5 экспонатов выставки «Театр.Rus» в Новом Манеже

«Графика» под открытым небом — наскальные рисунки древних ритуальных масок и танцующих фигур — визитная карточка Хакасии и Красноярского края. Начиная с эпохи палеолита на этих территориях происходило переселение народов, и племена с разными культурами оставляли здесь свои артефакты.

Оттиски знаменитых хакасских петроглифов хранятся в Хакасском национальном краеведческом музее им. Кызласова. Эти полотна созданы в технике эстампажа, которую разработали еще в средневековом Китае. С помощью красок с рельефной поверхности древних камней изображения переносят на рисовую бумагу. Такой метод копирования довольно трудоемкий: чтобы оттиски получились четкими, на бумагу нужно нанести больше 60 слоев чернил.

На территории Республики Хакасия сохранились 300 уникальных каменных стел с неповторимыми изображениями богов, которые датируются 3–2 тысячелетием до нашей эры. Их относят к окуневской культуре — археологической южносибирской культуре скотоводов бронзового века. Обычно на камнях увековечивали животных, поскольку они играли важную роль в жизни племени. Но когда система верований изменилась, боги приобрели человеческие черты. Правда, у многих при этом остались ослиные уши или рога. По одной из версий, эти личины могли быть прообразом театральных масок: среди них есть улыбающиеся, грустные и злые лица.

Зрительные трубки были предшественниками современного театрального бинокля. Многие из них не раскладывались, как подзорная труба, а представляли собой обычные увеличительные монокуляры. Такие трубочки были популярны в первой половине XIX века и быстро стали неотъемлемой частью зрительской культуры. Их упоминали и Александр Пушкин в «Евгении Онегине»:

и Николай Некрасов в «Записках петербургского жителя А.Ф. Белопяткина»:

«Подозрительные» трубки делали самых разных форм. Модный аксессуар прикрепляли на шляпы, трости и зонтики. Трубки инкрустировали эмалью и драгоценными камнями. Были и практичные варианты. В коллекции Бахрушинского музея представлена женская хрустальная трубочка, которая служила и флаконом для нюхательной соли. В театрах XIX века, как правило, царила духота, и дамы часто оказывались на грани обморока из-за тугих корсетов. Чтобы прийти в себя, они были вынуждены использовать соль.

Также такой аксессуар помогал дамам прослыть натурами чувственными и утонченными. В особенно трогательные и драматичные моменты спектакля зрительницы украдкой нюхали соль, чтобы вызвать слезы. Ну, а мужская зрительная трубка очень удобно совмещалась с табакеркой.

Экспонаты Музея театрального костюма при Костромском государственном драматическом театре им. Островского очень необычны: с предметами из искусственного меха могут соседствовать парча, бархат и настоящее золотое шитье. Дело в том, что некоторые костюмы из собрания музея в 1920-х годах были созданы из настоящего церковного облачения.

После революции в России существовала специальная комиссия по национализации и передаче церковных ценностей. Многие храмы разоряли, имущество, принадлежавшее духовенству, конфисковывали. Луначарский, посетив Кострому в 1919 году, записал, что из 42 церквей действующими остались только три.

Режиссеру Всеволоду Мейерхольду удалось убедить представителей комиссии не уничтожать облачение священнослужителей, а передать в театры для пошива костюмов. В театральных мастерских духовные одеяния превращались в царские: в них представали на сцене Борис Годунов, Гамлет и другие высокопоставленные персонажи. Костюмов сохранилось не так много: металлизированные ткани пересыхали и ломались, кроме того, дорогие материалы воровали в огромных количествах.

Так, лиф одного из платьев был перешит из фелони — верхнего богослужебного облачения православного священника без рукавов, созданного в технике золотого шитья. Эту переделку выдает не только материал, но и узор и цвет: в православной традиции виноградная лоза символизирует кровь Христа, а зеленый цвет — Троицу.

Костюм, созданный в мастерской костромского театра в 1922 году, прослужил на сцене 82 года и отправился в музей только в 2004-м. А материал, из которого он перекроен, и вовсе датирован первой половиной XIX века. Это платье использовали в постановках «Собака на сене», «Мария Стюарт», «Дама-невидимка», «С любовью не шутят».

Сам Музей театрального костюма обосновался в доме, где в 1729 году родился Федор Волков — основатель первого постоянного русского театра.

Молодой купец Федор Волков в 1746 году приехал в Петербург и попал на представление в придворный театр. Это произвело на юношу такое сильное впечатление, что уже через несколько лет он решил посвятить себя театральному делу. Он передал брату управление оставшимися ему в наследство заводами и вскоре дал в Ярославле первый спектакль. В здании, которое раньше служило амбаром, он поставил «Эсфирь» по пьесе Иоганна Грегори в собственном переводе. В 1750 году на берегу Волги Волков открыл в Ярославле деревянный театр. Это был первый постоянный народный театр в России. О нем узнали при дворе, и в 1752 году Волков снова отправился в Петербург — на этот раз по приказу самой императрицы:

Карьера Волкова пошла в гору: он получил высшее образование, был назначен «первым русским актером», а затем и директором специально учрежденного «Русского для представления трагедий и комедий театра». За этим должны были последовать должность кабинет-министра и орден Андрея Первозванного, но от них Волков отказался — вновь ради театрального искусства.

А в 1762 году императрица Екатерина II даровала Федору и его брату Григорию дворянский титул. Эта подлинная жалованная грамота и гербовая навесная печать Екатерины II появились в коллекции купца и мецената, создателя частного литературно-театрального музея Алексея Бахрушина в 1900 году. Текст грамоты сохранился не полностью, а вот папка, в которую был вложен документ, до сих пор находится в отличном состоянии.

В 1909 году в московском Большом театре прошла премьера оперы «Золотой петушок» на музыку Николая Римского-Корсакова. Декорации режиссер Василий Шкафер заказал Константину Коровину. Художник сотрудничал с Императорскими театрами почти 20 лет, и за это время для Большого и Мариинского театров он оформил больше 150 спектаклей.

«Постановка произвела прежде всего впечатление своей ослепительной роскошью декораций и костюмов, сделанных по эскизам К.А. Коровина. Яркость, свежесть, красота линий и пятен, общий блестящий колорит, бездна вкуса…» — писали о постановке «Золотого петушка» «Московские ведомости».

В 1922 году художник уехал жить во Францию. Там в 1934 году он повторил декорации к «Золотому петушку»: постановку решил воссоздать в театре Casino города Виши русский антрепренер и оперный певец Григорий Раисов. А в 1980 году декорации, костюмы и прочий реквизит спектакля увидел на аукционе Александр Ляпин, внук художника Василия Поленова. Сначала он приобрел лишь часть декораций. Среди них были и полотна, созданные Коровиным. Остальное он выкупил позже у дочери Раисова.

Не будучи обладателем огромного состояния, Ляпин на имеющиеся деньги старался собирать всё, что так или иначе относилось к русской культуре: театральные афиши, костюмы, декорации. А в 1986 году он безвозмездно передал свою коллекцию Музею Бахрушина.

Задники для «Золотого петушка» — это единственные декорации, выполненные Коровиным, которые сохранились до наших дней. Конечно, их Коровин не писал в одиночку, для этого у театральных художников всегда были помощники, но авторство эскизов, по которым велась работа, установлено точно.