Свадебный обряд станицы Краснодонецкой Белокалитвенского района Ростовской области

Свадебный обряд — самый развёрнутый из ритуалов жизненного цикла, до сих пор не потерявший своей актуальности. Казачья свадьба на Дону формировалась постепенно. К XIX веку она приобрела ряд особенностей, определяемых укладом казачьего быта и формированием донского казачества на основе различных субэтнических сообществ, а также групп переселенцев с различных территорий.

Станица Краснодонецкая (бывшая Екатерининская) Белокалитвенского района Ростовской области расположена на реке Северский Донец, правом притоке Дона. Вместе со своими хуторами она ранее входила в Первый округ Области Войска Донского. Население станиц по Северскому Донцу формировалось в середине и конце XVIII века за счёт внутренней миграции из нижне- и верхнедонских станиц, а также за счет переселения сюда крестьян-малороссов. Традиции-источники во многом определили облик местного свадебного ритуала.

Невест здесь выбирали «по богатству» или «по породе». Существовали некоторые запреты. Например, запрещалось жениться на троюродных родственниках: «третье [колено] ещё не женятся. Четвёртое — уже можно» (п. Синегорский).

Право выбора принадлежало родителям, жених и невеста подчинялись родительской воле: «У соседей две девки было. И вот, за старшую отец, такой грубоватый был, и сказал:

— Манькя, севодня не ходи на улицу, сваты придуть!

Она говорить:

— А кто?

— Да Егуновы с Калиновки!

— Да я ж ево не видела, и не знаю.

— Всё увидишь, узнаешь!

Эта после войны было. И точно, пришли сваты, а ана жениха этого не видела. Просватали» (х. Западной).

Сроки сватовства и проведения свадеб были чётко определены. Свататься ходили с расчётом успеть сыграть свадьбу в период мясоеда, поэтому сватовство происходило за несколько недель до начала поста. Чаще всего временем проведения свадеб был зимний мясоед: «В Хвилиповку сватались… Проходит Рождество, Крещение — вода освятилась, начинаются свадьбы» (х. Усть-Быстрый). Свадьбы прекращались за неделю до масленицы. Летом из-за полевых работ свадьбы играли гораздо реже; в период с Красной горки до Петровского поста и между Петровским и Успенским постами. Осенний период игры свадеб — после Успенского поста и до заговенья на Филипповский пост — сентябрь, октябрь, ноябрь. В это время свадьбы могли быть приурочены к почитаемым христианским праздникам: «на Михайлов день свадьбы играли, но это очень редко» (х. Усть-Быстрый).

Во второй половине ХХ века свадебный обряд ст. Краснодонецкой включал в себя следующие этапы и обрядовые действия:

— сватовство;

— обычай грубку смотреть — ответный визит родственников невесты в дом жениха;

— период подготовки к свадьбе, который сопровождался молодежными собраниями в доме невесты — веселыми вечеринками, которые за неделю до свадьбы сменялись грустными посиделками;

— обряды предсвадебного дня: подушки — перенос приданого невесты в дом жениха; девичник в доме невесты, включавший обрядовые действия прощального характера;

— обряды первого дня свадьбы: собирание невесты к венцу, сажание ее на посад, приезд жениха с поездом и выкуп невесты, отъезд к венчанию, приезд в дом жениха, позывание родителей невесты в дом жениха (ходить за старыми), дары в доме жениха и свадебный пир;

— обряды второго дня свадьбы: бужение молодых; приход родни невесты с завтраком; шествие ряженых в дом невесты; хоронить концы — действие, завершающее свадебный обряд.

Перед сватовством сторона жениха выбирала дружку — это был мужчина средних лет, которого все знали и уважали. В казачьей традиции были профессиональные дружки, которых приглашали со свадьбы на свадьбу. Один из таких профессионалов, Иван Михайлович Карпов, уроженец хутора Синегорка (ныне посёлок Синегорский), рассказал о роли профессионального дружки в свадебном обряде: «Дружко ведёть свадьбу. Сейчас тамада, а тада он вёл весь порядок: молодых выводил. Дружко организует поезд, везёт у церковь, договаривается с попом». Дружко отвечал за безопасность молодых. Если в хуторе был какой-то знáтник (колдун), он должен был пойти поговорить с ним, чтобы тот не навредил, не развернул коней, если свадебному поезду надо будет через мост ехать: «Должен пойти к нему, заплатить. В наше время [колдунов] стало меньше. Ублажить, предложить или заплатить, и он табе: «Всё, гуляй сколько хочешь» (пос. Синегорский). Со стороны невесты назначали полудружье.

В свадебном обряде станицы Усть-Белокалитвенской и её хуторах сватовство делилось на два этапа. Листопадов, говоря о казачьей свадьбе на Дону, называет их «гласным» и «негласным» сватовством. У самих же носителей традиции первый этап называется сгóвор: родня жениха спрашивает родителей невесты о желании принимать сватов. «Уж если идут свататься, то значит заранее уже всё сговóрено. В хуторе встретились там, сказали: «Завтра пойдём свататься к Христофоровым». Предупреждали» (пос. Синегорский).

Второй этап — просватýшки, или рукобитье (х. Усть-Быстрый), включал в себя несколько важных обрядовых действий:

1) приход сватов с песней;

2) иносказательный диалог;

3) «угадывание» женихом невесты;

4) «примечание» молодых;

5) обмен хлебом-солью;

6) застолье с исполнением песни, закрепляющей сватовство.

Сваты приходили после обеда или вечером. Это были дружко, жених, его родители, кто-нибудь еще из близких родственников. Дружко выделялся тем, что его правая рука была обвязана платком. Сваты могли подходить к дому жениха с песней, например, «Вы лютые крещенские морозы» (аудиопример 01). Общение с родней невесты начиналось в иносказательной форме: жених и невеста представлялись как голубь и голубка, тёлочка и бычок, козочка и козлик. Считалось, что иносказание может запутать нечистую силу и в данном случае играет охранительную роль:

«Ну, мы заходим:

— Здраствуйтя.

— Здраствуйтя, добрые люди.

— У вас тут никого лишних нету? Мы тут потеряли — ушла от нас козочка беленькая. Вот она к вам не заходила?

— Да нет, не заходила.

— Нет. Сказали, что к вам заходила в дом белая козочка.

Они тогда говорят, ну, куда деваться:

— Ну, заходитя, ищите. Кому тут нужна белая козочка?

