Религиозная традиция «бурсьылысьяс» верхневычегодских коми-зырян
Среди различных религиозных течений, получивших распространение у коми, особое место занимает конфессиональное движение бурсьылысьяс (певцы Добра). Исследователи отмечали сходство отдельных деталей обрядовой жизни данного вероучения (пророчеств, видений) с мистическими сектами (хлыстами, пятидесятниками), но, как и представители официальной церкви, рассматривали данное направление в рамках официального православия.
Возникновение бурсьылысьяс относится к концу XIX века. Основателем этого учения стал крестьянин из села Мыелдино Усть-Куломского района Республики Коми, расположенного в верховьях реки Вычегды — Степан Артемьевич Ермолин. После окончания приходской церковной школы Степан Ермолин совершал паломничества по святым местам и различным монастырям. Возвратившись в Мыелдино, он стал заниматься переводом различных текстов Священного Писания на коми язык. Заметив его религиозное усердие и рвение, местный священник Саватий Сумороков привлек его для помощи в богослужениях: Степан Ермолин переводил и читал на коми религиозные поучения священника, не владевшего коми языком. Затем Степан Ермолин стал проводить самостоятельные религиозные беседы, перевел на коми Псалтырь и ряд духовных стихов, а также написал на коми несколько религиозных текстов для духовных песнопений. Проповедь на родном языке пришлась по духу местным крестьянам, и вскоре Ермолин обрёл среди них безоговорочный авторитет и поддержку. Он начал выезжать с проповедью в соседние Усть-Немский, Пожегодский и Донской приходы, где нашёл новых последователей. Со временем Ермолин дистанцировался от официальной православной церкви, обвиняя священнослужителей в смертных грехах. Это становится официальной линией бурсьылысьяс, и находит выражение в создаваемой ими литературе. К примеру, в записанной в селе Пожег переработке известной легенды о Соломоне, Иисус Христос, выводя праведников из ада, оборачивается к Сатане и произносит следующие слова: «Погоди, будут у тебя еще люди: пьяницы, душегубы, блудники, изменники, матерщинники, сплетники и сквернословы, попы, дьяки, архиереи — все, кто много знает, но не исполняет законы Бога». Не исключено, что отход от официальной церкви произошёл под влиянием идеологии старообрядчества, которого придерживались жители соседних сел Керчомъя, Вочь и других. На влияние старообрядчества указывает и сам институт наставничества, принятый у ермолинцев, а также доминирование эсхатологической тематики в их литературе и проповедях. Тем не менее, бурсьылысьяс крестятся троеперстием и не причисляют себя к староверам.
Принявшие «Степанову веру» считали себя богоизбранными людьми. Внешними признаками такого избранничества являлись разрыв с греховной жизнью, отказ от вина и табака. Бурсьылысьяс к остальным православным относились с осуждением, называли их некрещенными, темными людьми, к своим же единоверцам обращались со словами муса вок (любезный брат), муса чой (любезная сестра).
Степан Ермолин и его последователи все более отдалялись от православной церкви. Распространялось мнение, что спасение в православном храме искать бесполезно, оно может быть достигнуто только через «Степанову веру». Наметились расхождения с официальным православием в области вероучения и обрядности. В вероучении стали преобладать элементы мистицизма, главный упор делался на проповедь мученичества Иисуса Христа, которого якобы мог видеть «духовными очами» каждый верующий, присутствующий на молении. Это легло в основу особой системы непосредственного общения с Иисусом Христом, Богородицей, святыми и с родителями, как бы минуя посредничество церкви. Для этого некоторые из особо продвинутых в вере адептов достигали особого экстатического состояния, когда на них будто бы снисходил Святой Дух. Находясь в экстатическом состоянии, человек мистически «прозревал в Духе», и ему являлись Иисус Христос или Богородица, но чаще он вступал в контакт с умершими. В этом случае он исполнял роль медиума, по просьбам присутствующих связывая их с тем или иным умершим. По словам очевидцев, такие люди обладали и пророческим даром, поэтому их религиозный авторитет был исключительно высок. В селе Мыелдино даром прозрений обладал сам Степан Ермолин, считалось даже, что он может читать мысли других и без покаяния узнавать степень греховности человека. Не случайно его называли бур висьталысь (учитель Добра). Считалось, что Степан Ермолин неоднократно тайно беседовал с Богом, что ангелы незримо присутствуют на его богослужениях, и что одежда его излучает свет. Особая «благодать» распространялась и на его ближайших помощников, некоторые женщины, особенно страдающие галлюцинациями, почитались «богородицами». В селе Пожег таким даром обладал Тимон Шахов, взявший на себя обязанности вероучителя сразу после возвращения с первой мировой войны. По словам его дочери, Авдотьи Шаховой, отец не только имел видения Иисуса Христа, но даже поддерживал связь с единоверцами из села Мыелдино «через Дух». Сама Авдотья Шахова также имела видения с детства, но однажды, увидев на небе образ Спаса, она попросила Его дать ей мужа. Вскоре она вышла замуж, однако после этого потеряла свой дар.
