Ирина Апексимова: «Театр — это не страшно, это не нафталин!»

— Наверное, оттого, что, как было написано в пьесе «Летучая мышь» Николая Эрдмана, «всегда какого-нибудь пустяка и недостает». Все время есть ощущение, что вот это и это ты сделал и дальше можно просто плыть по течению, но это же скучно! Хочется чего-то добиваться, пробивать какие-то стены, открывать какие-то двери.

— В отношении театра я стены выстраивала! Одну, чтобы закрыться от СМИ, которые просто жаждали крови и исключительно негативных новостей, а вторую, чтобы отсюда ничего не выходило. Я пыталась объяснять людям: достаточно скандалов, хватит кричать и устраивать пикеты! Лучше от этого никому не будет, ведь имя Театра на Таганке в скандальной хронике уже навязло на зубах. Это, пожалуй, было самым непростым в работе. Хотя, говоря начистоту, не было ничего простого, ни одной секунды.

— Нет. На самом деле это женское легкомыслие (смеется). В конце концов, надо пробовать и делать, что знаешь, а там будь что будет. К сожалению, у меня не было возможности до конца правильно повести себя в той ситуации. По-хорошему надо было закрывать эту лавочку и начинать все заново, но я решила попробовать работать с труппой и, честно говоря, не пожалела. Потому что труппа очень хорошая — профессиональная и крепкая. Да, непростая, но их собирал Юрий Любимов, и так он их воспитал. Знаете, у нас привыкли, что должен быть царь, и понять, как можно существовать «без хлыста», очень трудно! Это такая определенная психика, особенно актерская, лабильная, которой нужно, чтобы «били». И сейчас, спустя уже длительное время, когда я пытаюсь общаться с людьми нормально, потому что не умею существовать в атмосфере конфликта, потому что мы занимаемся сотворчеством, от которого должен быть кайф, они почему-то воспринимают это как мою слабость. Ну, она добрая, значит — слабая. Ничего подобного!

Было очень непросто заставить коллектив работать с другими режиссерами, заставить поверить, что есть еще много талантливых людей, потому что люди привыкли работать, в хорошем смысле слова, с Карабасом-Барабасом, а Юрий Петрович (Любимов. — Прим. ред.) им был. Потом, конечно, они боялись, что это экзамен для артистов. А притом что они очень профессиональные, их никто не знает! Вы же прекрасно понимаете, что в театр ходят на известные имена, а позвать в этот театр на имена практически невозможно! Поэтому был очень сложный процесс создания спектаклей без имен режиссеров и без имен актеров.

— Абсолютно! И вот почему: человек придет на режиссера, посмотрит спектакль, который тот сделал, и спокойно пойдет за ним дальше, как это, в общем-то, и происходит. А очень хочется взрастить своего зрителя, чтобы к нам приходили не на имена, а на спектакли.

— Зрители той Таганки не просто ходят к нам, они оказались открытыми, живыми и с удовольствием принимают наше безумие, что очень ценно. Иногда получается смешно, когда в противовес этому слышишь от человека, который никогда раньше не переступал порог театра: «Ну, нет, это не Таганка».

— Да, все наши спектакли действительно разные и, как принято говорить, модные, но не однодневки. Когда меня спрашивают о концепции театра, то я отвечаю, что это многослойный пирог, в котором каждый найдет что-нибудь по своему вкусу. Спустя почти два года я услышала от людей, мнение которых мне интересно и важно: «Ой, говорят, что у тебя там что-то интересное происходит?» Это дорогого стоит!

