Николай Крючков

Я приехал к Николаю Афанасьевичу домой, в тихие приарбатские переулки. Сидел в гостях, наверно, часа два. Пили чай. Крючков говорил много, но совершенно не о том, что требовалось. Ему была интересна рыбалка, и он рассказывал о каких-то удочках, блеснах, лицензиях на рыбную ловлю в Чехословакии, где рыбка водится знатная. Больше ничего не помню. Ну, разве что матерился Николай Афанасьевич знатно.

Разумеется, текст я написал сам. Позвонил Крючкову, прочитал. Он расчувствовался, даже заплакал: «Спасибо, старик!» Хотя стариком тогда был он, а не я.

К чему я это вспомнил? Наверно, к тому, что Крючков в жизни был очень похож на Крючкова экранного. И если пересмотреть сегодня все роли великого артиста, легко разглядеть его самого. Простого и простодушного. Азартного. Искреннего. В чем-то наивного.

Известна история о том, как молодой артист Крючков явился на премьеру своего первого большого фильма «Окраина» в кинотеатр «Ударник». Контролеры категорически отказывались пропускать парня в резиновых тапочках с мокрыми после купания в Москве-реке волосами. Контролеры, как и зрители той поры, и представить не могли, что киногерой, кинозвезда может выглядеть как обычный парень с рабочей окраины.

Крючков и был обычным парнем из рабочего района — с московской Трехгорки. Самое что ни на есть заурядное и очень трудное детство: в 9 лет переболел тифом. Выжил, но долгое время после болезни ходил с постоянно склоненной в одну сторону головой, за что получил у сверстников кличку Колька Кривой. Дальше — фабрично-заводское училище, профессия гравера-накатчика, самодеятельность. Он умел играть на гармони, петь и бить чечетку. Последнее делал особенно лихо. Увлекся театром и попал в студию легендарного московского ТРАМа (Театра рабочей молодежи), где выходил на сцену в эпизодах. На репетиции в ТРАМе его, отплясывающего вприсядку вдоль и поперек, увидел режиссер Борис Барнет. Он и пригласил молодого Крючкова на главную роль в фильм «Окраина».

Кстати, потом все эти залихватские танцевальные коленца Крючков продемонстрировал в фильме «Трактористы», который окончательно утвердил новую советскую кинозвезду.

Крючков — звезда особая. Фантастическое обаяние, энергетика, талант — все это было и у других советских кинознаменитостей. В случае с Крючковым, как мне кажется, срабатывало то, что для зрителей во всех ролях он прежде всего был Николаем Крючковым, а уж потом — трактористом, шахтером, партизаном, матросом, колхозником, а впоследствии — генералом. В начале жизненного пути — бесшабашным, наглым, дерзким, лихим, нередко хулиганистым. В последних ролях — мудрым стариком, в глазах и молчании которого всегда считывались прожитые и пережитые годы.

И в жизни, и в кино он все делал лихо, по-молодецки. Надо было сесть за руль трактора или мотоцикла — садился. Надо было на съемках фильма «Фронт» лечь под танк — ложился. Не совсем, кажется, осознавая степень риска. 12 раз ломал на съемках руки и ноги, обжигал глаза. Кино было для него чем-то вроде богатырской забавы, развлечением для настоящих мужиков. Он и пил так же бесшабашно и безбашенно. Говорят, на спор выпивал какое-то немыслимое количество спиртного и не пьянел. Ходили легенды о молодецких загулах троицы друзей — Крючкова, Бориса Андреева и Петра Алейникова. И теперь уже не узнаешь, где правда, а где вымысел в историях о том, например, как «три танкиста, три веселых друга» заночевали в витрине мебельного магазина.

Крючков был всегда самим собой. Он, конечно, был прекрасным актером, но это тот редкий случай, когда человеческая индивидуальность естественным образом трансформировалась в актерскую органику.

У его героев не было среднего возраста. После ролей парней и молодых крепких мужиков он вдруг как-то резко постарел и стал таким, каким увидел его я. И снова в экранных героях Николая Афанасьевича проглядывало что-то несравнимо большее, чем полагалось по роли. Роль таксиста Бати в «Горожанах» стала исповедальной. А в «Осеннем марафоне», появившись всего в паре эпизодов, сказав всего несколько реплик, он рассказал, кажется, всё — и о поколении, и о самом себе. Постаревшем, деликатном, осознавшем конечность и непрерывность жизни.