Свадебный обряд Глинковского района Смоленской области
Глинковский район расположен в центральной части Смоленщины на левом берегу Днепра. Свадебный обряд является здесь одним из самых развитых компонентов народной культуры. И хотя свадьбы в их традиционной форме здесь играли до 1970-х годов, сведения о сценарии их проведения, песенном репертуаре хорошо сохранились в памяти местных жителей, что позволило в 1996 году провести реконструкцию некоторых фрагментов обряда.
Свадьбы здесь играли круглый год, за исключением периодов постов: «Вот святки пройдуть, а потом уже после святок мясоед, тода уже, значить, свадьбы. У святки ужо жаних выбираеть сабе невесту. Вечаринки ж назывались, на вечаринке выбереть сабе, ну, тода уже идуть у сваты в мясоед, тода уже свадьбы играють. У хилипповки пост это уже не играли. Вот вясной после Паски играли тоже, это назывался великодёнский мясоед, кода Великиньдня пройдеть. Ну, а у пятровки это, спасовки это уже настерегались старые люди, не играли».
В сваты от жениха ходили вечером 2–3 человека — сам жениха и кто-то из близких родственников-мужчин (чаще крёстный): «Сватать идеть жаних и позоветь хто яму близкий з родни. Мужик, женщины не ходили. Стараются выбрать такого, который с язычком. Заходили, кто дорогу спрашивает, кто тёлочку ищет, кто что придумает». Если отказывали, «выходили, задом дверь закрывали, чтоб она больше не вышла замуж», а при согласии сваты садились за стол и их угощали. Предварительно договаривались о сроке свадьбы — обычно ее назначали через 2–3 недели после сватовства.
В том случае, если родители невесты жениха знали плохо, ездили двора глядеть — осмотреть хозяйство, чтобы убедиться в состоятельности будущего зятя.
Следующая встреча двух родов — барыши — была более представительной: в доме невесты собирались родственники с двух сторон (крестные, дядья, тетки, женатые братья и замужние сестры). Здесь обговаривали все подробности предстоящего события, но главное — договаривались о посаге (приданом) невесты: «Родные самые на барышах. Договариваются когда свадьбу делать, приготавливаются. Пасагу жаних выбивал, не жаних, а хто с им придеть. Что запросють. Тёлочку, корову, телёночка, ягнёночка, курёночка — что есть у отца, скотина какая, отдавали. Всё ей долю яе ‘тдають». На барышах невеста одаривала родню жениха полотенцами: «Намётки всё давала сватам, на барышах жа давали — полотенцы такие узенькие длинные ткали, тоненькие». На застолье было принято пропивать невесту.
В канун свадьбы, в пятницу вечером, подруги невесты приходили к ней селять (наряжать) свадебный венок, для которого подневестница и невеста собирали у девушек по деревне разноцветные ленты: «Вянок наряжали у пятницу. У нас сама невеста ходить у каждый двор, иде девка, просить ленты у тебе. И все девочки дають ей ленты. Не одна, а вместе ходють, подневестница и невеста». Невеста, обходя девушек, приглашала, зазывала их в субботу на девишник. Поскольку в ее доме вовсю шли приготовления к свадьбе, иногда венок наряжали у соседей или у кого-нибудь из подруг.
Венок делали из плотной бумаги (картона), прикрепляя к ней разноцветные бумажные цветы и бусы, а сзади пришивали ленты: «Кардона такая, цвяты з бумаги, крали, перья такое. А сзади нашиваем ленты. По метре ленты висять, двухмятровые чтоб были. Удвоя складають, утроя, какая длинная лента. А кода наперёд вешають, на ‘бои стороны и сзади. Красиво!» После наряжения венок примеряли невесте, а затем вешали его на стенку около иконы, где он оставался до свадьбы. Здесь начинали петь специальные свадебные песни: «На ком жа у нас крутой-витой веночек?», «Танька по сеням ходила».
Центральный этап свадебного обряда — собственно свадьба — начинался в субботу вечером. В доме невесты собиралась родня: «Начинается свадьба всегда з вечера. Приезжают гости, встретють, потом садятся вужинать, песни за вужином играють». Каждому приходящему подносили приветное (встречное) — наливали рюмку вина и давали закуску: «Ну, родня ж приедеть, каждому дадуть это приветное. Вот приезжаешь ты на свадьбу, тебе встретють, там рюмочку нальлють, закусить дадуть, тода, значить, ждуть, пока вужин»; «У нас приедешь ты на свадьбу, тебе встречають, дадуть табе приветное, ну, это устречное».
В это же время подруги невесты приходили на девишник. Их усаживали за стол, а угощала их сама невеста: «В субботу вечером девок угостять в первую очередь. Невеста угошшаеть сама, невеста не за столом. Девки за столом, а невеста ходить их угошшаеть»; «У свадьбе садятся девки за стол, это девишник. Вужин — одных девок содют, без родителей». Затем они уходили на вечеринку на улицу или в один из соседних домов, где гуляла молодежь. После этого за стол садилась родня невесты, и застолье продолжалось всю ночь, до самого утра: «Ну, а потом токо, кода девок угостять, тода уже йдеть заходить родня садится. Ну, тода уже долго-долго родня эта вужинають».