Взамен православной Литургии бурсьылысьяс выработали особый вид богослужения, который назывался бур кывзöм — «слушание Добра». Богослужения проводились в домах крестьян и занимали длительное время. Как правило, служба начиналась с общей утренней молитвы, затем, после чаепития следовали проповедь и толкование Писания, обед, пение духовных песен, чай, беседа проповедника, снова пение, ужин, после чего — вечерняя молитва и акафист. Проповедник обычно сидел в переднем углу под иконами, разложив перед собой богослужебные книги и песенники, рядом с ним располагался хор. Остальные собравшиеся, среди которых преобладали женщины, сидели лицом к иконам и проповеднику. Женщины на бур кывзöм играли главенствующую роль, им отводились лучшие места. Чтобы не отвлекаться от моления и не думать о греховном, женщины закрывали лица платками, мужчины — руками, и все смотрели вниз. Смотреть друг на друга во время моления и песнопения не разрешалось. Полная отрешенность, длительные и изнурительные моления, заунывное пение вызывали религиозный экстаз, у присутствующих нередко возникало ощущение опьянения, иногда моления вызывали коллективный плач или смех. Верующие считали истерическое состояние во время моления вмешательством святого духа. Религиозную экзальтацию поддерживал своими эмоциональными проповедями Ермолин.
Обладающие даром пророчества могли переживать мистическую «смерть» и «воскрешение», находясь в бесчувственном состоянии иногда до двух часов. Другие участники моления в это время исполняли заупокойные молитвы, а когда «умершие» начинали приходить в чувство, крестили их и повторяли «Христос воскресе!». «Воскресшие» впоследствии рассказывали собравшимся о своих беседах с Богом, ангелами на том свете, встречах с душами умерших, пророчествовали от имени Святого Духа, который вселялся в них. Число таких «пророков» и «пророчиц» к концу 1920-х годов достигло двадцати человек. Беседы, хоровое пение на родном языке, религиозный экстаз, совместные трапезы, надежды на спасение через «Степанову веру» придавали молитвенным собраниям бурсьылысьяс привлекательность для верующих. Даже в дни местных престольных праздников верующие уходили из своей деревни за десятки верст на молитвенные собрания, устраиваемые Степаном Ермолиным в другом селении.
Проведение подобных служб требовало немалой подготовленности, поэтому особое внимание Степан Ермолин и его последователи уделяли составлению свода богослужебной литературы. Для этого на коми язык (верхневычегодский диалект) переводились тексты Писания, псалмы, акафисты, духовные стихи, переводились даже народные легенды и апокрифические тексты, такие как «Сон Богородицы» и «Хождение Богородицы по мукам». Кроме того, составлялись сборники проповедей наиболее талантливых из учителей Добра, а также сборники духовных стихов и песен, нередко написанных самими бурсьылысьяс. Весь объём переведённой на коми язык и вновь созданной на коми языке богослужебной литературы сегодня представить трудно, поскольку многое из этого свода безвозвратно утеряно, многое ещё предстоит выяснить.
Религиозная певческая традиция верхневычегодских коми представляет собой уникальное воплощение фольклорного двуязычия. Большая часть репертуара бытует в двуязычном исполнении: и духовные стихи, и многие псалмы, молитвы исполняются как на русском, так и на коми языка. Переводческая деятельность в какой-то мере сохраняется и сегодня. Стихи бытуют в устной и письменной традиции, в последней — в виде тетрадок (ученические тетради объемом 12, 18, 96 листов). Дореволюционных печатных сборников духовных стихов в данном районе не зафиксировано.
