Женский мир в искусстве Дагестана

В традиционной культуре Дагестана мужчина представал защитником и воином, а женщина — хранительницей очага. Ее окружал целый женский мир с приметами, обрядами, символами и традициями. Историю Патимат — главной героини выставки, собирательного женского образа — гости экспозиции узнают благодаря предметам, которые использовали, носили или изготавливали исключительно женщины. Украшения, ковры и даже посуда рассказывают о пути женщины в Дагестане — о ее праздниках и буднях, работе и творчестве.

В большом деревянном ларе хранили вещи или продукты, а в специальные ящички, закрытые декоративными орнаментированными панелями, женщины складывали рукоделие, вышивки, постельное белье. Иногда там же хранили драгоценности, передаваемые в семье по наследству. Их девушка надевала один раз в жизни — в день свадьбы. На ларе даже спали: размеры позволяли превратить его крышку в полноценную кровать.

Такой ларь, как правило, стоял отдельно в жилом помещении, и в него клали самое важное. У некоторых этносов вещи и запасы помещались в амбарных стенках. Амбар с маленькими дверьми мог занимать треть комнаты. Входила туда только женщина.

С амбаром у каждого народа были связаны свои суеверия. Например, аварские женщины верили, что в опорном столбе — балке дома — обитает существо, похожее на домового, которое защищает дом и запасы. По преданию, людям оно являлось в виде белой змеи.

Вообще в традиционном дагестанском жилище было много деревянных предметов, украшенных орнаментом. Резьбой занимались мужчины, но все знаки, как правило, относились к женскому миру: например, солярные символы, деревья с плодами, заштрихованные треугольники, которые могли означать либо засеянное поле, либо дождь, который поможет взойти хорошему урожаю.

Медный ритуальный сосуд нукнус напоминает ведро без ручки. Он был обязательной частью приданого: в нем невеста приносила в дом мужа муку, мед и зерно. Этим молодые супруги должны были питаться первые 40 дней после свадьбы. Традицию соблюдают и в наши дни, однако муку, зерно и мед не съедают, а по прошествии 40 дней раздают жителям села.

В старину после свадьбы нукнус ставили на полку и регулярно начищали его золой и песком: по легенде, через грязный сосуд в дом могла проникнуть нечистая сила. Самые ответственные хозяйки могли даже протереть стенки нукнуса до дыр.

Помимо больших сосудов, в музейных собраниях хранятся их маленькие копии. Появление этих предметов связано с этнографическими экспедициями 1940-х годов. Ученые пытались выкупить нукнусы для коллекций, однако местные жители не хотели отдавать важные ритуальные сосуды. Чтобы не обижать гостей, чеканщики выполняли копии меньшего размера.

Когда-то в горном селе Кубачи существовал так называемый «Союз неженатых». В него входили только холостые мужчины, которые собирались вместе, чтобы оттачивать боевое мастерство. Члены союза не только оттачивали боевое мастерство, но и устраивали костюмированные празднества, на которые обязательно надевали маски. Их делали из войлока, расписывали известью, приделывали перья и усы из коровьих хвостов. Такие ряженые — пялтары — обязательно приходили на свадебный пир. Они не только веселили гостей, но и нередко задирали их: пока пялтар был в маске, он мог не подчиняться никаким правилам.

Когда гости веселились и танцевали, сама невеста готовилась к выходу из родительского дома: считалось, что в этот момент она находится в мистическом состоянии перехода. Выходя замуж, девушка как будто умирала для своей семьи и воскресала в новом статусе только после свадебных торжеств. С этим поверьем было связано множество ритуальных действий у разных дагестанских этносов. Например, у аварцев перед выходом из дома мать давала девушке стакан воды, который потом разбивала — это символизировало конец пути невесты в родной семье.

В дом мужа девушку вели днем с песнями и танцами, но могли и ночью — при свете факелов, окольными путями. Считалось, что в состоянии перехода невеста не только оставалась без защиты от злых духов, но и сама могла стать проводником для шайтанов, а значит — опасностью для всей общины. Чтобы обезопасить и ее, и других участников шествия, в большинстве этносов на девушку надевали плотное головное покрывало. Ругуджинки использовали специальное налобное украшение из ткани, усыпанное серебряными подвесками — маргъал. Оно закрывало лицо ниже уровня глаз, ведь мертвому, пусть и в сакральном смысле, не нужно зрение.

В доме будущего мужа невесту встречала свекровь. Она кормила девушку медом и произносила традиционные заклички о том, что теперь все в этом доме будет для новобрачной, что ей будет даже лучше, чем у родителей, что ее будут холить и лелеять, кормить и поить. В этот день, правда, есть невесте могли и не давать — ведь мертвому еда не нужна.

Головное покрывало в большинстве этносов снимали с невесты только на следующий день, когда заканчивался период перехода. Это делала либо старшая женщина в семье, либо сильный мужчина, которому злые духи были не страшны. И только после этого девушка становилась полноправным членом новой семьи.

Для защиты от злых духов девушку с ног до головы увешивали серебряными украшениями. Золото в нагорном Дагестане считали металлом потусторонних сил, а серебро — более подходящим для человека. И чем больше было серебра — тем лучше. Многочисленные украшения не только на праздниках, но и в повседневной жизни говорили о богатстве и статусе женщины, а также оберегали ее от зла. Правда, ритуальное значение украшениям придавали не во всех регионах. Например, в Южном Дагестане носили и золото, ориентируясь на мусульманскую традицию многоцветия в женских украшениях.