— Да вот, козлик маленький её ищет».

Подруги невесты пели песню «Ты утушка, ты серая, выплывай, угадывай, который твой селезень». «Тут невеста выходит с двумя подружками и: «вот, смотрите, может, тут ваша тёлочка?» А он тадá смóтрить: «А вот она, мая тёлочка». Берёть за руку, выводить от этих девчёнок и целуеть её. И тут уже мать его и мать её подходять и говорять: «Ну, угадал, сынок?» — «Угадал» (пос. Синегорский). Так как при выборе будущей невесты было важно её физическое здоровье, ее могут испытывать: «Как она ходить, а может она чи хромая, чи ишшо чего. Невеста выходить, ходить» (х. Усть-Быстрый).

На сватовстве невеста выступает ещё как представительница группы девушек и угадывание женихом своей будущей жены носит определённый смысл — своеобразное отделение её от половозрастной и родовой группы и переход в статус невесты.

«Примечание» невесты и жениха тоже носит символический смысл их выделения среди окружающих и одновременно является способом взаимного одаривания, так как примечание — это покрывание каким-либо предметом. Такое же важное место в сватовстве занимает обмен хлебом-солью, который следовал после примечания.

«И тут они примечають: свекровья её платьем, или чем-нибудь, куском отреза. А тёща рубашку ему. Потом хлебом-солью меняются» (пос. Синегорский). «Говорять: «Мы примечаем невесту, штобы она от нас никуда не убежала» (пос. Мельничный).

Характер предметов, используемых для примечания, изменился в течение ХХ века: «Раньше — материал, а ему рубашку, а сейчас — ювелирными изделиями примечаются» (пос. Мельничный). После примечания жениха и невесту величали песнями «У лебедя под крылушком горячо», «Што у тебя, Манюшка, плечики накрыты».

Затем следует праздничное застолье. По обычаю, родня жениха накрывает стол для родителей невесты. «Раньше шли свататься, стол набирал жених. Тянули харчи, кастрюли. От невесты хлеба порезали» (пос. Мельничный). Угощали прежде всего родственников невесты: «Невестины сидят за столом. Жених приносит с собой всё — накрывает столы, закуску. И садятся, по сколько рюмок поднесут, а тадá уже играють песни» (х. Усть-Быстрый). В хуторе Западном существовал обычай перемены столов: сначала угощается невестина родня, потом женихова: «Они скатерть меняют, становять своё добро».

Невеста на сватовстве должна назвать родителей жениха «папой» и «мамой»: «По три рюмки выпили, невесту поднимают, спрашивают: «Кто это сидит?», — она говорить, — «Мама». На просвáтушках должна невеста с женихом назвать родителей «мама» и «папа». Если она на просвáтушках не назвала, так она никогда и не назовёт» (пос. Мельничный).

Окончательная договоренность о свадьбе обозначается рукобитьем и исполнением песни «Пьяница-пропойница» («Умная головушка»): «Поют «Пьяница-пропойница» и подают руки за доброе слово» (х. Западной).

Пьяница, да пропойница,

Што ль Галин батенька,

Правильно он сделал.

С роднёй посоветал.

С роднёй посоветал,

Галечку просватал.

Да не за мёд, не за чару,

Да за умнаю чаду

Да за нашева Женю.

Да он умнай — разумнай,

Умней ево нету

Да по белому свету.

Кроме этой обязательной песни исполнялись также другие застольные: «Тропинкою галка шла», «Гости мои, приятели, посидите у мене». Для выпроваживания засидевшихся гостей существовала песня «Бывалоча, гости были совестные».

После сватовства жених с невестой ходят, приглашают на свадьбу: «Пришли:

— Здраствуйте!

— Здраствуйте!

— Вот, моя тётушка [или «мая крёстная», или «сестричка»], приглашаем вас к нам на свадьбу такого-то числа в такой-то день» (пос. Синегорский). Приглашение на свадьбу — типичный обычай украинской свадьбы.

Через неделю после просватушек родители невесты идут к жениху договариваться о сроках проведения свадьбы, о приданом и других организационных вопросах. Этот этап называется грубку (печку) смотреть; первоначально обычай имел смысл ознакомления с хозяйством жениха. Если его состояние не нравилось родителям невесты, они могли отказаться от свадьбы: «Если не с этого хутора приедуть, так ещё у кого спросють, што они за люди там. Зайдуть в хату и глядять на печку» (х. Западной). Постепенно в течение ХХ века этот смысл был утрачен, и обычай приобрёл характер ответного визита в дом жениха: «Когда-то приходили печечку смотреть… А для чего смотрели печечку, я не знаю. Груба — это печка. Приходят, жених выставляет угощение, за стол сажает, угощает. Там уже договариваются, кадá свадьба. Как назначат» (пос. Синегорский).

В период от сватовства до свадьбы устраиваются ежевечерние собрания молодёжи. Существовало два вида таких собраний: вечеринки и посиделки.

На вечеринки к девушкам-подругам невесты мог приходить жених с друзьями, там пелись величальные, хороводные и игровые песни. Хороводы в станице Краснодонецкой и ее хуторах называют танкáми, как и на многих территориях русско-украинского пограничья. Они отличаются разнообразием хореографических композиций: существовали танки круговые, «кривые», «стенка на стенку»:

«Много молодёжи было. В круг большой встанем в комнате. Зимой свадьбы-то. Сколько поместится. Ребята тоже приходят» (пос. Синегорский).

«Танок — он перелаживает. По кругу ходили, и не просто по кругу. Вот круг, а сюда идти — заворачивать. Как хороводы на Руси […]. Как в танок ходили, надо круг большой. Поёте, в такт бегаете. И сюда выходят, идуть, потом эти могуть выходить. Следующий выходит в центр, поворачивает. Это — кривой. […] А когда «Просо», то уже ряд на ряд идут. «Да мы просо сеяли, сеяли» — ширенками, подходят и кланяются, затем отступают. А другие говорять: «А мы пололи, пололи». В два ряда» (пос. Мельничный).

Были также игры с выбором пары, типичные для молодежных вечеринок, например, «Со леном хожу» (аудиопример 03), а также плясовые песни: «Офицерик молодой», «Уж ты, Сенюшка-селезенюшка» и другие.

