Он вошел,
     склонясь учтиво.
Руку жму.
     — Товарищ —
            сядьте!
Что вам дать?
       Автограф?
            Чтиво?
— Нет.
   Мерси вас.
         Я —
           писатель.
— Вы?
   Писатель?
        Извините.
Думал —
    вы пижон.
         А вы…
Что ж,
   прочтите,
        зазвените
грозным
     маршем
         боевым.
Вихрь идей
      у вас,
         должно быть.
Новостей
     у вас
        вагон.
Что ж,
   пожалте в уха в оба.
Рад товарищу. —
        А он:
— Я писатель.
       Не прозаик.
Нет.
  Я с музами в связи. —
Слог
   изыскан, как борзая.
Сконапель
      ля поэзи́.
На затылок
      нежным жестом
он
  кудрей
      закинул шелк,
стал
   барашком златошерстым
и заблеял,
      и пошел.
Что луна, мол,
       над долиной,
мчит
   ручей, мол,
         по ущелью.
Тинтидликал
       мандолиной,
дундудел виолончелью.
Нимб
   обвил
      волосьев копны.
Лоб
   горел от благородства.
Я терпел,
     терпел
         и лопнул
и ударил
     лапой
         о́б стол.
— Попрошу вас
        покороче.
Бросьте вы
      поэта корчить!
Посмотрю
     с лица ли,
          сзади ль,
вы тюльпан,
      а не писатель.
Вы,
  над облаками рея,
птица
   в человечий рост.
Вы, мусье,
     из канареек,
чижик вы, мусье,
         и дрозд.
В испытанье
       битв
          и бед
с вами,
    што ли,
        мы
          полезем?
В наше время
       тот —
          поэт,
тот —
   писатель,
        кто полезен.
Уберите этот торт!
Стих даешь —
       хлебов подвозу.
В наши дни
      писатель тот,
кто напишет
      марш
         и лозунг!