Невеста зазывала девушек с танцев, и они уводили ее в отдельное помещение — камору, сенца — для обряжения. Невесту сажали на стул, расплетали ей косу, расчесывали волосы и надевали венок. Наряжала подневестница, остальные девушки ей помогали и пели песни («Танька по сеням ходила», «Выходила да Танечка по ранней росе» и др.).
Наряженную невесту к застолью выводили крестные, следом шли ее подруги. Крестные просили у родителей невесты и ее родных разрешения завести ее за стол, а девушки — спеть величальную песню: «Спрашивають: «Сват-сватушка, Иван Никитьевич, разряшитя песню начать, молодую княгиню величать». Он говорить: «Бог багословит!» А потом «Сватья-сватьюшка, Мария Карповна, разряшитя песню начать, молодую княгиню величать». Она говорит: «Бог багословит!», «Гости приезжии, соседи приближнии, разряшитя песню начать!» — «Бог багословит!» И начинается песня «Сборна суббота настала»».
Невесту заводили за стол, и ее родня начинала ее одаривать: «А потом же дарить. Скажуть, дар в каком часу, тода собираются опять все, родня з вечаринки (всю ночь танцують на вечарине), приходють опять сюды. Раньше перяд светом дарили. С-за дверей вядуть яе сюда, за стол». Сначала родители, потом крестные и все остальные родственники клали на тарелку, покрытую полотенцем, подарки, а невеста в ответ кланялась.
Рано утром родня невесты выходила из-за стола, их место занимали ее подруги, ожидая жениха: «А тода подоришь же — жаних скоро едеть! Как все поужинают, часа в 3, к утру, начинается дявишник»; «Ну, а потом уже ждут жениха, и ‘пять уж все вылазять гости — ён же скажет, жаних, в какие часы приедеть. Девки ж сидять, жениха ждуть». В ожидании жениха девушки пели девоцкие песни: «А потом, до приезду жениха садятся девки. Там за час. Вот скажут, что у шесть приедеть, и оны у пять садятся, девки, за стол и играють-играють, ждуть жениха. Ждуть-ждуть, яго нету, ждуть-ждуть, яго нету, тоды ужо запевають «Танечка матушку высылала»».
Вечером же в субботу у жениха собиралась его родня и друзья и игралась его свадьба — ребячья, этот вечер здесь могли называть мальчишником или ребятником. Его сценарий был сходен с невестиным: родственников приглашали за стол и угощали, в завершение застолья они одаривали жениха: «Жених свою играеть свадьбу, невеста — свою. У жениха поужинают, песни тоже родня попоёть. Тада подорят и собираются ехать за невестой. Там танцують и играють ихная родня. Там девок нет, там у невести вся молодёжь. У жениха там родня и ребяты, друзья». К четырем-пяти часам утра снаряжался свадебный поезд из 8–12 подвод, родители благословляли жениха, и он в сопровождении двух-трех дружков и многочисленной родни (сватов и свашек) отправлялся за невестой.
На пути свадебного поезда ставили преграды — закладывали / забрасывали зайца, — и крестный жениха — дружок, густый сват — должен был откупиться: «Жердь ставят и дорогу перегораживают, а сват угощает. И не в одном месте ставят. Если знают, что свадьба едет, и несколько раз перегородят».
Первым в дом невесты заходил крестный жениха с буханкой хлеба. Два крестных — жениха и невесты — поднимали хлеб и меряли, чей выше: «Дружки меряют, кто выше, кто ниже». После этого крестные жениха начинали выкупать невесту у сидящих рядом с ней за столом девушек: «Густый сват — крёстный за густого свата — откупал невесту, как приезжает жаних. Там жа девушки сидять, их же нада с застолья выгнать. У крестной печенье было, у крестного — вино. Наливали вина и клали наверх пяченья и откупали стол». Торги за невесту сопровождались корильными песнями: «Брехалися, бранилися — пели песни. Вначале ложат нямножка, всё равно ня пускають и всё пають эту песню «Ня ширься дружка, ня ширься, откупи места, садися». Пели «Говорили — сваты богаты», а они нам — «Бряшитя сучки, бряшитя»»; «Дорогу заложуть им тама-тка на вулице, не пускають яго. И в хату не пускають, и к столу не пускають. Сваты эты лезуть и рвутся, их не пускають. А как жа стануть откупать невесту, кидають эты копейки, не дають девкам тое, что ‘ны просють, а йны играють «Сорви-ка, наш сваток, сорви цвяток», «Наша Танечка не вдова». Много-много этых усяких песен. Ну, и брешем, что никто не перябрешеть. Много знаем прибауток этых».
