Скотоводческие заговоры теленгитов

Сохранение приплода скота является жизненно важной задачей для скотоводческой культуры. Заговоры адресованы самкам домашних животных при их отказе от кормления новорожденных детенышей, необходимости признания ими чужого детеныша как своего, для успокаивания животного во время доения и являются главным компонентом проводимого окказионального обряда.

Случаи отказа самок овец, коз, коров, яков, лошадей и верблюдов от кормления новорожденных детенышей — не редкость. Особенно остро эта проблема встает в период массового окота овец, приходящегося на февраль–март, когда не подпускать к себе детенышей могут одновременно несколько овцематок. Довольно часто после родов животные сильно нервничают, «сердятся». Теленгиты говорят, что верблюдица может лягаться и никого не подпускать к себе в течение сорока дней после родов, а корова способна даже убить своего теленка.

В культуре теленгитов существует представление о том, что самка не сама бросает детеныша — ее заставляют так поступить враждебные человеку духи, которые, вероятно, активизируются в моменты, когда граница между тем и этим светом открывается и на свет появляется новое живое существо. Для того чтобы нейтрализовать негативное влияние и успокоить животное, проводится обряд, во время которого поется заговор.

Традиция исполнения скотоводческих заговоров относится к закрытой части теленгитской культуры. Заговоры представляют собой сольные вокальные импровизации, не считаются песней и не предполагают посторонних слушателей. Просьба спеть скотоводческие заговоры у большинства знатоков этой традиции вызывала недоумение, казалась им смешной. В присутствии же слушателей-теленгитов исполнители явно испытывали психологические затруднения. Такая замкнутость традиции обеспечивает защиту заговоров от различного рода стилевых и жанровых влияний, в том числе и исполнительских, в отличие от песен, где индивидуальные приемы интонирования сравнительно легко заимствуются.

Теленгиты чаще поют заговоры овце, козе и корове, реже — лошади, верблюдице и яку. Обряд проводится, когда отказ самки от детеныша становится очевидным. Перед исполнением заговора самку подзывают традиционным сигналом, привязывают за шею, связывают ей задние ноги. Верблюдиц дополнительно поят маслом с медом. Головку и хвостик новорожденного детеныша смазывают последом или молоком матери с солью. Это делается, чтобы нейтрализовать чужой запах и привлечь самку. Детеныша дают понюхать и полизать самке, а затем помещают под вымя. Исполнитель обряда, находясь с правой стороны от самки, одной рукой (чаще правой) придерживает детеныша у соска, при необходимости поддаивая вымя, а другой рукой, как правило, гладит самку. Одновременно он поет заговор, который считается основным средством воздействия на животное. Заговор поется до тех пор, пока вымя не будет полностью освобождено от молока, обычно это занимает около пяти минут.

Если после однократного исполнения заговора матка не приняла детеныша, обряд повторяют во время утреннего и вечернего доения до достижения результата. Такие же действия производятся и в случае, когда нужно, чтобы матка приняла на кормление чужого детеныша.

По мнению носителей традиционной культуры, заговоры обладают огромной силой воздействия. После исполнения заговора самки, не подпускавшие к себе новорожденных детенышей, начинают их кормить либо в этот же день, либо на следующий. Считается, что если самка после заговора приняла своего детеныша, то в дальнейшем она никогда не откажется от кормления. По словам некоторых исполнителей, когда самка слушает обращенный к ней заговор, на ее глазах часто появляются слезы.

Заговоры исполняются и для успокаивания животного во время доения. Однако следует отметить неоднозначное отношение теленгитов к этой ситуации. Использовать заговор во время доения в большей мере склонны женщины, мужчины же, как правило, считают, что вполне достаточно стегнуть брыкающуюся самку бичом или «крутануть» ей хвост. По-видимому, столь разные подходы обусловлены тем, что в теленгитской культуре приоритет в исполнении заговоров, безусловно, принадлежит женщинам, хотя при необходимости петь их могут и мужчины.

В современных условиях заговоры применяются в основном представителями старшего поколения к принадлежащим им животным, хотя еще в 80-е годы XX века в некоторых колхозах при массовом окоте овец старались привлекать мастеров этой традиции. По словам выдающегося сказителя и знатока теленгитской культуры А.Г. Калкина, их «даже на машине привозили», потому что «это как "скорая помощь"».

Этническая терминология включает несколько названий для обозначения заговоров: эмизип / эмизер — производные от глагола эм— «сосать»; дьериген / дьерип дьат / дьеризе — вероятно, от дьер— «земля» (то есть «отказываться, бросать на землю»); алтырганы — от ал— «брать»; саган / сарда / сааза — от саа— «доить». Эти термины являются общими для всех видов животных. Дополнительно в названии заговора указывается животное, на которое он направлен. Например, ийнек дьерип дьат «корова отказалась [от теленка]» или эчки алтырганы «козу заставил взять [кормить козленка]». Кроме того, есть специфические названия заговоров козы — чечулап / чечулар, в основе которых лежит закрепленное за козой звукосимволическое слово «чечу». Различные этнические обозначения не влияют, однако, на форму заговоров.