В период подготовки к свадьбе большую роль играет изготовление обрядовой выпечки, которая имела огромное значение в свадебном обряде. В станице Краснодонецкой и ее хуторах существовало несколько видов обрядовой выпечки, которую начинали готовить за несколько дней до свадьбы. На первый замес в дом жениха собирается около десяти женщин; с четверга начинают выпекать пироги и хворост. Женщины со стороны невесты тоже принимают участие в этом процессе.

Первым ставят тесто на каравай, так как обрядовый хлеб — обязательный атрибут любого свадебного обряда. Каравай изготавливается один, его делят во время даров на свадебном пиру. Караваем в понимании местных жителей являются облепленные тестом палочки (ветки), которые втыкаются в большой пирог (лежень). Такой вид каравая характерен для украинской и западнорусской свадьбы

Сначала заготавливают палочки из вишни, тютины или караича (вяз). «Такая ровненькая, и два или три рожка, с рогатинами наверху» (х. Усть-Быстрый). «Срежут, кору счищают, по 10 штук их связывают. Высота — 40-50 сантиметров». Ветки заготавливают «из расчета сколько гостей будет, и десяток делали лишний». Очищенные веточки ставят в разрезанную тыкву и начинают облеплять круто замешанным тестом. «Кто месит, кто катает это тесто, режут жгутики». Залепляют жгутик над жгутиком крест-накрест, поднимаясь вверх. «Раз так зажимаешь жгутик, раз так, чтобы кучерявенький был. Внизу оставляют, чтобы руке можно взяться. Получается каравай. Перед тем как печь, расправляешь их, передавливаешь, желтком смазываешь, и в духовке пекут. Ставили на такую подставочку невысокую: две ножки, на них решеточку, перетянутые проволочкой. На этих проволочках пекли. Потом ставишь в кастрюлю, в вёдрах, обсыхают. Высушивают этот каравай, потом его наряжают, конфеты на ниточку привязывают, цветочки чтобы были небольшие» (пос. Мельничный). Веточки, которые отдавали жениху с невестой и их родителям, примечали: «Те веточки, которые по три рожка, идут жениху и невесте. Висела конфетка, цветочек и посередине птичка» (пос. Мельничный).

Лежень пекут отдельно из обыкновенного сдобного теста. Форма может быть круглой, продолговатой, прямоугольной. «Вот этот лежень, который печётся, его весь нарядят, втыкают, а остальное, если много гостей, где-то в кастрюлях или вёдрах стоить. Вёдра с зерном, чтоб не падали» (пос. Синегорский).

Еще один вид обрядового хлеба — калач. Его пекли в обоих домах. Это круглый сдобный хлеб с дыркой посередине — солонку ставить, из-за чего он часто обозначается словосочетанием хлеб-соль. «Калач был круглый, с дыркой посередине, чтобы солоночку поставить. Пекли в высоких круглых формах. Просто спечёный, сливочным маслом помазанный. Сладкое сдобное тесто» (пос. Мельничный). Хлеб-соль символизирует благословение происходящего брака и участвует в свадьбе несколько раз: первоначально на сватовстве, как знак его успешности, затем на девичнике и самой свадьбе: им благословляют молодых, освящают их переход из дома в дом.

Существует также упоминание о специальных булочках — шишках, которыми свашка одаривала подруг невесты на девичнике, но часто шишки заменялись каравайными ветками.

Местные старожилы отмечают: «когда лепят каравай и когда его украшают, поют все свадебные песни — как тренировка».

Среди этих песен есть и величальные, которыми «припевают», символически соединяют жениха и невесту:

Виноград расцветая,

Виноград рацветая,

А ягода, а ягода поспевая,

А ягода, а ягода поспевая.

 

Виноград да на веточке,

Виноград, да на веточке,

А ягода, а ягода на тарелочке,

А ягода, а ягода на тарелочке.

 

Виноград да што й Колюшка,

Виноград да Иванович,

А ягода, а ягода его Жанначка,

А ягода, а ягода, да й Виталевна.

Шли они да по улице.

Ими люди, ими люди все дивуюца:

Хороши породилися,

Лучше того, лучше всего снарядилися».

(х. Усть-Быстрый)

Такие песни могут звучать неоднократно в течение свадебного ритуала, на любом его этапе, так как призваны закрепить происходящие с женихом и невестой изменения.

За неделю до свадьбы весёлые вечеринки сменялись грустными посиделками. В хуторе Западном неделю до свадьбы называли «недельным сидением»: «Невеста на думáх сидит». На посиделках присутствовали только девушки, подруги невесты, пели песни о ее расставании с девичьей долей, а невеста должна была причитать — прачитывать, как говорят местные жители. «Раньше замуж выхóдя эта невеста, да и прачитываеть сидить. Ей песни девки грáють…. Она не хочеть за него замуж выходить, она его не знала, а он богатай» (х. Усть-Быстрый). Традиция эта еще соблюдалась во второй половине ХХ века, но постепенно угасала. По сравнению с записями начала ХХ века, сделанными А. Листопадовым, к концу столетия в памяти певиц остались только обрывки причитаний невесты:

Ай, милаи мои,

Вы подружки любимаи.

Ай, походитя вы ко мне,

Погуляйтя мои денёчки…

(х. Западной)

Предсвадебный день имел огромное значение, по количеству обрядовых действий не уступает главному свадебному дню. В нём соединились обряды прощания невесты с родительским домом, такие как посещение невестой-сиротой могил родителей и девичник, а также обряды, цель которых — присоединение невесты к роду жениха (подушки).

По сведениям А. Листопадова, в начале ХХ века перенесение подушек происходило за два дня до свадьбы. Теперь же это действие переместилось на предсвадебный день, заменив собой другой обряд, записанный А. Листопадовым, но не зафиксированный в экспедициях 2000-х годов: обряд переноса каравая из дома невесты в дом жениха, так как каравай стал изготавливаться в доме жениха.

Обряд подушки — это перенос приданого невесты в дом жениха. Приданое в целом обозначали термином постель: «Кровать, перина, прóстына, подушки, одеяла, накидки — у нас называлась постель» (пос. Синегорский). Также в постель обязательно входило зеркало, обвязанное белым рушником. Убранству самих подушек придавалось особое значение: «Подушки всегда были белые, а наподушники были розовые, или голубые, красные. И прошва вшивалася» (пос. Синегорский).