Здесь же жениховы дружки старались украсть скатерть (настолень) со стола и закинуть ее на крышу — чтобы девушки выходили замуж: «Настолень крали. Сваты стягывають настолень и кидають на крышу. А девки тут усе держали. А сват иде-нибудь подкрадется или под стол, или йде и стянеть этот настолень, ну, вроде как скатерть. Чтоб девки яше замуж пошли, чтоб в вековухах не ‘тстались. Тут держали крепко, оборона была: невесту оберегали. А тут лезут незнамо как».
После завершения выкупов девушки выходили из-за стола, а невеста перевязывала дружка жениха вышитым полотенцем: «Крёстному должна нявеста вешать полотенца. Как откупили стол — так вешають». Крестные сводили молодых и заводили их за стол, а следом усаживалась родня жениха: «Девушки вылезли из-за стола тогда крестный с крестным сводют молодых, заводят за стол и садят свою родню. Береть батька хрёстный жениха, жених бяреть нявесту, невеста — поднявестницу, матку хрёсную нявестину и пошли вокруг стола и садятся». На этом застолье угощали только родственников жениха.
По окончании застолья жених должен был выкупить косу невесты — символ девичества — у ее младших брата или сестры: «Када отправляють к жениху, тады таматка девочка ти мальчик какой ходить отрезаить косу. Вот так во режить. Яму платють деньги тада, кто отрезаить ету косыньку ей, нявести. Поют «Не в трубушку трубили рано по заре»».
Перед отъездом к венцу родители невесты благословляли молодых иконой — они становились на колени на шубу с вывернутым наружу мехом и кланялись родителям. Невеста при этом причитала: «Невеста выла, что-то причитывала, когда бласловляли в дорогу: «Бласлови-ка мене, мамочка, во путю, в дороженьку. Проситя, моя мамочка, Господа Бога, штоб мне Господь дал доли и щастя»».
После отъезда свадебного поезда мать с отцом собирали постель и сундук дочери — приданое — и ехали вслед за молодыми в дом жениха: «Сундук да постелю, а в сундуке все наряды, добро — постельное, полотенцы, холстины, сарахваны. Как невесту привязут к жениху и услед постель эту вязут».
Обвенчавшись, молодые ехали в дом жениха. Там их встречали его родители с хлебом-солью и приглашали в дом, где их благословляли на шубе и заводили за стол. Крестные еще раз мерялись хлебами: «И подымали: чей выше, кто выше подыметь, — хрёстные. Это уже когда привязуть к жениху, тада подымають. Это уже как к столу уже». На этом застолье в доме жениха сначала угощали невестиных родных, затем своих. Здесь невеста одаривала свекра и свекровь.
Как только застолье заканчивалось, молодую выводили из-за стола в хозяйственное помещение (например, чулан) и там меняли ей прическу и головной убор — завязывали: «Тада выводют молодую и делают подрожники, раньше называли, вот так косы делали, а тут чепчик завязывали или повойник. Или просто кичку закручивали, а тут бант прикалывали»; «Када привязуть невесту к свякрови, када уже обед этот кончится, вядуть молодую в чулан и завязывають у чапец. Брыль надевали, брыльный чапец». После завязывания невеста должна была выйти потанцевать перед гостями, продемонстрировав свой новый наряд: «А потом ина, када ей наденуть брыль, тада она выходить танцевать — у-у! Молодая пошла танцевать!»
В понедельник свадебное гуляние в доме жениха продолжалось. Один из его ярких моментов — ряжение кого-либо из гостей в невесту и жениха: «Назавтра других сажали молодых вместо жениха и невесты. Кто захочет, тот наденется». Они занимали место молодых за столом, а те должны были откупиться.
Завершали свадебный обряд отводы — визит молодых к родителям невесты спустя несколько дней после свадьбы. Туда невеста привозила свой свадебный венок и расселивала (разбирала) его, раздавая ленты подругам: «Веночек тот висить у невести пока её отводы. Вот назначуть отводы. Едеть в отводы — домой, к отцу — и привозить этот вяночек и ленты эты расшиеть, раздасть эты ленты всем девочкам»; «Расселивали, и каждый свою забереть ленту. Ну, мало ли, може, и два года свадьбы ня будеть. Каждой свою ленту раздаёт». Свадебный венок, вернее, его основа, в деревне часто был один, он хранился в доме какой-либо замужней женщины и передавался по свадьбам.
Свадебные песни в Глинковском районе исполнялись на протяжении всего свадебного периода. Они начинали звучать на улицах, как только в деревнях узнавали о состоявшемся сватовстве: «В деревне, када свадьба, девки етые песни пели свадёбные любую. Так поют, на улице». В самом обряде свадебные песни пели, начиная с девишника, а затем при всех переездах, выкупах невесты и ее атрибутов, на свадебных застольях,. Почти все записанные свадебные напевы являются политекстовыми — на них поются от пяти до двадцати различных поэтических текстов. В каждой деревне записано от 20 до 40 песен, которые исполняются на 8–10 напевов.
Важнейшим музыкальным атрибутом глинковской свадьбы была скрипка, звучание которой сопровождало свадебные песни, пляски и танцы: «Скрипка на свадьбе играла песни, танцы, мы плясали. Мы задаем, только лапти брыкают».
