7 редких экспонатов Музея-квартиры Николая Голованова

Музыкальный талант юного Николая Голованова родители заметили сразу. Еще пятилетним ребенком он старался подражать дирижерским жестам одного «старика-немца, похожего на адмирала Нахимова, с орлиным профилем». В автобиографии Голованов писал: «В 1899 году меня отдали в начальное городское училище, а в 1900-м после пробы голоса и слуха из 360 конкурирующих мальчиков я в числе немногих счастливцев был принят в закрытый интернат Московского Синодального училища».

Голованов стал одним из последних воспитанников легендарной «Синодалки» — Московского Синодального училища церковного пения. Оно готовило учителей пения и регентов. Самые юные студенты находились в училище на постоянном пансионе. Уже на склоне лет Голованов вспоминал: «Синодальное училище дало мне все: моральные принципы, жизненные устои, железную дисциплину, умение работать много и систематически, привило мне священную любовь к труду».

В годы революции училище было закрыто, о чем Голованов сильно переживал. На память об альма-матер у него сохранились фотографии. Первым снимком в его архиве стала фотография воспитанников училища, на которой запечатлен и сам дирижер.

Имя Елизаветы Федоровны было связано для Голованова с воспоминаниями о ярком периоде его юности и становления. От природы будущий маэстро обладал феноменальными музыкальными способностями, отличным слухом и прекрасным голосом. Именно княгиня Елизавета пригласила талантливого выпускника Синодального училища в Марфо-Мариинскую обитель милосердия, которую она основала, руководить хором. Всю свою жизнь, даже когда это стало небезопасно, Голованов хранил удостоверение, подписанное Елизаветой Федоровной.

В годы революции, даже после убийства царской семьи, ни Голованов, ни его супруга, оперная певица Антонина Нежданова, не уехали из России. О том, что дирижер чувствовал в переломный для страны момент и как относился к появлению Советского Союза, исследователям известно мало. В дневниковых записях Голованова не осталось никаких воспоминаний.

Еще одним серьезным увлечением Николая Голованова было коллекционирование искусства: живописи, графики, скульптуры. На протяжении всей своей жизни дирижер собирал уникальные предметы со всего мира.

Коллекция живописи начала формироваться уже с середины 1910-х годов, а всего музыкант собрал около тысячи экспонатов, две трети которых составляли иконы и живопись русских мастеров. Не многое удалось сохранить до наших дней, однако небольшая часть «головановского» наследия сейчас представлена в музее.

Музыкант и сам любил позировать художникам. Искусствоведам известно 18 портретов Голованова, в том числе и картина кисти Федора Захарова, которая украшает рабочий кабинет дирижера. Художник тщательно прописал детали: лица оркестрантов Большого театра на заднем плане, нотный текст партитуры, даже яркие пометки самого дирижера на ней.

Николай Голованов и в самом деле никогда не играл по чистой партитуре, предпочитая выделять нюансировку и расставлять акценты прямо в нотных листках разноцветными карандашами.

Николай Голованов любил приобретать для своей коллекции вещи диковинные и необычные. В столовой музея-квартиры, в изящной французской горке, экспонируется небольшая часть собранных им археологических древностей. Например, там хранится каменный скульптурный портрет фараона, созданный в период Среднего царства во II тысячелетии до нашей эры. Египтологи до сих пор не могут установить, кого изображает эта скульптура — правителя Сенусерта III или его сына Аменемхета III.

Согласно многим свидетельствам, изначально Голованов хотел приобрести настоящую древнеегипетскую мумию. Однако его жена была категорически против такой покупки и грозилась не переступать порога дома, если мумия в нем все же появится. Дирижер от своей идеи отказался и приобрел древнеегипетскую скульптуру. Эксперты полагают, что эта история произошла во время расформирования Румянцевского музея в 1923 году.

В собрании музея хранится уникальная икона XVII века. На ней изображен покровитель Николая Голованова — святитель Николай Чудотворец.

Дирижер был человеком глубоко верующим. Значительную часть его собрания составляли иконы — 120 образов. Еще при жизни музыканта его спальня была увешана от потолка до пола изображениями святых. Часть икон из коллекции Голованова хранилась и на даче на Николиной Горе.

Образы Голованову передавали друзья, коллеги, сами священнослужители, которые высоко ценили его творчество. Даже в годы религиозных гонений дирижер не скрывал иконы и не снимал со стен. Сейчас более 80 образов из его собрания хранятся в Третьяковской галерее.

Мало кто знает Николая Голованова как композитора, однако он написал множество произведений: оперы на исторические и эпические сюжеты, симфонические сочинения, духовную и фортепианную музыку, более 200 романсов и обработок народных песен.

Одним из крупных и значимых сочинений Голованова стала его дипломная работа в Московской консерватории — одноактная опера-сказка «Царица Юрата», либретто которой основано на балтийской легенде о происхождении янтаря. Произведение высоко оценил профессор Сергей Василенко. Он охарактеризовал оперу как «вещь исключительной красоты и силы». Художественный совет наградил Голованова денежной премией в тысячу рублей и золотой медалью, а также занес его имя на мраморную доску в фойе Малого зала Московской консерватории.

Комиссия приняла решение исполнить оперу в следующем сезоне, но из-за начавшейся вскоре Первой мировой войны полноценная постановка так и не попала на сцену. «Сюиту из моей оперы исполнил в этом же году М.М. Ипполитов-Иванов в симфоническом концерте Русского музыкального общества», — писал в автобиографии Николай Голованов. Сохранился авторский автограф «Принцессы Юраты», который сегодня находится в фонде Музея музыки.

В фонде музея сохранилась партитура оперы Николая Римского-Корсакова «Садко», по которой Голованов дирижировал на премьере в Большом театре. За музыкально-театральную интерпретацию этой постановки он был удостоен Сталинской премии I степени.

На начальном этапе подготовки произведения для Голованова была крайне важна дирижерская разметка партитуры. Об этом говорят его рабочие документы, буквально испещренные разнообразными пометами. На первой и последних страницах (а иногда в отдельных частях и номерах произведений) Голованов предпочитал ставить одни и те же аббревиатуры скорописью. Исследователям удалось установить смысл двух из них. Сокращение «ИвБМ» означало обращение к иконе Иверской Богоматери, которую особо почитали москвичи. А «ССС» — обращение к святому Серафиму Саровскому — предваряло нотный текст многих партитур и закрывало их.

В конце партитуры оперы «Садко» Голованов написал целый «иконостас»: «Св. Ник., ИвБМ, ССергР, СТр, св Фил, Савва». Что значит: святитель Николай (чудотворец), Иверская Богоматерь, святой Сергий Радонежский, святители Трифон, Филарет и Савва Звенигородский.