В субботу вечером приезжала родня со стороны жениха и выкупала постель. Цена была условная — рюмка водки. При выкупе постели пели:

Да шитая да постель, шита,

Да шитая да постель, шита,

Да не будь ты, Жаначка, бита.

— Я етава не боюся —

Постелею откуплюся.

 

Перинами да подушками,

Перинами да подушками,

Шитыми рушничками,

Кованами сундучками.

После этого собранную постель невеста разбирала, раздавая родственникам и подругам предметы, которые они несли через всё село. Большие и тяжелые предметы везли на подводе: «Перину ж никто не подымет, а эта мелочь, тряпочки эти — это раздають» (пос. Синегорский). Раздача подушек сопровождалась песней:

А вы, подружки да Катярины,

Примитя да пярины.

А вы, подружки Катюшки,

Примитя подушки

Перенесение подушек было своеобразным театрализованным действием, на которое сходились посмотреть жители села. «И все уже знают, во скóка. Ага, в три часа подушки будуть. И все на улице собираются, выходят из ворот — и вот несут подушки» (пос. Синегорский).

Родственники невесты стремятся показать достоинства приданого невесты: «Идут по улицам, кидают подушки, подкидывают тюль руками, чтоб все видели люди, какие подушки лёгкие, какие большие. Накидки раскидывают. Все считают, сколько подушек, какие красивые» (пос. Синегорский).

Девушки шли по селу со специальными подушечными песнями «Шитая постель, шита», «Переливается быстрая речка в Тихий Дон», «Месяц дорожку просветил», «А Жанночку братцы любили», в которых описывается перенос приданого как переход невесты в дом жениха. Подушки выступают материальным заместителем самой невесты:

Перливаица тиха речка в тихий Дон,

Лёли, лёли, да люлёшонки, в тихий Дон.

Пербираица наша Жанночка в другой двор,

Перевозя она именьица за собой,

И все мои шесть подушек на пуху,

Да и все мои одеялица на шалкý.

Элементы карнавальности проступают и в момент прихода к дому жениха. Подходим мы просто ко двору, жених встречает нас: «Проходитя-проходитя»! А кто зеркало несёть: «Как бы она не проходить, выноситя рюмку!». Выносять ему рюмку, он выпил: «А, хорошо пошла!» (пос. Синегорский).

В доме жениха подруг невесты и других родственников, участвовавших в переносе подушек, должны угостить. «Если девкам не понравица, как их угостили, там они тадá и начинають:

У нашава свата,

У нашава свата,

Деревянная хата,

Двери из берёзы,

Девачки твирёзы —

Не напоил».

(х. Западной)

После угощения происходит «обыгрывание» жениха подругами невесты. «Подушки принесли, угостили нас, а тогда жениха вызываем:

Ты, Ванюшка, да раденюшка, рано, рано,

Ты, Ванюшка, раденюшка, души маёй, да

Выйди с хаты, да из комнаты, рано, рано

Подойди, ты к нам поближе, души маёй, да

Пакланися да нам паниже, рано, рано,

Поднеси нам да по рюмачке, души маёй, да

Па рюмачке да гарелачки, рано, рано,

По большому по стакану, души маёй».

(х. Западной).

При возвращении в дом невесты подруги поют:

Подружка наша, да Валюшка,

Пьянюшки твои да подружки,

Пропили твои да подушки,

Сдали Ванюшке да на ручки.

Да на них Ванюшка будет спать,

К себе Анечку в гости ждать.

(х. Западной)

Подушки являются особенностью донецкой свадьбы, так как этот обряд распространён только в станицах и хуторах по Северскому Донцу и среднему Дону. Ни выше, ни ниже по течению Дона он не выделяется в отдельный этап, предшествующий переходу невесты в дом жениха и сопровождающийся таким количеством специальных песен.

После перенесения подушек в доме невесты начинались действия прощального характера. Если невеста была сиротой, ее водили на могилки просить благословения у родителей. «Невесту-сироту, вот например бы завтра свадьба, её водили на кладбище, матери на могилочку. Она ходила, просила у ней благословения. Все желающие — знакомые, родные, шли на кладбище с этой невестой. И она приходила, кланялась и просила: «Мамочка родная, благослови меня, мамочка родная, выйти замуж» (пос. Синегорский). Провожающие по дороге на кладбище пели песню «Зелёная лес-дубровушка» (аудиопример 09):

Зелёная дубровушка,

Да сушья ў тебе много.

Сыра дуба да ни листушка,

Ни единого отросточка.

Хорошая наша Манюшка,

Родни ў тебе много,

Одного ў тебе нету,

Родимого что й батеньки,

Да он там, твой батенька,

У Христа на небёсах

Богу молится,

Христу покланяется:

«Спусти да ты, Боже,

С небёс да на землю,

Свою чаду поглядети:

Как она снаряжёна,

На посад посажёна.

Мотив уподобления невесты-сироты дереву без вершины, засохшему дереву, типичен для сиротских песен.

Вечером начинался девичник — самый драматичный эпизод в свадьбе. Линия обрядов, символизирующих отделение невесты от группы девушек-подруг и своего рода, достигает в этот момент своей кульминации. Невеста окончательно прощается с подружками и девичьей волей. Ее переходный статус подчеркнут особым головным убором — венком из восковых цветов, который она надевает только накануне свадьбы. Очень ярко положение невесты описано в тексте песни «Перелётная кукушечка», исполняемой подругами невесты:

— Перелётная кукушечка,

Чего летишь, да не закукуешь?

Ты, бравая наша Анечка,

Ты, бравая наша Николаевна,

Чего сидишь, да не заплачешь?

Усё твоё да минуется,

Отцовская снаряжаньица,

Материнская коханьица.

— Вы, любимые подруженьки

Приходитя ко мне утром рано,

Говорите мо[е]му батеньке,

Говорите мо[е]му родному:

Пускай меня замуж не отдавая,

Пускай волю мою не ўнимая.

Как ваймётся моя волюшка,

Да прибавится заботушка.

А как первая заботушка —

Усё свёкор, да свекровьюшка.

А вторая-то заботушка —

Усё деверь, да золовушка.

А как третия заботушка —

Всё замужняя головушка».

(х. Усть-Быстрый)

Исполняются также и другие песни, повествующие о разлуке невесты с родным домом: «Вечер, вечер, вечериночки», «Жаль-жаль, моя маменька, мне тебе», под которые невеста должна причитать.