Наша «модная» история началась с лихой и амбициозной постановки «Золотой дракон» Роланда Шиммельпфеннига. Эту пьесу и прочитать-то с первого раза сложно, так что я не представляла, как ее можно воплотить в сценическом пространстве. Но в итоге у режиссера Леры Сурковой вышел безумно стильный спектакль. За «Драконом» последовал шекспировский «Кориолан», который также сделала женщина-режиссер — Анна Потапова. Получилась умная и вопреки всему современная история, хотя в джинсах на сцене никто не ходит. Затем настал черед «Эльзы» в постановке Юлии Ауг. Бытовая, но при этом невероятно возвышенная и очень честная история любви Ромео и Джульетты наших дней, но когда все происходит наоборот. Взрослым людям, потерявшим свои половинки, не дают быть вместе их собственные дети. Меня больше всего удивило, что спектакль оказался интересен не только старшему поколению, которые могут узнать себя в персонажах, но и молодым людям, которые вдруг начинают понимать, что их бабушки и дедушки умеют любить и переживать. А наша рок-н-драма «Вий» — это просто «сумасшедший дом»! (Смеется.) Очень непростой и оттого любимый ребенок. В основу спектакля режиссера Александра Баркара положены одноименная повесть Николая Васильевича Гоголя и музыкально-поэтические тексты рок-барда Вени Д’ркина. Правило, что постановка начинает жить не раньше десятого показа, в этом случае сработало на сто процентов! На сцене много микрофонов, живая музыка, живые инструменты, и первые спектакли мы боролись, чтобы только отстроить звук. Наконец-то все получилось, и когда сыграли под занавес сезона, то зал скандировал: «Браво! Ура!».

Апофеозом двухлетней работы могу уверенно назвать спектакль «Суини Тодд, маньяк-цирюльник с Флит-стрит» в постановке Алексея Франдетти. Музыкальный триллер, страшно сказать, на сцене самой Таганки! На этой постановке у меня сработал комплекс Наполеона (смеется), поэтому в спектакле настолько масштабные декорации, что ставятся двое суток, уникальный зал-трансформер, который заядлые театралы просто не узнают и не понимают, куда попали, поющая труппа, живой оркестр, сумасшедшие костюмы… Все это сделано и звучит с таким драйвом!

— Пожалуйста, у нас есть «Чайка 73458» — абсолютно классический спектакль без каких-либо сценических экспериментов. Но благодаря режиссеру Дайнюсу Казлаускасу постановка актуальна — мотивация чеховских текстов абсолютно сегодняшняя. Он умудрился сделать так — и это самое сложное, что сейчас может быть в работе над классикой, — чтобы каждая фраза звучала и для артистов, и для зрителей, чтобы они услышали: это про них.

— Так мы, предвосхитив вопрос, доколе можно ставить «Чайку», ответили, что это 73458-я постановка в мире. Считали, правда, в январе, поэтому не исключаю, что спустя полгода появились и новые «Чайки». Ведь это произведение ставить можно бесконечно! Как ни крути равносильных, приближающихся к Чехову драматургов, увы, сегодня нет.

— Думаю, что если бы я сказала Дайнюсу, что не буду играть, то он бы не особо сопротивлялся (смеется). Я искала режиссера и материал, в котором смогу выйти на эту сцену, и когда Казлаускас рассказал мне свою концепцию спектакля и предложил роль, то я ответила: «Ну, тогда ты «попал», потому что у тебя единственное «несчастье» — тебе придется работать со мной, я буду в роли Аркадиной». (Смеется.) Для меня, по моей странной логике, это очень правильный выход. Все-таки я мхатовская выпускница и актриса, а Чехов и «Чайка» — это символично. С этого когда-то начался успех Художественного театра, и, может быть, с этого начнется подъем и нашего театра сейчас. И потом это тот материал, который я понимаю. Я довольна своей работой, хотя многие персонажи получились не совсем обычными, но мы прочитали пьесу именно так. Не буду раскрывать все секреты и говорить, какая у нас Аркадина или Нина Заречная, которую все привыкли видеть «одуванчиком» в первом акте и страдающей сломленной женщиной в четвертом. У нас все замотивировано несколько иначе.

