Пушкин и его эпоха в романе «Евгений Онегин»

Уже сам заголовок — «Евгений Онегин» — должен был сказать современнику о том, что перед ним необычный текст, предполагающий несколько трактовок. После выхода пушкинского романа подобные названия стали традицией: «Анна Каренина», «Рудин», «Обломов», в XX веке — «Василий Теркин», а вот до появления «Евгения Онегина» существовало примерно три варианта заголовков, включавших имя персонажа, и каждый из них предполагал определенный жанр.

Во-первых, это могла быть бытовая повесть с элементами сатиры и морали: «Два Ивана, или Страсть к тяжбам» Василия Нарежного, «Памела, или Вознагражденная добродетель» Сэмюэла Ричардсона. Строилось такое название из двух частей, соединенных союзом «или». Если союз все-таки отсутствовал, читатель понимал, что перед ним психологическое или приключенческое произведение, например «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» Лоренса Стерна. Заголовок с упоминанием одного имени — например, «Бедная Лиза» — настраивал читателя на романтический, сентиментальный лад. Джордж Гордон Байрон добавил в поэму «Паломничество Чайльд-Гарольда» рассуждение об отсутствии указаний на фамилию героя: «Зачем называть, из какой он был семьи? Достаточно знать, что его предки были славны и прожили свой век, окруженные почестями…». Роман, в названии которого нет ничего, кроме имени и фамилии персонажа, выбивается из этой классификации и путает читателя, не давая ему определить жанр «Евгения Онегина».

Однако само имя главного героя несло для читателя XIX века вполне четкую смысловую окраску. Со времен Антиоха Кантемира им нарекались отрицательные персонажи. Герой по имени Евгений (греч. «благородный») — чаще всего дворянин с богатой родословной, но не достигший ничего самостоятельно. Таким во многом и появляется перед нами пушкинский Евгений.

Интересна и фамилия героя, в корне которой заключено название крупной реки Онеги. Как пишет литературовед Юрий Лотман, Пушкин старался построить фамилию Евгения так, чтобы она была похожа на обычные дворянские фамилии, однако не утратила своей поэтичности.

В России XIX века нередкими были «топонимические» фамилии, включавшие в себя наименования поместий, а вот производные от гидронимов (большие реки никогда и никому не принадлежали) были невозможны. Пушкин отступил от этого правила, дав и Онегину, и Ленскому «гидронимические» фамилии, что, помимо прочего, ассоциировалось еще и с героическими прозвищами полководцев: Донской, Невский.