Жизнь Венецианова в пяти картинах: капуцины, карикатуры и Аполлон Бельведерский

Эта картина француза Франсуа Мариуса Гране перевернула весь мир молодого Венецианова. Дело в том, что он был художником-самоучкой, академий художеств не кончал, и лишь учеба в мастерской Боровиковского, куда он попал достаточно поздно, позволила таланту Венецианова сформироваться.

Но главным его учителем был императорский Эрмитаж, куда начинающий художник ходил и где копировал шедевры. Он сам говорил: «Часто по целым часам стою в Эрмитаже перед картиною и дохожу, как то, как это сделано и отчего оно так поразительно хорошо». В отличие от академистов он впитывал не Рубенсов и Рафаэлей, а тихих и не ценимых тогда малых голландцев с их жанровой живописью. Но все равно выходило не то, что надо: русские мужики у него получались похожими на переодетых Антиноев, а пейзажи — по-фламандски закопченными. И лишь интерьер кисти Гране, с его волшебным освещением и предметами, написанными точно, как сама природа, помог Венецианову найти его свой путь.

Про картину Гране сам Венецианов писал: «Сия картина произвела сильное движение в понятии нашем о живописи. <.…> Говорили, что фокус освещения причина сего очарования… что полным светом никак невозможно произвести сего разительного оживотворения предметов. Я решился победить невозможность: уехал в деревню и принялся работать. Для успеха в этом мне надобно было оставить все правила и манеры, 12-летним копированием в Эрмитаже приобретенные. И средства Гранета открылись в самом простом виде».

Художник вышел в отставку, купил имение в Тверской губернии, уехал туда с семьей и, просидев там три года отшельником, написал свою первую знаменитую картину. Любопытно, что интерьер церкви Гране вдохновил Венецианова совсем на другое — на интерьер крестьянского гумна. Он писал его с натуры и, чтобы свет падал, как следует, приказал выломать в постройке целую стену. Картина, законченная в 1824 году, действительно оказалась новаторской: до Венецианова так «русскую тему» никто не показывал. Он преподнес полотно императору Александру I, по приказу которого работу поместили в Русский отдел Эрмитажа (ныне она в Русском музее).

Сатирическая картинка на тему наполеоновского нашествия — пример того, что творил Венецианов в ранние годы. Художник оставил целый ряд подобных карикатурных листков, созданных около 1812 года. Еще у него есть «Французы — голодные крысы в команде у старостихи Василисы», «Жид обманывает вещами, цыган лошадьми, француз воспитанием. Какой вреднее?» и т. д.

Он вообще сначала мыслил себя сатириком: в 1808 году пытался издавать «Журнал карикатур в лицах» — первый в России юмористический листок. Но император запретил эту затею после выхода второго номера: виновата была гравюра «Вельможа», иллюстрация к сатире Державина, которую собирались поставить в третий. Чем шокировала царя эта гравюра, не было известно почти век (все эстампы были уничтожены, а печатные доски сошлифованы). И лишь сто лет спустя в библиотеке Эрмитажа случайно был найден разрозненный комплект — и действительно, аристократ там изображен, пускай и по тексту стихов, как отвратительный толстый старикашка в обнимку с юной красоткой. Нецензурно!

С Академией художеств Венецианов, став известным художником, так и не подружился, хотя она и удостоила его каких-то наград. Он обучал учеников сам, в своем имении и в городской квартире, подбирая ребят изо всех сословий с мало-мальским талантом. Всего через школу Венецианова прошли около 60 человек — колоссальное число, если помнить, что он делал все сам и на свои личные деньги.

Один из его учеников — Александр Алексеев, которого Венецианов нашел работником в деревне князя Путятина и умолил его владелицу дать мальчику вольную. Алексеев запечатлел на этом полотне мастерскую Венецианова в столице (видимо, в доме канатного фабриканта Гильмора, где мастер снимал помещения). Среди слепков с античных статуй в просторном светлом помещении можно разглядеть натурщицу в сарафане и кокошнике. Один из учеников рисует гипсовые слепки, другой осматривает скульптуру (вероятно, это художник Никифор Крылов). Слева изображен Алексей Тыранов, набрасывающий эскиз с натурщицы. К нему направляется сам Алексеев с намерением сесть рядом.

Ровно в центре картины, в точке схода всех перспективных линий, художник написал гипсовую копию бюста Аполлона Бельведерского, властителя муз, как некий идейный центр работы. Самого Венецианова на картине нет (на несколько месяцев он оставил учеников одних в этой квартире, уехав в деревню), но его метод преподавания запечатлен в действии. Например, совершенно «неакадемически» он считал, что гипсы рисовать, конечно, нужно. Но заниматься штриховкой бесполезно. Главное — писать с натуры.

Кроме множества учеников у Венецианова были две дочери — Фелицата и Александра. Последняя также стала живописцем — одной из первых художниц в истории русского искусства. Помимо живописи, Венецианов также занимался хозяйственными делами своего имения. На незаконченном двойном портрете дочерей он почему-то оставил надпись: «1841 года 12 июня, начали косить; 10 июля начали жать, а 30-го и начали сеять и яровое жать, которое дожали 24 августа».

Девушки вместе с родителями жили в имении, были свидетелями того, как мать умерла от холеры, а отец потратил все средства на художественную школу. В последние годы жизни художник говорил, что покойная жена часто является к нему и зовет к себе. Здоровье его ухудшалось, он часто падал в обмороки. Ради денег ему приходилось браться за нелюбимые заказы и зарабатывать написанием икон. 16 декабря 1847 года он отправился отвезти такой готовый заказ в Тверь, но на крутой горе Венецианова выбросило из повозки, и 67-летний старик мгновенно скончался.

Благодарим Государственный Русский музей, Государственный Эрмитаж, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина за предоставленные фотографии.