Секреты коллекционирования от Алексея Бахрушина

На знаменитом Сухаревском рынке молодой Бахрушин приобрел первый важный экспонат, положивший начало его коллекции. В какой-то темной антикварной лавке он купил за 50 рублей 22 небольшие картины маслом, на которых были изображены люди в театральных костюмах.

Когда он отдал их на реставрацию, мастер предположил, что картины имеют отношение к шереметевскому театру. И действительно, как-то граф Павел Шереметев, увидев у Бахрушина эти работы, рассказал, что в 1780-е их приобрел в Париже его предок, создатель театра граф Николай Петрович. По ним шили костюмы для его труппы, в том числе для его будущей жены Параши Жемчуговой. По словам нынешнего обитателя Кусково, из дворца они были украдены — недаром Гиляровский говорил, что на барахолках Москвы можно найти все! Что характерно, Бахрушин и не подумал возвратить картины Шереметевым. А благородный граф, наоборот, прислал ему в подарок несколько работ из серии, случайно позабытых ворами.

Большое количество экспонатов Бахрушину дарили. Он умел обращаться со звездами сцены. Например, если Бахрушин узнавал, что кто-нибудь из известных деятелей театра собирается посетить его частный музей, он быстро организовывал специальную витрину, посвященную этому человеку.

Однако за стеклом были выставлены совершенные пустяки: все по-настоящему интересное и ценное Бахрушин прятал. А потом, подводя гостя к витрине, он грустно вздыхал: «Как обидно, что такой крупный деятель театра, как вы, так слабо отражен в музее! Но что поделать!». Прием действовал безотказно — вскоре коллекция обязательно пополнялась чем-то любопытным.

Бахрушин никогда не боялся рискнуть и потратить кучу денег на экспонат, который мог оказаться интересным. Как-то в гости к нему тайком пришел сын Пушкина.

После беседы за запертыми дверьми довольный Бахрушин вышел из кабинета и рассказал семье: «Купил кота в мешке. Сейчас уплатил тысячу рублей за все бумаги по опеке Пушкина. Думаю, что не очень попал: судя по описи, там должны быть автографы и самого Пушкина, и Натальи Николаевны, и Жуковского

, и Николая I

. Пока все это по секрету. Александр Александрович только и продал с этим условием, чтобы никто об этом не знал. Дворянская спесь заедает — а я ему сказал, что стыдного тут ничего нет, что он отдает вещи в надежные руки и в хорошее место и что люди ему за это только спасибо скажут».

Бахрушин был знаком с Николаем Соловцовым — знаменитым режиссером и антрепренером (основателем театра Соловцова — ныне киевского Театра русской драмы им. Леси Украинки). Артист посетил Музей Бахрушина только однажды, причем вопреки просьбе хозяина ничего не написал в альбом для почетных посетителей — только оставил пустую страницу со своей подписью.

Коллекционер обиделся и долго уговаривал Соловцова снова приехать в Москву и посетить музей. Наконец, тот пообещал отпраздновать свой юбилей в Киеве и возвратиться. Весь театральный Киев готовился торжественно отметить 45-летие любимого артиста. Но тут Соловцов внезапно скончался. Его неожиданная смерть потрясла всех. А через некоторое время из Киева на адрес Бахрушина приехало несколько ящиков, набитых поздравительными адресами, венками, приветственными телеграммами и подношениями, которые готовились юбиляру, но не пригодились…

Со временем попасть в частный Музей Бахрушина — либо с помощью своих памятных вещей, либо просто в качестве гостя на одну из его знаменитых суббот — стало делом чести. Например, коллекционер никогда не приглашал на обеды Шаляпина, хотя и был его горячим поклонником. Присутствие темпераментного певца за столом было чересчур жестоким испытанием для нервов Бахрушина: он все время боялся, как бы Шаляпин не учинил скандала.

Шаляпин, видимо, знал об этих опасениях, но добиваться приглашений ему не позволяла гордость. Вместо этого он время от времени «напоминал о себе», присылая что-нибудь в коллекцию в качестве подарка.

Один раз таким подарком стала нарисованная им собственноручно карикатура на Константина Коровина. Тот был на ней в полосатых парижских брюках с торчащим сзади хлястиком в жилете, с всклокоченными волосами. Его можно было узнать с первого взгляда, несмотря на то, что лица Шаляпин не изобразил. Когда кто-то спросил автора почему, тот ответил: «Так ведь Костя безличный». В другой раз певец прислал салфетку из ресторана, на которой кроме автопортрета изобразил непристойный ребус на свою фамилию. На салфетке также значилось «Бахрушину в музей».

Не только Алексей Александрович, но и другие члены рода Бахрушиных увлекались коллекционированием. Его кузен Алексей Петрович Бахрушин собрал огромное количество вещей по русской истории (позже он завещал свое собрание книг, картин и миниатюр Румянцевскому и Историческому музеям).

Как-то, услышав от игумена Данилова монастыря, что на чердаке валяется старинный портрет какого-то генерала, кузен загорелся идеей его увидеть. Служка приволок сильно потемневшее полотно. Казначей обители получил некую сумму, а картина отправилась в дом собирателя.

В присутствии нового владельца и его двоюродного брата реставратор начал чистить полотно. После первых же манипуляций изображение генерала стало потихоньку линять. Вместо него все яснее проступал портрет Николая Гоголя, а незадачливый покупатель становился все мрачнее. Его возбуждение падало, сменившись полной депрессией. «Вон! Тащите его вон из моего дома поскорее!» — закричал Алексей Петрович, тяжело вздыхая. Ну, а создатель Театрального музея, памятуя о близких отношениях Гоголя с Даниловским монастырем, хитро улыбнулся и увез изгнанный портрет к себе в коллекцию на извозчике.

Бахрушин жил во времена, когда творилась сама история русского театра — и не только русского. Как-то в Москву приехал величайший итальянский актер XIX века — Томмазо Сальвини. На его гастрольном спектакле «Отелло» в зале сидела Мария Ермолова. В антракте Бахрушин беседовал с Сальвини, и тот спросил: «Кто ваша первая трагическая актриса?». Бахрушин окинул взглядом комнату и увидел входящую Ермолову: «Вот она!».

Загримированный в мавра Сальвини порывисто подошел к актрисе и поцеловал ее руку. Смущенная Ермолова положила другую руку на его ладонь — и на ее белой перчатке отпечатался темный грим. Длинная белая лайковая перчатка в рыжих пятнах заняла свое место в экспозиции Музея Бахрушина рядом с бюстом итальянского трагика.