За каждым животным культура строго закрепляет определенные звукосимволические слова. Они используются в сигналах для подзывания животных и обязательны в заговорах. Некоторые из этих асемантических слов-символов содержат фонетические элементы, отсутствующие в речи. Так, заговоры овцы исполняются со словом ψo(у) / ψэ (у), которое включает полузвонкий губной вибрант ψ, не входящий в систему языка, но использующийся в традиционных сигналах (в русской культуре он задействован в сигнале для остановки лошади). Заговоры козы поются со словами чечу / ччу / тщу / тьсю; заговоры коровы — со словами гö(у) / гo(у) / гэ (у) / гöв (у) / хэ (у) (г — фрикативный); заговоры лошади — со словами кру / хру; заговоры верблюдицы — со словами дьус / тьус. Когда на Алтае уже в советский период начали разводить яков, им тоже стали петь заговоры. А поскольку яки похожи на коров и такие же большие, на яков распространили звукосимволическое слово гo(у) и низкий голос.

Заговоры состоят из существенно различающихся строк, которые при пропевании, как правило, отделяются друг от друга паузами, границы строк подчеркиваются и интонационными повторами. Вербальный текст заговоров может иметь разное строение. Краткие тексты включают только звукосимволические слова или звукосимволические слова в сочетании с ласковым обращением к животному или призывом начать кормить детеныша. Развернутые тексты заговоров, кроме того, содержат уговоры самки одуматься, не бросать новорожденного, похвалы детенышу, обещания дать хорошего сена, картины счастливого будущего, когда детеныш подрастет и будет пастись рядом с матерью и т. д. Поэтические строки нередко группируются в двустишия или четверостишия внутри заговора. Обращает на себя внимание то, что детеныш в текстах заговоров часто называется бала «дитя, ребенок». Например:

Строки с повторяющимися звукосимволическими словами обязательны для заговоров. Более того, они могут состоять только из звукосимволических строк, и именно такие заговоры преобладают. Это свидетельствует об особой значимости звукосимволических строк и позволяет предположить, что пропеваемые слова-символы являются главным средством магического воздействия. Звукосимволические строки выделяются ритмической изменчивостью, в то время как всем остальным строкам свойственна формульность, выраженная в разной степени.

Каждый исполнитель использует свои индивидуальные напевы скотоводческих заговоров. В целом они характеризуются импровизационностью, разнообразием мелодических оборотов в небольшом диапазоне, метрической свободой. По этим качествам заговоры близки колыбельным укачиваниям и противопоставлены эпосу и песням. Огромную важность при интонировании заговоров имеет особая штриховая насыщенность. Буквально каждый звук можно сравнить с кружевным узором, сплетенным из скольжений, вибраций и мордентов.

Наблюдается строгая упорядоченность заговоров по относительной высоте пения в зависимости от животного — адресата. Так, заговоры коровы не могут звучать у одного и того же исполнителя выше, чем заговоры овцы, а заговоры овцы — выше, чем заговоры козы. В необрядовой ситуации, при исполнении по просьбе собирателя, могут пропеть заговоры, адресованные разным животным, на одной высоте. Тем не менее у большинства исполнителей противопоставляются две тесситурные зоны: нижняя, соответствующая заговорам коровы, и верхняя — козы. Что касается остальных животных, то заговоры яка, как правило, исполняются в нижней зоне, а заговоры верблюдицы и кобылицы — в верхней. Заговоры овцы занимают промежуточное положение. Регистровые зоны, несомненно, являются средством образной характеристики животных; в то же время это один из признаков, по которым заговоры различным животным противопоставлены в системе теленгитской музыкальной культуры. Соответствующие регистровые противопоставления проявляются и в звучании колокольчиков, надеваемых на шею животным, а также в высоте основного тона двух разновидностей варгана — варгана-овцы (кой комус) и варгана-лошади (ат комус).

Особенностью заговоров является отсутствие какой-либо соотнесенности напева с адресатом: на один и тот же напев исполнитель может спеть заговоры животным всех видов. Целостность традиции подчеркивается и единой тембровой нормой. Для пения всех заговоров характерно сжатие мышц в нижнем отделе глотки, что приводит к появлению в звуке шума относительно низкой частоты.

В настоящее время в культуре теленгитов происходят существенные перемены, связанные с изменением жизненного уклада. Традиционное скотоводство вытесняется современными хозяйственными формами, что ведет к сокращению сферы бытования традиции скотоводческих заговоров. Тем не менее она, в силу своей закрытости и неподверженности внешним влияниям, остается важным стабилизирующим фактором всей жанровой системы теленгитского музыкального фольклора.