— На сцене существуют не мама и дочка, а просто две актрисы. А разговоры, разумеется, были, и я их ожидала. Про меня всю жизнь говорят… Ничего страшного! Тут дело в том, что к несчастью или, напротив, к счастью, моей дочери она — моя дочь. И в любом случае, что бы она ни делала, это будет рассматриваться под увеличительным стеклом и зачастую изначально восприниматься с неприятием. Почему-то люди решили, что если она моя дочь, то должна доказывать свое право работать на этой сцене. Но все артисты точно так же должны доказывать или не доказывать! То, что Даша — талантливая девочка и свою работу делает достойно, — в этом я абсолютно уверена. Знаете, я и сама за нее волновалась, а сможет ли? Ведь она еще «щенок», который только-только выпустился из театрального вуза, но видно, что есть потенциал и человек на своем месте. Да, не все еще получается, но и я когда-то таким же щенком пришла во МХАТ: Олег Николаевич Ефремов дал мне Софью в «Горе от ума», и до сих пор помню, что смогла полноценно ее сыграть только через два года после премьеры, а спектакль ведь все это время шел!

— Сейчас репетируем «Старшего сына» по пьесе Александра Вампилова. Зимой будет еще одна авантюра — «Басни» режиссера Андрея Кайдановского, артиста Венской оперы и балетмейстера, ставящего спектакли по всему миру. Это пластический спектакль практически без слов по басням Жана де Лафонтена и Ивана Андреевича Крылова. В июне завершилась 12-я сессия проекта «Репетиция» — по итогам этой режиссерской лаборатории мы приняли к постановке спектакль «Дар жизни» по повести Андрея Платонова. Пока не могу сказать, когда это все случится, но потрясающий актер Дмитрий Куличков, который оказался еще и очень хорошим режиссером, вместе с нашими артистами Александром Метелкиным и Марфой Кольцовой сделали пронзительную и очень камерную историю о любви матери и сына.

— Театр, конечно, не может пройти мимо юбилеев людей, чьи имена неразрывно с ним связаны. К сожалению, к нам не смог приехать Питер Брук (британский режиссер театра и кино. — Прим. ред.), чтобы поставить спектакль, посвященный Любимову. В итоге мы решили пойти таким путем: так как Юрий Петрович всегда говорил, что Театр на Таганке — это театр для народа, в этот день мы открываем двери и бесплатно приглашаем зрителей. С двух часов дня в фойе будет работать интерактивный музей: благодаря современным технологиям на стене оживет легендарный кабинет Любимова, который интересен своими знаменитыми автографами и памятными вещами. Мы расскажем историю театра, покажем афиши прославленных спектаклей, фотографии и проведем виртуальную экскурсию. Два раза в этот день бесплатно сыграем спектакль «Добрый человек из Сезуана», с которого начался наш театр. Вот так все вместе вспомним замечательного великого человека. А по поводу юбилея Владимира Семеновича у меня буквально ржавый гвоздь сидит в голове. Много лет существуют концертные программы, в которых артисты поют песни Высоцкого и вспоминают историю его жизни. Но это же невозможно! Я понимаю, что мы должны создать что-то новое! Была безумная идея поставить спектакль, сесть на поезд в вагон-трансформер и проехать с постановкой от Москвы до Владивостока и обратно, чтобы на каждом вокзале открывать этот вагон и играть прямо на перроне. Но, увы, эту идею пока никто не поддержал, хотя, может быть, я просто хожу не к тем людям.

— Идея родилась, когда я работала директором Театра Романа Виктюка и моей задачей было рассказать людям, хотя бы только в Москве, что есть такой театр. Чем ценен подобный формат? На фестиваль приходят те, кто в принципе в театр не ходит, потому что им это не интересно. Но когда бесплатно и тебя никто не неволит: нравится — смотри, нет — встал и ушел, — это вызывает отклик. Потом многие стали осознанно приходить в театр: кому-то понравился спектакль, кому-то актер, а кто-то понял, что театр — это не страшно, это не нафталин! Так идея выросла в большой фестиваль. В этом году у нас очень интересная программа: спектакли представят Театр на Таганке, Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко, «Балет Москва», «Школа драматического искусства», Театриум на Серпуховке, «Школа современной пьесы»… 9 сентября в 11 утра в московском саду «Эрмитаж» стартует 12-часовой театральный марафон. До 11 вечера мы будем последовательно и совершенно бесплатно показывать спектакли, и насколько будет вечереть, настолько будет «взрослеть» программа.