Например, андийки носили височные серебряные лунницы — украшения в форме полумесяца. На внешнюю сторону кузнец наносил традиционный растительный орнамент. А с внутренней стороны по заказу самой владелицы изображали набор символов, которые с древних времен ассоциировались с женщиной. Чаще всего это были предметы быта, например ножницы, кувшин, чесалка для шерсти, гребень для волос, а также птицы и солярные символы.

Серебром украшали и традиционный головной убор — чохто. Он закрывал волосы и, как правило, спускался по спине вниз, иногда доходя до подола платья. Поверх чохто накидывали платок. По головному убору — своеобразию кроя, украшений и орнамента — можно было определить, из какого этноса и даже конкретного села происходила женщина.

Чохто шили из кусочков яркой ткани и кожи разных цветов, в основном красного, а на голове он держался благодаря обернутым вокруг головы завязкам. Для парадных уборов использовали дорогие материалы — сафьян и шелк. Чохто некоторых этносов, например андийское, набивалось шерстью до рогообразной формы. Рога в традиционном обществе символизировали плодородие и богатство.

Девушки ходили с покрытой головой с ранних лет — прежде всего потому, что это было практично. Волосы редко заплетали, поэтому без головного убора они мешали при домашней работе и быстрее пачкались.

Защитить от злых духов нужно было не только голову, но и грудь. Для этого девушки носили амулетницы. Как правило, она представляла собой серебряный цилиндр или секцию, полую внутри, к которой привешивались подвески с традиционной женской орнаментикой. Внутри амулетницы помещали лист с аятом — стихом из Корана, написанным сельским муллой, или иглу — мощный женский оберег. Скорее всего, благодаря ношению в амулетнице сохранилась костяная игла 3000-летней давности, представленная в экспозиции.

Такие амулетницы передавали по наследству, шили сами или принимали в подарок от семьи жениха. На них пришивали монеты, наперстки, миниатюрные ножички, кольца, нитки бус.

Нити, из которых ткали безворсовые шерстяные ковры, окрашивали натуральными красителями. Традиционными цветами для Дагестана всегда были синий и красный. Первый получали из молотого минерала индиголита, а второй — из марены красильной — сорняковой горной травы. До появления в XIX веке анилиновых красителей Дагестан поставлял марену в разные страны по Великому шелковому пути.

Каждый ковер рассказывал какую-то историю. Например, на представленном в экспозиции экземпляре изображены сцены на тему райского сада.

До 1960-х годов женщины практически все текстильные изделия, в том числе ковры, создавали вручную: изготавливали на станке ткань, плели тесьмы, шнуры и галуны, вязали обувь. Большие ковры использовали почти в каждом доме: полы в жилищах были каменными и холодными. Из ковровой ткани также делали подобия настоящих сундуков, где хранили вещи, а также переметные сумки, молитвенные коврики, занавеси.

Девочки начинают учиться промыслу за станком вместе с мамами с пяти-шести лет и уже к 16 годам умеют создавать ковры самостоятельно.

Впечатляющие огромными размерами ворсовые ковры изготавливают в Южном Дагестане, в частности в области Табасаран.

Балхарская игрушка появилась в советское время как продолжение традиционного балхарского промысла. По традиции заготовкой материала, формовкой, обжигом занимались женщины, несмотря на то, что это тяжкий труд. Осенью раскапывали яму, чтобы набрать необходимое количество глины. Успеть сделать это надо было за сутки, потому что на следующий день яма заполнялась водой.

Разминали глину ногами — именно поэтому балхарцы считали хорошей невестой девушку с большими ступнями. При этом ее телосложение должно было быть хрупким, потому что в чару — печь для обжига — нужно было залезть целиком. Чара располагалась на улице, пользовались ей несколько домов.

Сосуды не вытягивали из куска глины, а формировали жгутами, положенными друг на друга. Так в изделиях сочеталась глина разных оттенков — от темно-серого до нежно-розового. Шлифовали готовые сосуды сердоликом, а расписывали кисточкой из ослиной гривы. Затем их обжигали в печи на кизяке. В результате обжига сосуды получались разных оттенков — от розоватого до почти черного.

Общались и решали важные вопросы дагестанские женщины чаще всего у источника, куда они несколько раз в день приходили за водой. При этом мужчины у водоемов появлялись редко: во многих дагестанских этносах считалось, что водная стихия для них представляет опасность.

Воду, как правило, носили в медных кувшинах, которые вмещали до 10 литров. Кувшин размещали на наспинной подушке, чтобы не застудиться. Для переноски кувшина к ручке привязывали ленты, которые помогали равномерно распределить нагрузку.

В древности использовали керамические сосуды, но они были непрактичными: тяжелыми и хрупкими. Медь же была гораздо легче, но и дороже. Поэтому такой сосуд обязательно входил в приданое: в свадебном шествии его несли, наполнив водой.

Одним из самых зрелищных ритуалов, связанных с водой, был первый выход замужней женщины к роднику. Она надевала парадный наряд, брала с собой поднос с едой или монетами, и бытовое событие превращалось в веселый праздник с песнями и танцами.

До присоединения Дагестана к России мастера-чеканщики выделывали сосуды из единого куска меди: не формировали из листового металла, а выбивали. Затем выколачивали рельефный узор, а потом лудили — покрывали тонким слоем олова для защиты от окисления.

Сосуды различались формами и орнаментами от села к селу. Например, кубачинские сосуды назывались «мучалы» и чем-то напоминали джигитов в папахе: на их шейках иногда виднелись усы.

Легенда гласит, что однажды во время вражеского нападения на Кубачи местные мужчины попросили у женщин медные кувшины, которые издалека напоминали формой пушки. Противник принял их за настоящие орудия и отступил.