Наряду с собственно духовными стихами в репертуаре исполнителей встречаются также переводы из Часослова, в частности, стихира из Великой Павечерицы «С нами Бог». Репертуар духовных стихов в разных сёлах района в целом совпадает, но существуют локальные различия. Стих Господь кузь туйö мöдöдчис («Господь в длинный путь отправился») один из самых популярных в Мыелдино и Усть-Нем, в то время как в других верхневычегодских селах он не зафиксирован. В числе популярных сюжетов — духовный стих о свт. Николае Мирликийском (Житейскöй море пöдöмысь…), «Водонос» (Самарянка) и уже упоминавшаяся стихира «С нами Бог» (Енмыс миянкöд). Духовные стихи преимущественно поют на поминках после похоронах, но некоторые тексты включены непосредственно в обряд погребения: например, стих Горт дорын сьыланкыв («Погребальный стих») — «Думайт жö тэ мортöй ассьыд кулöмтö, бöрдöмöн да сыркъялöмöн..» (Подумай же ты, человек, о своей кончине, с плачем и рыданием…) исполняется у гроба покойного, в доме. Часть текстов приурочена к определенным календарным датам: так достаточно известный стих «Водонос» (Самарянка) исполняется в неделю жен-мироносиц; стих Богородицалöн бöрдöм (Плач Богородицы) — «Стракöн чой — вокъясöй кылзамöй Божьей Писание…» (Со страхом, мы, братьяи сестры, послушаем Божье Писание…) — в четверг, перед страстной пятницей. Основная часть верхневычегодского репертуара духовных стихов позднего происхождения (Святöй Николай (Святой Николай) — «Прошу Тебя угодник Божий…»), «Не ропщи на суровую долю…»; «Гора Афон, гора Святая…»; «Соловей» (Ты не пой соловей против кельи моей…); «Два ангела» («Два ангела парили над грешною землей и тихую беседу вели между собой…»); «Песнь Богородице» («К Тебе, о Мати Пресвятая, дерзаю вознести свой глас»). Значительная часть стихов в этом регионе бытует на коми языке.
В корпус текстов духовных стихов включены также переводы различных текстов из Псалтири (псалмов 33, 50, 102 и других). Напевы духовных стихов различаются. Как правило, в каждой деревне есть несколько устойчивых напевов, на которые накладываются те или иные духовные стихи. Один и тот же стих в двух соседних деревнях может исполняться на разные мотивы. Так, летом 2000 года в селе Усть-Нем А.А. Чувьюровым был записан духовный стих, посвященный Серафиму Саровскому: «Ночка безмолвна, зрительна. Звездочки смотрят с небес. Тихо вокруг обители, тянется Саровский лес…». Как рассказала исполнительница, несколько лет назад она переписала этот духовный стих из одного рукописного сборника, когда была на богослужении в Ульяновском монастыре (Усть-Куломский район). При этом она не запомнила напев (глас) и музыкальную основу стиха ей пришлось воссоздавать заново. Мелодия к тексту подбиралась долго, как отметила информатор: «Кывъяс сертиыс мотивсö лöсьöдi» (По словам подбирала мотив). Позднее жительница села Мыелдино исполнила ей оригинальную исходную версию напева этого стиха, но и после этого духовный стих продолжает бытовать в собственной музыкальной аранжировке исполнительницы.
Еще одной специфической чертой фольклорной традиции бурсьылысьяс является то, что она основана на органичном взаимосочетании устной и рукописной форм бытования фольклорных текстов. Возникновение рукописной традиции на верхней Вычегде — переводы на коми язык литургических текстов, духовных стихов, Псалтыри связано с основателем движения бурсьылысьяс Степаном Артемьевичем Ермолиным. На сегодняшний день в этом районе продолжает функционировать и развиваться своеобразная рукописная традиция. По ряду признаков верхневычегодскую рукописную традицию можно выделить как особое явление, уникальность которого состоит в его массовости, в то время как рукописанием занимается обычно узкий круг грамотеев-книжников. Возможно, массовости способствует использование современного гражданского письма и коми языка. Рукописные сборники имеются во многих домах и их составляют в основном женщины: практически каждая, более-менее грамотная женщина, активно включенная в религиозную традицию, готовит свой семейный рукописный сборник.
Цель таких сборников — практическое обеспечение повседневной религиозной жизни, что определено самой их структурой: утренние и вечерние молитвы, уставы о посте, различные разделы панихиды (избранные акафисты), духовные стихи, переводы из житийной литературы. По мере износа сборники обновляются. При этом происходит постоянное обновление состава текстами из других сборников, знакомство с которыми чаще всего происходит во время совместных молений (на похоронах, на панихидах). Таким образом, происходит взаимопроникновение различных локальных традиций. Сборники, наряду с типовыми признаками, несут также индивидуальные черты своих составителей, определяемые их религиозными вкусами и симпатиями. Любопытно, что, несмотря на значительный вал различной религиозной литературы в последние годы, интерес к составлению таких сборников не иссяк.