В станице Краснодонецкой и прилегающих к ней хуторах существовал обычай одаривания девушек на девичнике булочками-шишками или каравайными ветками. Их приносила сваха, которая угощала подруг невесты. Обрядовая выпечка, раздаваемая подругам, — своеобразное «поминание» невесты, которая теряет свой девичий статус, символически умирает в качестве незамужней девушки. В то же время, одаривание шишками или ветками сопровождается исполнением задорных корильных песен, адресованных свахе:

Наша свашка нелепёшка,

Веток не лепила,

Девок не дарила.

 

Да одну с (ы)лепила,

С зелёного сыра,

Сама его съела.

 

Наша свашка рохля,

Под печкою сдохла,

Дружко заглядáя,

Кочерёжкой выгребáя.

Корения сменяются ласковыми просьбами:

Белая, румяная свашенькя,

Дай жа нам хоть ядинаю

Каравайнаю веточку.

 

А ету — в хоровод пойду,

Старшему хозяину подарую.

Многие реалии девичника — одаривание шишками, венок на голове невесты, короткие корильные песни-припевки — свойственны не только казачьей свадьбе, но и другим южнорусским и украинским свадебным традициям.

Девичник первоначально проходил только в кругу девушек-подруг невесты. Жених, в отличие от веселых вечеринок, уже не приезжал в этот вечер к невесте. В его доме параллельно проходил свой вечер. На протяжении ХХ века девичник постепенно утрачивал характер печального прощального вечера, расширялся состав его участников: «и родня приходили, и соседи приходили, и молодёжь — подружки приходили. За столами никого нету. Столы стоять, там будет накрыта хлеб-соль, а это по лавкам, по скамейкам, хто где» (пос. Синегорский).

После девичника подруги оставались у невесты ночевать, чтобы утром собрать ее к венцу.

Утром следующего дня невесту благословляют родители: «Перед тем, как её одевать-наряжать, мать ей стелить шубу, и она становится на шубу, и мать с отцом снимають икону и благословляють её, она целуеть икону, отца, матерь» (х. Западной). Невеста обязательно должна попросить у всех прощения. Мать дает наставления дочери, «приказываеть как жить, да как чё делать, потом невеста иконочку цалуить, и мать» (пос. Синегорский). Невесту-сироту благословляли те, у кого она воспитывалась. Аналогичное благословение получал жених в своем доме. Невесту благословляли образом Богородицы, жениха — Спасителем.

Одеждой казачки на свадьбе было платье, в ХХ веке оно шилось из штапеля. В подол платья с изнаночной стороны вкалывали иголки «от сглаза», на шею вешали мониста и крест. Ещё одна из примет, которую невеста не должна была нарушать в свадебный день — не переступать порог, пока не приедет жених.

На голове невесты был восковой венок, покрытый фатой. «На вечеринках только в вяночке голова, и на дявишнике она без фаты, а уже на свадьбу утром ей фату надевають, а коса одна» (пос. Мельничный).

Особое внимание уделялось причёске невесты. Коса невесты-сироты плетётся наполовину, если у невесты живы оба родителя, то коса заплетается полностью. В пос. Синегорском косу невесте заплетала сестра, в этот момент звучала песня «Чьи это утки виноград топчут» (аудиопример 10). «Косу раньше врасплёт плели. Она широкая, на всю голову, а посерёдке она мелко плетётся, волосы берутся и берутся» (пос. Мельничный).

После этого невесту ведут за стол на посад, где она ждёт приезда жениха. Посад сопровождается песнями, которые комментируют происходящие события: «Шло, прошло солнушко по поднебесью», «Гудут гусли, возгудают», «У нас ноня рано синя моря йграло», «Там летели гуси-лебеди  через сад».

Пока ждут жениха, поют песни «Бел заюшка», «Не шуми шумом зелёная дубрава», «Батенька родимый, выйди за ворота», «А ты, Манечка, да не сиди». «Невеста сидит, дожидает же, когда должен приехать жених, все гости ждуть. Выскакивают там, глядят — нету никого?» (пос. Синегорский).

Поезд жениха (храбрый поезд) подъезжает с песнями «По полюшку по чистому метель повевая», «На тоненьком, молоденьком ледочку». Вместе с поезжанами приезжают дружко, который ведет выкуп, свашка, сходáтай — «ходит угощать, пергораживает пороги. Багунóс раньше был, обвязанная беленьким икона у него» (пос. Мельничный).

В дом пускают одного дружка, который идёт выкупать невесту. Когда он входит в дом, то творит молитву. «Ну, что в голове ты скажешь самое главное: «Пошли, Господи, мне, чтоб было хорошо, чтобы отгулять, чтобы были дети, жили». Это ты скажешь, потом заходишь» (Карпов Иван Михайлович, пос. Синегорский). Подруги невесты встречают дружка корильными песнями:

Не честь, не хвала Ванина,

Прислал казака-дурака,

Не умеет Богу молиться,

Красным девушкам кланяться.

Дружко раздаёт девкам деньги, наливает, и они его пропускают.

Жених в это время стоит за воротами и ждёт, когда его пустят в дом. «Кадá за невестой приедуть, в воротах стоять. Целая война бываеть! И в ворота не пускають!» (х. Усть-Быстрый). В этот момент поезжане поют песни «Вьюн на воде», «У ласкова тестя стой, зять, за воротами».

Невесту продаёт младший брат или другие младшие родственники. «Приезжают за невестой и продают. Сажают кого-то младшего, дают скалку ему и продають, а тут поють «Торгуйся, братец, торгуйся» (х. Усть-Быстрый). «Сидять, гудять скалками: «Мало! Мало!» (пос. Синегорский).

О сумме выкупа договаривались еще на рукобитье. «Заранее даже договариваются за цену — сколько, а дают не сразу. То рюмку там поднесут, то копейку дадуть, а потом уж ту сумму, за какую договорились» (х. Усть-Быстрый).

Действие происходит одновременно в разных местах: «В это время невесту там продают, а тут женихова родня бьются в дверь. Тут «Вьюн на воде» поют, а там — «Братец торгуйся» (х. Усть-Быстрый).

