«Святая литература»: что говорили зарубежные классики о русских писателях

Фолкнер — один из самых именитых американских писателей. За вклад в развитие литературы в 1949 году он был удостоен Нобелевской премии, а его роман «Шум и ярость» входит в список 100 лучших книг сразу нескольких журналов, издательств и книжных клубов мира.

Фолкнер был начитанным писателем: в его библиотеке соседствовали Библия, «Илиада» и «Одиссея» Гомера, поэзия и драматургия Шекспира, «Дон Кихот» Сервантеса и «Моби Дик» Мелвилла.

Работая над своими первыми романами, он штудировал Достоевского, Толстого и Тургенева. Он не знал русского языка и читал классиков в переводе. Но это не стало преградой на пути к познанию русской литературы: у писателя были разные англоязычные издания «Войны и мира», «Анны Карениной», несколько книг Достоевского: «Братья Карамазовы», «Бесы», «Бедные люди», «Идиот». Некоторые романы Фолкнер читал сразу в разных переводах, а во многих сохранились его авторские пометки на полях.

За близость философско-эстетических взглядов с автором «Братьев Карамазовых» Фолкнера называли «американским Достоевским», а сам писатель так говорил о русском классике: «Он не только сильно повлиял на меня — я получаю огромное удовольствие, постоянно перечитывая его, я перечитываю его примерно каждый год. Его мастерство, проникновение в человеческую душу, способность к состраданию делает его писателем, к которому хотели бы приблизиться многие, если бы могли. Он был одним из тех, кто оставил неизгладимый след».

Ирландский писатель Джеймс Джойс стал одним из основоположников модернизма, мировую популярность ему принес монументальный роман «Улисс» об одном дне из жизни Леопольда Блума.

Джойс высоко ценил русскую литературу. Во время работы над своими произведениями, он много читал и искал вдохновение в том числе и в русской классике. Литературоведы находят в прозе Джойса гоголевские, чеховские, лермонтовские мотивы. Писатель общался с русскими эмигрантами: Набоковым, Стравинским, Кандинским.

Из числа русских классиков Джойс выделял Льва Толстого, а в беседе с критиком Артуром Пауэром он сказал, что мечтал бы встретиться с Пушкиным, Тургеневым и Чеховым. Чехова он вообще называл наиболее выдающимся из всех русских писателей — человеком, изменившим мировой театр. «Он внес в литературу нечто новое, придал иной смысл театральному искусству, противоположный тому, который создала классическая эпоха. Театр Чехова — это театр самой жизни, и в этом его сокровенный смысл», — писал Джойс. Ирландец с большим восхищением отзывался и о Толстом, подчеркивая, что он «выше других на две головы». Модернист считал, что «Толстой — изумительный, великолепный писатель».

Но Джойс не был безоговорочным поклонником русской литературы. Он, например, не всегда понимал Достоевского, считая его слишком нереалистичным. Но все же признавал, что Достоевский — талантливый писатель и реформатор литературы, «человек, который более, чем другие, создал современную прозу», и «взрывчатой силой сокрушил викторианский роман».

Бернард Шоу — признанный европейский драматург, автор знаменитых пьес «Пигмалион», «Дом, где разбиваются сердца». За свое творчество писатель в 1925 году был удостоен Нобелевской премии.

В письме своему коллеге Герберту Уэллсу Шоу писал: «Все, что мы пишем в Англии, кажется после Чехова

и остальных русских трухой». Антона Чехова ирландский автор выделял особенно. Он полюбил русского драматурга в зрелом возрасте, когда уже получил профессиональное признание и создал более десятка пьес. Ирландец писал: «Чехов сияет, как звезда первой величины, даже рядом с Толстым

и Тургеневым

».

Отдавая дань русскому классику и его новаторским приемам, Шоу написал свою пьесу «Дом, где разбиваются сердца». Влияние русской литературы на свое творчество Шоу не скрывал, а, наоборот, подчеркивал, и жанр пьесы он обозначил так: «фантазия в русской манере на английские темы». Он указывал, что его текст — «знак безусловного искреннего преклонения перед одним из величайших среди их великих поэтов-драматургов».

Шоу до самой старости симпатизировал не только литературе, но и всей России, ее культуре и искусству. В 75 лет он даже отправился в СССР и лично познакомился с жизнью страны, которая так восхищала его, и Иосифом Сталиным. Шоу говорил: «Я уезжаю из государства надежды и возвращаюсь в наши западные страны — страны отчаяния…», а русских называл «вне всякого сомнения, самыми очаровательными людьми на свете».

Классик немецкой литературы Томас Манн прославился благодаря своим произведениям «Будденброки», «Волшебная гора» и «Доктор Фаустус». А в 1929 году он получил Нобелевскую премию по литературе.

Манн с детства любил и был хорошо знаком с писателями золотого века русской литературы: с творчеством Пушкина, Гоголя, Гончарова, Тургенева, Чехова, Лескова, Достоевского и Толстого. Писатель не знал русского языка и читал классиков в переводе. В письме к своему другу Манн рассказывал:

Русская литература очаровывала немецкого автора. В одной из первых своих новелл «Тонио Крёгер» он назвал российскую классику «святой русской литературой», а позже признавался, что не справился бы с работой над «Будденброками», если бы «не черпал силу и мужество в постоянном чтении Толстого».

В отличие от других зарубежных писателей, Манн не ограничивался прозой: он стремился познать и поэзию, которая все-таки осталась для него почти недоступной. Он сожалел, что у него не хватило времени и энергии, чтобы выучить русский язык и прочесть поэзию Пушкина в оригинале.

Знаковый представитель американской литературы, лауреат Нобелевской премии, кумир советских читателей нескольких поколений, Хемингуэй сам был ярым поклонником русской литературы. У него был обширный круг чтения: он с удовольствием читал Гоголя, Тургенева, Чехова. В письме к Борису Пастернаку Хемингуэй писал: «Всю свою сознательную жизнь я преклонялся перед русскими писателями, они научили меня многому, тому невыразимому, что и составляет суть любой талантливой прозы. Если бы я хотел родиться кем-либо еще, то только русским, и читать книги на русском языке».

На особое понимание природы Хемингуэя вдохновлял Тургенев — литературоведы находят много общего между тем, как писатели проводили параллели между природой и внутренним миром персонажа. А о Достоевском американский классик писал: «У Достоевского есть вещи, которым веришь и которым не веришь, но есть и такие правдивые, что, читая их, чувствуешь, как меняешься сам, — слабость и безумие, порок и святость, одержимость азарта становились реальностью».

Но особенно Хэмингуэй восхищался Львом Толстым, который, по его словам, был мастером военной прозы. «Я не знаю никого, кто писал бы о войне лучше Толстого, — отмечал Хемингуэй. — Я люблю «Войну и мир», люблю за изумительные, проникновенные и правдивые описания войны и людей». Он говорил, что американская литература не может сравниться с его мастерством, а описание баталий в книгах его современников казалось писателю «блестящей выдумкой больного мальчика, который никогда не видел войны». «Анну Каренину» и «Войну и мир» Хемингуэй включил в свой список обязательных книг для «начинающих писателей»: туда же вошли и «Братья Карамазовы» Достоевского.