Любовь к жемчугу: перлы в русском искусстве

Известно, что в Москву стекалось огромное количество морского жемчуга с Востока. Импортом занимались даже англичане: например, огромную нить подарил царю Борису посол Джером Горсей в 1586 году. Другой иностранец, Жак Маржерет, записал, что видел в казне по меньшей мере полсотни царских нарядов, расшитых по краям драгоценностями, видел платья, полностью вышитые жемчугом, а также «платья, покрытые жемчужной вышивкой на фут, на полфута, на четыре пальца»! Поразили его и полдюжины царских покрывал, вышитых жемчугом полностью.

Количество жемчуга в казне легче всего представить по хроникам разгрома: в 1611 году, взяв Кремль, кичливые поляки от безделья стреляли крупными жемчужинами из мушкетов, а во время Соляного бунта 1648 года бунтовщики-грабители жемчуг мерили пригоршнями и продавали желающим полными шапками.

Жемчуг шел на отделку шапок, обуви, каймы, рукавов… список бесконечен. Эти костюмы можно представить по портретам-парсунам XVII века, изображающим царей и цариц. Картины анонимных мастеров вряд ли достоверно изображают своих моделей. Зато богатые наряды выписаны с необыкновенной тщательностью — это наследие иконописной традиции, где «доличному» (всё, кроме лиц и рук) уделялось особое внимание.

Разумеется, без воссоздания драгоценных уборов из крупных круглых жемчужин невозможно представить и историческую живопись второй половины XIX века на тему Руси. Вспомним таких живописцев, как Константин Маковский, Александр Литовченко, Григорий Седов, Николай Неврев, Сергей Соломко и т. д.

Еще больше было пресноводного жемчуга, ведь его добывали в наших реках — в особенности в Архангельской губернии, по берегам Белого моря. Именно там обильно водилась европейская жемчужница. Колонии в реках были так обильны, что все попытки государства хоть как-то взять добычу под контроль, давать на нее лицензии, были безуспешны — например, указ Петра I с запретом ловли от 1721 года пришлось отменить через десять лет. Благодаря этому народный костюм северных губерний особенно наряден: позволить отделку речным жемчугом в этом регионе могли себе очень многие.

Столетиями речной жемчуг промышляли самыми примитивными способами, но к концу XIX века этому пришел конец — не только из-за хищнической добычи, но и из-за изменения экологии (заболоченность берегов, сплавление лесов, замутнение воды минеральными взвесями). Падение было резким — в 1860 году его экспортировали из России на 182 тысячи рублей, а спустя десять лет — всего на 1,5 тысячи.

Лучше всего речной жемчуг разглядывать на провинциальных «примитивных» портретах, изображающих купчих и богатых крестьянок XIX века. Как правило, они происходят из Архангельской, Олонецкой, Тверской, Новгородской и Псковской губерний — северных земель, где головные уборы роскошно отделывали речным жемчугом. В основном они написаны анонимными мастерами, хотя сохранилось имя художника-крестьянина — Абрама Клюквина.

В наш век искусственного жемчуга, который стоит копейки, трудно представить, насколько дорог жемчуг настоящий. Вспомним, например, что Мэри Морстен (будущая миссис Ватсон) могла бы достойно прожить год, продав одну-единственную индийскую жемчужину из ожерелья. А Жак Картье в 1917 году купил здание своего магазина на 5-й авеню в Нью-Йорке, отдав две нитки бус. Часто жемчужное ожерелье было непременной частью приданого, самой дорогой вещью в шкатулке и крайним способом получить деньги в случае острой необходимости.

Дело в том, что в Новое время жемчуг все дорожал и дорожал — например, за первую половину XVII века он утроился в цене, а по стоимости оборота на рубеже XIX–XX веков он даже стоял на первом месте среди драгоценностей. Так, пара серег-жечужин, которые в 1821 году купил великий князь Николай Павлович (будущий император), стоила 29 тысяч рублей — колоссальная по тем временам сумма.

Дамы носили на шее состояние, а мода на нити жемчуга, элегантные сами по себе, практически не менялась, хотя можно было играть с их длиной и количеством рядов. Иногда, впрочем, ожерелье дополнялось фермуаром — крупной застежкой с драгоценным камнем. Популярности украшения способствовала и любовь к жемчугу скромной вдовы из Виндзора по имени Виктория.

Жемчуг на шее, в ушах, в волосах можно увидеть на огромном количестве женских портретов XVIII–XIX веков. Возможно, по той же причине, по которой он и сегодня необходимый аксессуар гардероба стильной женщины: ведь жемчуг не выглядит вызывающе; украшая, не перетягивает внимание на себя. А для живописной картины это крайне важное качество. Вглядимся в женские портреты Рокотова, Боровиковского, Кипренского, Брюллова, Репина, Серова — удивительно, насколько жемчуг одинаков, но не однообразен.

Немного другая история — портреты богатейших женщин Российской империи. На них так много крупного жемчуга, что это уже не элегантность, а кичливость. В первую очередь это дамы из рода Юсуповых — Зинаида Николаевна и ее мать Татьяна Александровна. Эту страсть они унаследовали от княгини XVII века — Татьяны Васильевны Юсуповой, племянницы Потемкина. Ее потомок Феликс в своих воспоминаниях писал о прапрабабушке:

Характерно, что на портретах самой Татьяны Васильевны, созданных в эпоху классицизма и ампира, переизбытка драгоценностей мы не найдем: вкус времени не дозволял подобные излишества в живописи. А вот представительницы следующих поколений жили во вторую половину ХIХ века — более эклектичную эпоху, и поэтому их портреты ослепляют блеском драгоценностей.

Татьяну и Зинаиду Юсуповых писали Винтерхальтер, Маковский, Серов и многие другие. Для истории искусства ценнее всего, конечно, работа Валентина Серова — а для истории драгоценностей произведение Франсуа Фламенга. Здесь княгиня Зинаида изображена с гигантской жемчужиной «Пелегриной», которую ее сын продал в 1953 году.

Со второй половины XIX века своим блеском начинают ослеплять и портреты императриц. Если на портретах Александры Федоровны (жены Николая I) и Марии Александровны жемчуга просто много, то их преемницы Мария Федоровна и Александра Федоровна (жена Николая II) практически закованы в него, как в броню. Драгоценности покрывают их тела, как оклад — иконы.

Теперь это позволяла мода, вдобавок монархии требовалось поражать богатством и величием. Да и сами императрицы обожали украшения. Разглядывая царские портреты кисти Робертсон, Винтерхальтера, Репина, Крамского и других живописцев, мы узнаем о вкусах каждой императрицы. Жена Николая I жемчуга обожала: она изображена в жемчужных кордильерах — длинных бусах, которые крепились к предплечьям, соединяя обе руки. Мария Александровна предпочитала вплетать нити в волосы. Шею Марии Федоровны обхватывает тугой ошейник чокер — подобные ожерелья ввела в моду ее сестра Александра, королева английская (по слухам, чтобы скрыть небольшой шрам).

Но особенно любила жемчуг супруга Николая II. Мы помним о семейной традиции подарков Ники и Алекс — яйца Фаберже на Пасху; была и другая традиция — жемчуг «от Болина» каждый апрель (в годовщину помолвки и на тезоименитство императрицы). На покупки в ювелирной фирме «Карл Эдуард Болин» последний император тратил огромные суммы — как-то за 8 лет вышло полмиллиона рублей. Увы, все эти драгоценности сгинули, когда после революции большевики занялись распродажей ценностей. И даже диадема «Русская красавица» работы Болина в Алмазном фонде — это реплика, созданная советскими ювелирами в 1987 году.