Когда выкуп состоялся, брату поют корильную песню «Татарин, братец, татарин, продал сестру задаром». Дружко подавал знак жениху, что ему можно заходить. Жених должен всё сделать по правилам, иначе его будут корить.  «Не учён — если он зашёл и шапку не снял, не перекрестился, не утёр губы, [когда] целовать стал — это всё будет неучён» (пос. Синегорский). Если жених всё сделал правильно, ему поют:

Отёсан терём, отёсан,

Научён, Ваня, научён,

Он скинул шапку, в терем шёл

Утёр губочки — целовать стал.

Жених должен обойти стол и сесть справа от невесты. Из гостей никто не садится, гости и выпивают, и закусывают стоя.

Свадебные песни, исполняемые во время выкупа, как и во многих других эпизодах донецкой свадьбы, представляют собой короткие одно- двухстрофные припевки, которые комментируют происходящие действия. Поются такие песни на два напева, каждый из которых соединяется с целым набором различных текстов. Эту особенность донецкой свадьбы подметил еще А.М. Листопадов.

После выкупа величают женихову родню. За пение песен игрицы требуют деньги. Родня жениха может заказать любую песню, а девки назначают свою цену. Особенно много песен адресовано жениху: А наш Ванюшка был богат», «А наш Ванюшка хорошенький», «Виноград расцветает».

Когда всех повеличают, дружко выводит молодых из дома. «Свашка и дружок командовали, и шла вся свадьба под их руководством. Молодые держатся за платочек, а дружко ведёть их, а свашка с другой [стороны]» (х. Западной). Дружко должен следить, чтобы молодые не наступали на порог и не прикасались к притолокам. Символически жених и невеста проходят одну из главных границ своего жизненного пути, и преодолеть ее они должны без трудностей. Предметы реального мира, символизирующие границы — порог, притолоки — в этот момент становятся опасными.

В хуторе Западном упоминали и действие, которое должно благоприятно повлиять на судьбу молодых: «На их место должна сесть пара, которая хорошо живёт и у которой уже дети есть. Как только их вывели, на их место должна сесть хорошая семья». При выводе невесты из дома поют: «Куковала кукушка в саду на поду», «А наш Ванюшка был богат», «Зелёная веточка, жёлтый цвет». Содержание всех этих песен акцентирует отъезд невесты из родительского дома:

Выходила Танечка да со крыльца

Соломила веточку да со верха,

Да стой, стой, веточка, да не качайся,

Живи, моя маменькя, да не печалься,

К венцу молодые едут в телеге, вместе с дружком, а гости — отдельно. В посёлке Синегорском жених с невестой ехали в церковь на «линейке», а в бричке сидели игрицы — женщины, которые знают много свадебных песен. При отъезде к венцу запевали песню «Кучер кучерявый» или «По полю по чистому метель пометая»

Если до церкви было недалеко, то к венчанию шли пешком. «И вот шли по улице, например, вот, в церковь. И вот они идут, а сзади их обыгрывают, люди стоят, и когда они идут, они каждому кланялись. И идут до самой до церкви венчаться» (пос. Синегорский).

По дороге к венцу исполнялись песни «На реке, реке Иордани», «Стоял Ванюшка под венцом».

Ой, попе, попе, да батька наш,

Поставь церквочку да возле нас,

Венчай парочку да в добрый час,

Если выходит замуж вдова, то венчают в пятницу, а молодых венчали только в день свадьбы — в воскресенье. Существовала примета: когда батюшка расстилает платок, кто наступит на него первый — «верховой» будет. Невеста старалась наступить первой, чтобы быть главой семьи.

После венчания молодые едут к жениху. Свадебному поезду могли перегородить дорогу и потребовать выкуп, поезжане откупались выпивкой. Всю дорогу дружко должен следить за тем, чтобы уберечь молодых и поезжан от сглаза, который может перейти на них от оставленного на дороге заговоренного предмета, поэтому дружко ехал впереди свадьбы верхом. Подъезжая к дому жениха, поезжане запевают песню «Раскатитеся, колеса»

Да раскатитеся, да колесá,

Растворитеся, воротá,

Да раскрывай, батенька, широк двор,

Едет сыночек сам во двор.

При встрече молодых в доме жениха, как и при отъезде невесты из родительского дома, совершаются особые обрядовые действия: благословление молодых родителями жениха, разламывание калача над головой молодых. «Беруть пирог большой, хороший, как бы лежень, и нагинаются невеста с женихом. Ломают на голове, и кусочки раздают людям, посыпают конфетами» (пос. Мельничный). Пирог нужно обязательно разломать руками: «Она взяла и подрезала, чтобы легше разломать было, а они на неё: «Ты что? Колдуешь что-нибудь?» (пос. Мельничный). Молодых посыпали деньгами, чтобы богатыми были, а также хмелем, орехами, конфетами. В новый дом первым заходит дружко, который ведёт молодых. В это время поезжане поют песни: «Уж вы коники-медвяди», «Невеста наша жданка», «Топи, маменька, грубу», свекрови адресована песня «Иде наша весёлая мати?», и как бы от ее лица исполняется песня «Слава Богу, я сына женила». Так же, как и в другие важные моменты свадьбы (при перенесении подушек, выкупе невесты) звучат короткие «комментирующие» песенки-припевки.

Невесту с женихом сажают за стол, обыгрывают песнями. «А потом ещё на свадьбах такой порядок был: невестина родня сидела со стороны невесты, левая сторона вся невестина, правая — вся жениховая. И у невестиной родни на левой стороне розочки цепляли или в голову, или на платья» (пос. Синегорский). Обычай помечать родню квитками также является особенностью, присущей украинскому свадебному обряду.

Существовала традиция величания гостей за свадебным столом. За песни игрицы получали денежное вознаграждение. Невестина родня сидять за столами, до «каравая», а тут свашки, женихова родня. Было, что кружки у них медные, и вот человека три-четыре подходить, например, к сестре, и начинають:

Подаритя вы, сястричка,

Подаритя вы, родненькая,

Не рублём — полтиною,

Золотою гривною.

А в гривне да семь денюшек

И четыре копейки,

И четыре копейки.

Она молчит, ничево не дорит. Они тадá начинають повторно:

Слышитя вы, сястричка,

Слышитя, родненькая,

Как мы вас величаем,

Как по батюшке возносим,

С вас серебряный просим»

(пос. Синегорский)

После того, как привезли невесту и выпили по три рюмки, идут за родителями невесты. Это называется посылать за старыми. По дороге поют песню:

Добрая годинушка настала,

Анечка за маменькяй послала,

Семеро конев, восьмой воз,

Девятого повозничка, что привёз.

