«С именем — Иван, без имени — болван»

В одном из старинных «Азбуковников» сообщалось: «Первых родов и времен человецы … даяху детям своим имена, якоже отец и мать отрочати изволят, или от взора и естества детища, или от времени, или от вещи, или от притчи…» Кожемякой звали в честь семейного ремесла, Зимой или Соботой — по времени рождения, Белянкой — из-за внешности. Беспокойного младенца могли назвать Неусыпой или Шумом. Имена Дорога и Распута указывали на то, что ребенок родился в пути. Первушей, Третьяком и Девятой называли по порядку рождения.

Популярностью пользовались «звериные» имена: Волк, Ерш, Медведь, Боров, Соловей. Наряду с Желанами, Милушами, Милованами в документах упоминались Лихачи, Гниды и Брехи. Предки предполагали, что такие неблагозвучные имена смогут защитить ребенка от нечисти: вряд ли злые духи заинтересуются каким-нибудь Ненашкой или Грязнушей.

После Крещения Руси стали давать греческие, латинские или древнееврейские по происхождению имена — в честь известных тогда святых. Но люди не понимали значения иностранных слов и потому продолжали называть детей привычными славянскими именами наряду с церковными. Практически у каждого русского было два имени — крестное и мирское: «Дьяк Алексейко, нарицаемый Владычько» (1377), «Куземка, а прозвище Богдашко, кабальный» (1598). Еще в XVI веке народ четко различал, где греческий иноземец Кузьма, а где — родной славянский Богдан.

С XV века мирские имена употреблялись скорее как прозвища: например, «князь литовский Иван, а прозвище ему Баба». А в XVII веке церковь начала бороться с двуименностью. Усопших, чье крестное имя было неизвестно, стали записывать так: «Казак Богдан, а имя ему бог весть…»

Были и имена, которыми называли лишь княжеских детей — так утверждалось право младенца на престол. Древнерусская династия пользовалась именами славянскими (например, Владимир, Всеволод, Мстислав, Святополк, Ярослав) и скандинавскими (Рюрик, Рогволод, Рогнеда, Олег, Глеб, Игорь). Даже бояре, посадники, военачальники не могли так называться.

Эти родовые имена, связанные с эпохой язычества, считались основными на протяжении еще трех-четырех веков после Крещения Руси. И у князей было как минимум по два имени. Например, крестное имя князя Владимира Святославича, в правление которого христианство стало официальной религией, — Василий. Его тезку Владимира Мономаха крестили тоже Василием. Ярослав Мудрый был крещен Георгием, а Всеволод Большое Гнездо — Дмитрием.

Некоторые русские князья были канонизированы под своими языческими именами — Борис, Глеб, Игорь, Ольга. Преподобная княжна Евфросиния Полоцкая известна под монашеским именем. Изначально же она была крещена Евпраксией, а мирское ее имя — Предслава.

К XV веку княжеские языческие имена окончательно вышли из употребления. Но наследники престола стали получать два христианских имени. «Прямое» (домашнее, для узкого круга лиц) давали в честь святого, в день памяти которого ребенок родился или был крещен. Править же наследнику предстояло под династическим именем. К тому же в конце жизни было принято постригаться в монахи, при этом правителю давалось иноческое имя. Так, Василий III для ближайших родственников и своего духовника был Гавриилом, а в иночестве стал Варлаамом. Иван IV с рождения был наречен Титом, после пострига — Ионой, в народе же позднее стал известен как Иван Грозный. Такая внушительная коллекция имен указывала на высокое положение.

Отчествами пользовались еще древние греки. «Люди в простоте своей склонны думать, что у желудя больше оснований гордиться отцом-дубом, чем у дуба — чваниться сыном-желудем, — писал Лев Успенский в книге «Ты и твое имя», — и возник давным-давно обычай, обращаясь к сыну, дополнять его имя именем отца, уважения ради: тебя-то, мол, мы еще не знаем, но авансом уважаем в тебе заслуги отца твоего».

В XI–XIV веках отчества могли быть у князей и некоторых высокопоставленных лиц некняжеского происхождения. Остальные обходились личным именем: «Имя ему Чернь, купец» (1074), «Иван, повар митрополита Киприана» (1391). Со второй половины XV века отчества стали употребляться и по отношению к низшему классу. Но чтобы отличать знать от простых людей, сохранялись краткая и княжеская формы отчеств. Простолюдин звался Иваном Гавриловым, то есть сыном Гаврилы. Князья и думные дьяки — высокопоставленные чиновники — имели право на «частишку» -вич: Гаврилович, Степанович и подобные.

При Екатерине II отчество с -вич надлежало приписывать к именам высших государственных сановников и генералитета — с I по V классы Табели о рангах. Чины же VI, VII и VIII классов писались с отчеством на -ов, а остальные и вовсе без отчеств.

В XIX веке отчества на -вич распространились среди всего населения России. После отмены крепостного права так стали именовать друг друга даже крестьяне. Тогда же начался стихийный процесс придумывания крестьянских фамилий.

У самых знатных русских родов фамилии появились в XIV–XV веках. Они давались по названию земель: например, Шуйские правили городом Шуя, Вяземские — Вязьмой, Мещерские — Мещерой. С конца XVII века фамилиями стало обзаводиться и духовенство. Учащиеся духовных семинарий придумывали себе фамилии на «дворянский» манер, с окончанием на -ский: Преображенский, Рождественский, Покровский. За основу брали названия праздников, церковных приходов, библейские термины, греческие и латинские слова. Так в России появились Касторские (от латинского «бобр»), Алякринские (от латинского «бодрый»), Иорданские (по названию реки Иордан), Сперанские (от латинского «надеяться»), Пресвитеровы (от греческого «священник»).

Но чаще всего в качестве фамилии закрепляли отчества. Отсюда многочисленные Ивановы и Петровы. Ненашев, Белоусов, Годунов — память о давно забытых именах Ненаш, Белоус, Годун. В основу фамилии могло лечь прозвище, профессия, местность, из которой происходил род. Фамилия Жильцов отсылает нас в Московскую Русь, где жильцами назывался определенный разряд служилых людей. А фамилия Кметь еще древнее: кметями в Киевской Руси звали воинов.

Крепостным не полагалось иметь фамилии. Низшие сословия в западных районах страны, на Русском Севере и в Сибири в меньшей степени страдали от крепостничества, а потому фамилии у них появились значительно раньше, чем у крестьян Центральной России. Впервые государство обязало россиян иметь фамилии в 1888 году. Указ Сената гласил: «Именоваться определенной фамилией составляет не только право, но и обязанность всякого полноправного лица, и означение фамилии на некоторых документах требуется самим законом». Правда, большая часть населения все равно не имела фамилий: в деревнях одного человека отличали от другого по отчеству и прозвищу. Лишь после 1932 года, когда Центральный исполнительный комитет и Совет народных комиссаров приняли «Положение о паспортах», фамилии появились у всех граждан страны.