олексáндровну!» Кланялся.

Девушки хвалили жениха:

«Это цей это умной сын,

Да это цей это розýмной сын?

Да разумел он на ножки встать,

Разумел он поклон воздать

За дорó[д]нюю дéвицю,

Да за Анну Олексáндровну!»

(Городишна).

То же самое пели невесте.

Перед отъездом в церковь родители невесты благословляли молодых: отец — жениха, мать — невесту. Под венец ехали в разных санях: жених — со своим крёстным отцом, невеста — с божаткой. Сани украшали: внутрь укладывали сено, наверх — вышитые подушки и постилали нарядную простыню. Особо наряжали лошадей.

Перед отъездом из родного дома, невеста одевалась и благодарила родителей и своих родных за хлеб-соль:

«Тятенька родименькой, (матушка родимая)

Спасибо за хлеб, за соль.

Сестриця родимая, (брáтелко родимой)

Спасибо тибе за хлеб, за соль».

 Скрыш. После венчания молодых отвозили в дом жениха. В избе всё было готово к праздничному застолью: устланы сеном полы, на стенах развешаны праздничные полотенца, накрыты столы. Молодых заводили в избу, раздевали и усаживали за стол. Невестка обращалась к родителям жениха, спрашивала как их называть и просила разрешенья: «Батюшко, матушка, розрешите мне хлеба белово кушать» (она ишшо до этово не поела ничево). Ну вот, оне: «Разрешаем, разрешаем, кушай на здоровье, кушай!”» (Нюксеница). Таким же образом невестка просила разрешения «хлеб и соль кушать» у всех родственников своего мужа.

Начиналось пированье. Женихова сторона угощала родню невесты. Сначало подавали пиво, которое выносили в медной братыне. Свадебный стол отличался обилием и разнообразием блюд и напитков: «А у ково чево ес[т]ь — всё ставили на стол». Кругом лежали пироги, пряженики, витушки, на них горой возвышались хворосты из гороховой муки. В середине стола — пирог с рыбой (если стол большой, клали три рыбника). Сразу же выставляли студень (холодец). Затем блюда меняли. Сначала выносили суп (в это время пели песню «Тысецьково»), затем, жаркое, разнообразные каши, запеченные стёгна бараньего или телячьего мяса, саламáт из овсяной зáспы. В конце застолья выносили овсяный кисель, яичницу, а также сыр и молоко (Нюксеница).

Перед молодыми ставили на стол один прибор на двоих — стакан с пивом, кусок пирога, ложку и вилку: «И вот они из одново стакана — тот попьёт, другой попьёт. И одной ложкой похлебают, одной вилкой… А вот, штобы оне, значит, уж друг друга любили, штобы уважали, штобы оне уж из одново пьют, дак уж оне как один бýдёт у них человек» (Нюксеница).

Свадьба в деревне была важным событием не только для одной семьи, но и всей деревни в целом. Каждый деревенский житель — от малого до старого — чувствовал свою сопричастность к происходящему. На свадебный пир приходили посторонние замужние мужчины и женщины: «Суп понесут — мужщины на полатях и запоют: «Тысецькой, сдогадайсе, к нам на полатци подайсе!» (Нюксеница). Если тысецькой замешкался, ему поют хулительную припевку «Тысецькой — неумóя!» Когда угостит — хвалили за угощение: «Тысецькой — цес[т]нóй целовек» (Нюксеница).

Затем деревенские женщины призывали божатку: «Божатушка, сдогадайсе, к нам на полатци подайсе!» Она выносила угощение.

Божатка и тысецькой уводили молодых спать в подполье. Им предстояло выкупить постель: «А там уж как-то разнюхают девушки и парни, где спать будут молодые… уйдут в подпольё и вот лягут. Молодых приведёт божатка — «Выкупайте место! Выкупайте постель! А так не пустим — выкупайте!»… Чево-небудь: или пиво подадут, или денежки дадут, или чево» (Нюксеница).

Следующий день. Утром молодых будила божатка, разбивая перед ними горшок: «Оне — ишшо в подполье молодые. Ну вот. А вот божатка тожо, божатка придёт, и где оне — перед ним бросит горшок. Горшок розлетаетца» (Нюксеница). Здесь же в подполье божатка делала молодице женскую прическу. Заплетала две косы, вплетая в каждую тонкий плетешóк из льняных ниток и завивала рóжки (коса нá косу). Голову повязывали платком концами назад и наверх, второй платок — концами вперед: «Уж платочка нельзя снять — это, Боже упаси — большой грех был» (Нюксеница).

Затем молодица и божатка кормили новую родню завтраком — пирогами и пивом, привезенными из родительского дома девушки. Одним из центральных эпизодов свадебного обряда было одаривание родни жениха дарами, приготовленными невестой во время срока и привезенными утром ее божаткой. Развернутое действо включало диалоги участников, обрядовые пляски, в нем использовались ритуальные предметы — дуга, колоколéц, коромысло, имевшие символическое значение. Получив дары от невестки, родня жениха тем самым признавала ее в качестве нового члена семьи-рода: «Раньше всё чисто роздаривала невеста-та, всё роздаривала невеста-та. По двадцэть пять плáтов дарила некоторая, по двадцэть пять платов надэ. Надэ подарить свекрове, свёкру, если ес[т]ь брáты, братьям у жениха, сёстры, тётушки, племянницы — всем надэ подарить. Дак вот по двадцэть пять платов роздаривала. А не невеста дарúт-то — божатка, божатка. А невеста сидит, невеста сидит на своём месте, а божатка и дарит… Тут ведь специальной яшшычёк или коробóчик с дарами-то привезён. Дак она [дары] забирáёт (дуга, колоколéц привязан к дуге), вот она на дугу вéшаёт и брякаёт, и вызывáёт: «Дорогая матушка (свекров[ь]-то). Дорогая матушка!» Ну вот, матушка приходит: «Матушка, прими мои дáры мáлые, а почитай за бóльшие. Вот любы дары, дак на плечики положь, а нелюбы, дак под порог брось!» Она [свекровь], значит, вéшаёт свои дáры, «спасибо» скáжёт, тут вот дéнёжку какую-то положит. Потом, когда всех-то подарят, и все и пойдут плясать с дарами… Гармонист играет, а оне и пляшут все» (Нюксеница).

Подаренную молодицей испóдку (даренýху) свекровь надевала в особые дни, показывая ее родственникам и знакомым.

Хлúбины. На следующий день свадьбы гости ездили к невесте на хлибúны. Их угощали блинами: «Ну вот, невесте тут гору целую блинов несут. Она забирает блин, жених ложит там конфетку. Она говорит — кому. Ну, если как свои близкие, дак и не одну конфетку завёртывают и вызывают. Вот там: «Анна Алексеевна!» Она подходит, забирает блин, ложит дéнёг сколько там. И вот всех там: вначале своих, а потом уж и родственники и дальные, ну и знакомые, стоят которые там в под пороге — всем эте блины. Блинами этими и угошшают» (Нюксеница).

Перегóстки. После того как гости разъедутся по домам, близкие родственники «друг ко дружке на перегóс[т]ки йúздят» — сначала к жениху, затем к невесте.