Сергей Урсуляк: «Мы не играем в войну. Мы пытаемся рассказать о людях»

— Мы не играем в войну империалистическую, войну Отечественную или войну гражданскую. Мы пытаемся рассказать о людях. О людях очень хороших, о людях, которые могли бы быть счастливы. И которые обстоятельствами жизни поставлены в условия, когда у них не получается ни счастья, ни жизни, ничего. И это они понимают, ребята (актеры. — Прим. ред.) это прекрасно понимают, потому что у них нет ни этого опыта, да, они там, может, не читали чего-то, не слышали о чем-то. Но как вам сказать: актерская, вообще творческая профессия — она ведь не на знании основана. Она основана на каком-то верхнем чутье и на интуиции в огромной степени. А поскольку они талантливые люди, эти ребята, молодые артисты, то они обладают этим. И я ими доволен, я ими доволен. Я не хочу ничего предвосхищать, потому что это может получиться, может не получиться в результате. Но процессом я доволен.

— Я их очень тщательно искал — этих ребят. У меня был бесконечный период, так сказать, разговоров, вызовов разных, самых разных артистов. И в результате, как мне кажется, на площадке собрались артисты, которым, в общем, мало что нужно было объяснять! Они ведь не отличаются от нас. Это нам кажется, что они «другие». Они — точно такие же! Они просто… я там не знаю: разговаривают по другому телефону и гораздо проще обходятся с какими-то там вещами, о которых мы, может быть, понятия не имеем. Но, в принципе, они такие же. У них те же самые рефлексы, они то же самое любят, они того же самого боятся, они так же счастливы и несчастливы, как мы. Они такие же, такие же — внутри. «На лицо ужасные — добрые внутри». (Смеется).

Они тот минимум, который необходим для того, чтобы они были «во времени», получили. Они не с полпинка вошли в кадр. Потому что у них была длительная подготовка. Девочки готовили… учились готовить еду, доить коров, я не знаю там… пахать. Сеять, веять и так далее и тому подобное. Мальчики — на лошадях, мальчики на быках, мальчики — сабли. То есть какой-то минимум знаний про это время они получили. Но все равно играется — взаимоотношения, характеры. Шекспир, это может быть… это любое время. Вне времени! И уверяю вас, что Шолохов по масштабу страстей, по глубине проживания — это шекспировский масштаб!

— Я, как все: прочитал в свое время «Поднятую целину», которую мы должны были прочитать. А потом «Тихий Дон» как внеклассное чтение. И это, конечно, поразительная вещь. Просто поразительная вещь.