Существенным моментом, отличающим вычегодскую традицию от других рукописных традиций является двуязычие, причем коми язык не только имеет равные литургические права с русским, но в некоторых местностях даже вытесняя из богослуженицйи его и церковнославянский.
Сборники включают разнообразный круг литературы: выписки и переводы из житийной литературы (Житие св. вмч. Екатерины, Житие св. вмч. Кирика и Улюты, Житие и страдание св. вмч. Пелагеи, св. вмч. Пантелемона и др.), переводы на коми язык проповедей о. Иоанна Кронштадского; апокрифы (Хождение Богородицы по мукам; Мытарство блаженной Феодоры; Видение Григория блаженного ученика преподобного Василия Нового Григория о Страшном Суде, пришествии Христовом и другие). Встречаются и тексты эсхатологического содержания: «Видения Феклы», «Чудное явление Божьей Матери Царицы Небесной в городе Львове в 1968 году»; «Стояние Зои в 1956 году в городе Куйбышеве». Тексты подобного рода достаточно широко распространены на Русском Севере и, возможно, восходят к каким-то общим религиозным изданиям.
Рукописные сборники в виде тетрадок характерны для всех отмечаемых микролокальных зон, однако территориально и количественно апокрифы представлены неравномерно. Так, «Хождение Богородицы по мукам», «Мытарства блаженной Феодоры», «Видение Григория блаженного ученика преподобного Василия Нового Григория о Страшном Суде, пришествии Христовом» зафиксированы только в селе Керчомья, в единственных списках. В то же время апокриф «Сон Богородицы» встречается в составе различных сборников, и территория его распространения практически совпадает с границами рукописной традиции на верхней Вычегде. Популярность апокрифа связана с таким интересным явлением народной христианской культуры, как святые письма, которые занимают важное место в рукописной традиции верхневычегодских коми.
Религиозное движение бурсьылысьяс с самого момента своего возникновения подвергалось репрессиям со стороны официальной православной церкви. Степану Ермолину специальным указом Синода запрещалось вести проповеди и выезжать с этими целями из Мыелдино. Полиции был дан указ разгонять молитвенные собрания. Однако вскоре после революции наблюдался подъём движения, так что вскоре оно охватывало уже 8 волостей: Мыелдинскую, Усть-Немскую, Пожегодскую, Донскую, Большелугскую, Подъельскую, Усть-Куломскую и Керчемскую. Подъёму движения способствовали эсхатологические настроения в самом обществе, когда после закрытия и разрушения церквей в народе распространились идеи пришествия власти антихриста и скорого конца света, которого ждали в Рождество 1925 года, а затем на Троицу 1928 года. К этому времени общее число последователей бурсьылысьяс на верхней Вычегде перевалило за тысячу, причем под его влияние попала и молодежь. Фактически, это был пассивный протест против Советской власти, и вскоре она предприняла ответные меры: часть активистов бурсьылысьяс была раскулачена и выслана в лагеря, а другая часть — привлечена к уголовной ответственности за антисоветскую деятельность. Некоторое оживление традиции бурсьылысьяс произошло в годы Великой Отечественной войны, возобновились массовые беседы с пророчествами. Активисты этого течения, отказавшиеся по религиозным мотивам вступить в колхозы, переселились во вновь созданные поселки лесозаготовителей: Тимшер, Лопью-вад, Язовский — и создали там свои религиозные группы. Несмотря на то, что движение бурсьылысьяс было обескровлено, в своих основных формах просуществовало до конца 1970-х годов. К этому времени небольшие группы бурсьылысьяс, насчитывающие в общей сложности не более сотни человек, остались только в ряде верхневычегодских селений. Со смертью последнего «пророка» Ивана Игнатова из деревни Бадьельск в конце 1960-х годов постепенно исчезает мистическая составляющая бесед бурсьылысьяс. С угасанием специфической обрядности и идеологии, в ситуации жизни без церкви, бурсьылысьяс практически слились с остальной массой православных, став основными носителями православной веры. В дни крупных религиозных праздников они стали проводить совместные богослужения, на которых звучали религиозные псалмы и стихи на коми языке. Бывшие бурсьылысьяс стали активистами в местных православных объединениях, проповедниками религиозной идеологии и обрядности. Именно благодаря их влиянию, в верхневычегодских селениях сохранились коллективные моления на кладбищах, обряды крещения, отпевания и поминок.