Что й привёз мою маменькю на славу,

На великаю её похвалу.

«Пришли к старым, там по рюмке [выпивают], приглашають [родителей]:

Иди, иди маменькя да не бойся,

В чёрные чёботы да обуйся,

Да топчи ворога да под ногой,

Чтоб наши вороги молчали,

А подковочки да брынчали».

(х. Усть-Быстрый)

По воспоминаниям старожилов, «раньше ходили много раз туда-сюда. Вот к жениху приехали, погуляли — за матерью итить. Пошли за матерью, матерю привяли к жениху — опять гуляють» (х. Западной).

С приходом родителей невесты наступает самый торжественный и долгожданный момент свадьбы — раздача каравая, в местной свадьбе это называется каравай носить. Каравай — ритуальная пища, символизирующая соединение двух родов и перераспределение семейного блага — «доли», «счастья». За каравай гости должны одарить жениха и невесту, поэтому этот этап свадебного обряда также называется дары. «Три выпили рюмки. Дружко говорить: «Так, дорогие, давайте выходите, молодые, и будем дары давать» (пос. Мельничный). Выносят каравай, который до этого стоял в стороне, «чтоб не поломали». В это время звучит песня песня:

Заенка реку бредёть,

Серенький широкаю,

Дружко каравай несёть,

За собой молодых ведёть.

Не одних — со свашкою.

Свашка держит поднос с рюмками. Гости по очереди подходят и одаривают молодых, либо объявляют, что хотят подарить. В этом случае обещанные дары записывались: «Раньше в деревнях гуляли в домах, где стены глиняные были. Писали вилками и ложками, драли печку по стенкам» (пос. Синегорский). Каждому жених наливает и подаёт рюмку, а невеста — каравайные веточки парами. Парность выступает как признак полноты, символизирует состоявшуюся молодую семью. «Несколько раз заводят в эта время, кадá дарят, песню «Ой, вы родачи, да богачи». Вот помолчат, там: «Телушку дарим!», — «Написали, следующая». — «Дарим вам вот это». И вот они пока выпивают, невеста даёт каравай, а мы опять поём «Ой, вы, родачи, да богачи», и это в течении всех даров» (пос. Синегорский):

Уж вы, родачи, да богачи,

Даритя быков-рогалей,

А вы, сястрицы, да по тялицы,

А вы, братуши, хоть бычка.

После даров дружко вместе со свашкой уходят считать, потом выходят и объявляют: невестины столько подарили, жениховы — столько, а гости начинают петь плясовые песни: «Вдарили рюмки, тарелки», «Синегорцы (западняне и др.) — молодцы», «Сваты мои, сваточки», «Туман ляжет при долине». Среди застольных песен также называют протяжную «Гульба наша весёлая», которая может петься на любом праздничном застолье.

После каравая происходит переодевание невесты, которое символизирует смену ее статуса: «Как каравай раздадут, так невеста перебирается, у нас так называется… Переодевается: хватý скинет, одеяние. Увядýть, там ей могли и косу переплетать» (пос. Синегорский). Девичья коса сменяется прической замужней женщины — пучком волос, который закручивают на голове и покрывают вязаной сеточкой. Смена прически в свадебном обряде всегда обозначает смену статуса.

В конце свадебного пира дружко со свашкой отводили молодых на ночь.

На этом заканчивается первый день свадебного обряда. Местные жители указывают: «Раньше вообще было так: вот пошли к жаниху, дары прошли у жаниха, после все встают, идут к невесте в один и тот же день. Вот раньше так было. У невести погуляли — разошлись» (х. Западной). В современной версии обряда посещения домов разведены на два дня.

На следующий день утром свашка со стороны невесты будила молодых: «от невесты шли с блинами, с курицей, кисель на тарелках раньше носили, брагу несли. Завтракать за стол сажали одних невестиных [родственников]. Невеста ломаеть кусочек курицы, у блин заворачиваеть и даёть — смотрели, какая она хозяйка будет. То есть [если] она — рачительная хозяйка, должно всем хватить. Надо уметь так, чтоб скóка гостей пришло на двор, чтоб все наелись. И вот она кусочки заворачивает. А первая, я не знаю хто, отрывает крылышка, отдаёть невесте, голову даёть жениху» (пос. Синегорский). Принесение завтрака невесте — еще один обычай, сближающий местную свадьбу с украинской. Курица в качестве ритуальной пищи постоянно присутствует в традиционном свадебном ритуале и символизирует замужний статус невесты.

Раздел пищи между пришедшими гостями выступает как обрядовое испытание, проверка молодой на ее рабочие качества, которая традиционно проводится утром свадебного дня. Ее древний обрядовый смысл — удостовериться, что ритуальный переход завершен, символическая смерть невесты в прежнем качестве позади, и она возрождается с новыми чертами — хозяйки, замужней женщины.

Другой способ доказать рабочие качества — побелка печки. «На второй день, до того, как соберутся гости, сноха должна была показать, что она хозяйка — и всё. Как сейчас помню. Специально берут — и печку с обратной стороны всю пообшкарябают, пообдерут. До этого дары же были, пишуть на печке: козочку, пару быков, а потом сдерут. И утром, до того, как свекровь должна проснуться, сноха должна всё затереть, замазать и забелить. И когда гости все приходят, уже показывают, какая она хозяйка, какая умница. И свекровь должна остаться снохой довольная» (пос. Синегорский).

После этих испытаний гости шли к родителям невесты. Существовал обычай проверки молодой «на честность». Если невеста была нечестная, «брали ведро без дна, шли и стучали. Корили родителей». А когда честная — носили простыню или красный флаг: «красный флаг идёт на ветке, как калина красная вся обвязана красными тряпочками» (пос. Синегорский). Гуляние на второй день уже не сопровождается таким количеством специальных свадебных песен. «Тут всякие поють — гульбишные, круговые, всякие поють. И свадебные, и несвадебные, и частушки. Гармошка заиграла — и пошли козлиться» (х. Западной). Из свадебных упоминают «Горошек мой, зелёненький, люблю тебя сеять» и «Сваха сваху ждала»:

Сваха сваху ждала,

Коврами двор стлала,

Коврами, бобрами,

Чёрными соболями.

Существовала своеобразная симметрия в распределении обязанностей кормить гостей: «первый день сидит сторона невесты, а сторона жениха — они поют, забавляют, им отдельно стол набирают. А второй день — женихова садится за столы, а невестина забавляеть» (х. Западной).

Гости шли ряжеными. «По старинному обычно врач был обязательно, цыгане. Цыгане бегали по дворам. Они могли в курник зайти, и курей оттуда вытягивали, их в юбках несут, они кудахчут. И яйца. Всё, что не успели хозяева припрятать, могут всё что угодно из дома утащить. Кто-то в шутку, смеялись, а кто-то бежал и ругался: «Отдай!» Мужики в баб наряжались, красились» (х. Усть-Быстрый).

Традиция ряжения на второй день свадьбы широко распространена в южнорусских свадебных традициях и символизирует приход потусторонних персонажей, прежде всего духов предков, на свадьбу. Ряжению присущи черты карнавальности, древний смысл которой — при помощи смеха преодоление страха перед потусторонними силами и смертью. В настоящее время ряжение продолжает жить в современном свадебном обряде, почти целиком утратившем остальные символические действия, потому что воспринимается как забава, зрелищное развлечение.

По этой же причине сохранился в живом бытовании и обычай хоронить концы, который означает завершение обрядовых действий, перехода жениха и невесты в новый статус. Не случайно их переход в новую социально-возрастную группу — взрослых, женатых людей — изображается как «рождение». Это — социальное рождение в новом качестве.

«Обычай такой: гуляют, гуляют, гуляют, потом подходит дело к концу. То есть, вдруг эта свекруха: «Ой, плохо стало! Всё заболело! Живот болит!». Ставят лавку, доктор одевается, халат и всё. Простынью одевали. Кричат: «Скорее доктора!». Лежит на лавке, помирает. Приходит доктор и начинает прослушивать, что-то делать. Скажет: «Чи рожает?», могут пришутить, все смеются. А молодых в это время готовят: фартуки повязывают, веники в руки дают. Они там готовы. Вот он начинает: лечил, лечил, «а, нашёл причину, там, такую-то! И берет кабак, или тыкву. Держит возле неё и разбивает. Всю дурь с неё, хворь выбили.

Сваха встаёт, лавку убирают. Входят эти молодые, а тут все кругом начинают кидать деньги, мелочь. Играет музыка. Эти с вениками, кто подметает к себе, кто хватает в карманы, в фартуки. Это длится, пока кидают. И потом всё это прекращается, когда уже нечего собирать, они [молодые], уходят со сватами, а патом начинают считать. Выходят, у кого больше денег, тот и хозяин, тот больше к себе пригрёб. Эта называется «похоронили концы» (пос. Синегорский). Свадебные гости танцевали на битых горшках, игрицы исполняли песню «Шли девочки рядочком».

После этого свадьба считалась законченной, в гости друг к другу могли ходить только ближайшие родственники (гулять по сабé).

Жених и невеста считаются «молодыми» обычно в течение года после свадьбы, или до момента появления у них первого ребенка. Тогда жена из «молодухи» становилась «бабой».

В целом традиционный свадебный обряд станицы Краснодонецкой относится к типу ритуала, который Б.Б. Ефименкова обозначила как «свадьба восточнославянского Запада» [См. Библиографию №3], включив в эту территорию Юг России, Украину и Белоруссию. Характерными чертами этого типа свадьбы является равноправие участвующих в ней сторон, что проявляется в дублировании некоторых обрядовых действий на территориях каждого рода, в постоянных переходах/переездах гостей из локуса в локус, в исполнении обрядовых песен представительницами как рода невесты, так и рода жениха. Многие песни носят характер комментария к происходящим обрядовым действиям, и поэтому представляют собой короткие припевки. Другая часть свадебного репертуара представляет собой развернутые песни-величания, адресованные различным участникам свадьбы. Происходит это в силу того, что основной обрядовой линией является коммуникация родов, их взаимодействие и объединение.

В то же время, в обрядовом содержании и песенном наполнении донецкой свадьбы явственно проступают следы того, что она формировалась из наследия, принесенного разнородными этническими и субэтническими элементами, составившими донское казачество. В ней много черт украинской свадебной обрядности, в том виде, в котором она встречается на пограничье с Россией, в ее западных и южнорусских регионах. Это исторически связано с большим количеством украинских крестьян, заселявших территорию по Северскому Донцу у его впадения в Дон. Кроме этого, в донецкой свадьбе присутствуют песни и обрядовые действия, характерные для южнорусского свадебного обряда (крестьяне юга России постоянно пополняли донское казачество) и более северных территорий (например, песни, звучащие в прощальные моменты обряда; обычай причитывать в течение всех предсвадебных вечеринок). Казачья среда была не пассивным восприемником привнесенных традиций, здесь сформировались и свои собственные, присущие только местному обряду черты: например, выделился в особый этап ритуала перенос приданого невесты в дом жениха — подушки. Типичным для донской территории является обычай хоронить концы, завершающий весь ритуал. Эти действия оформлены и соответствующими обрядовыми песнями.

Разнородное происхождение элементов донской свадьбы привело не только к детальной разработанности ее обрядовых действий, но и к изобилию свадебных песен. Помимо двух основных напевов, которые сочетаются с текстами комментирующего, корильного и величального характера, в свадьбе присутствует еще очень большое количество других напевов (более пятнадцати), на которые распеваются от одного до трёх-четырех текстов. Два основных напева звучат неоднократно на протяжении всего свадебного обряда, а остальные появляются только на отдельных его этапах, соответствуя определенным обрядовым действиям или линиям ритуала. Например, несколько напевов звучат только на девичнике и утром первого свадебного дня, маркируя кульминационный момент линии обряда, связанной с переходом невесты в новый статус.

Песни донецкой свадьбы характеризуются общностью многоголосной фактуры: в них две голосовых партии, основная мелодия находится в нижнем голосе, верхний образует сольный квинтовый подголосок, с характерным для казачьей традиции «зависанием» на верхнем звуке. Как и в других жанрах музыкального фольклора донских казаков, в кругу свадебных песен много напевов, развивающихся в бесполутоновых, так называемых «ангемитонных» ладах. Звуковой объем песен при этом ограничен пределами пяти-шести ступеней, что значительно меньше, чем в казачьих протяжных песнях. Это связано с тем, что свадебные песни являются частью женской исполнительской традиции, в то время как протяжные песни казаков формировались преимущественно в мужской воинской среде.