Весенне-летние праздники поморов Карельского берега Белого моря
С Петрова дня и до Покрова поморы уходили на мурманский рыбный лов. С Успения начинался осенне-зимний сезонный лов, продолжавшийся до Крещения. Церковные праздники, приходившиеся на время промыслового лова, могли отмечаться на промысле, но часто их празднование отодвигалось до возвращения домой. К датам церковного календаря на Карельском берегу были также приурочены начало и конец проводов на промысел, начало лова рыбы (так называемые походы сёмги, наваги, сельди).
Бóльшая часть престольных праздников сел Карельского берега приходилась на позднюю осень или зиму, и лишь на севере — в Ковде и Княжой Губе главные праздники отмечали весной. Престольными праздниками в Княжой Губе были Егорьев (25.04 ст. ст.) и Иванов день (24.06 ст. ст.), в Черной Реке — Трифон (01.02 ст. ст.), в Керети — день св. Варламия (27.01 ст. ст.) и Варламия Керетского (19.11 ст. ст.), в Гридино — зимний Никола (06.12. ст. ст.), в Поньгоме — Рождество, в Калгалакше — Крещение (06.01 ст. ст.), Успение (15.08 ст. ст.) и Вознесение. Села Карельского берега Белого моря были объединены тесными праздничными связями. Поморы, заключавшие браки с жителями соседних сел, приезжали на престольные праздники к своим родственникам. Так, давние брачные связи объединяли поморов сел Гридино, Калгалакша и Поньгома; в Княжую Губу сватали невест из Ковды, Кандалакши, Варзуги и Умбы; в Поньгому — из Черной Реки, Гридино, Калгалакши, Летней Реки; в Кереть — из Черной Реки, Поньгомы и Гридино. При этом, поморы Поньгомы, Княжой Губы, Черной Реки и Керети охотно заключали браки с карелами из сел, расположенных на соседних территориях (Рудометово, Кокорино, Гагарино, Пельдозеро, Кестеньга).
День св. Евдокии, с которого открывался весеннее-летний промысловый сезон, приходится на Великий пост. В селениях Карельского берега пост выдерживали, стараясь не есть ничего скоромного, и особенно истово молились. Женщины собирались по вечерам (примерно с 18 часов) на рабочие вечеринки: «Друг к другу ходили на вечеринку по домам девушки и женщины с прялками. Одевали сарафаны, там пели. Поработают — чай пьют, песни поют. Пекли угощение, хмель запарят в печи, брагу сделают»; «Мама ходила на колесо». Из всех музыкально-фольклорных жанров в Великий пост, как и в другие посты, считались разрешенными лишь духовные стихи и стáрины («стихи»). На вечеринках также рассказывали сказки, играли в имушки и игру «Золото хороню».
В Вербное воскресение перед Пасхой жители сел Карельского берега собирали ветки вербы и приносили их домой, ставили к иконам, где они могли пролежать до следующего года: «Ходили, ломали вербочки на болота рядом с деревней, в дом к иконам, так и лежат долго». В Калгалакше, ломая ветки вербы, приговаривали рифмованный, по-видимому, позднего сложения текст: «Веточки вербы просил воробей, кинул на низ, — покачало детей, веточки вербы не хочет качать, веточку верба не хочет принять». В Поньгоме считали, что ветки вербы у иконы могли защитить домочадцев от сглаза, а в Княжой Губе из веток и почек вербы, собранных в воскресение перед Пасхой, делали настои и отвары, используя их для лечения различных заболеваний.
Подготовку к Пасхе в селах Карельского берега начинали заранее, за неделю и раньше. В домах мыли стены и потолки, клеили обои и перемывали всю домашнюю утварь, на что могло потребоваться много времени. В чистый Четверг мыли окна и полы; в страстную Пятницу по традиции любые занятия были запрещены, а в субботу с утра затапливали баню, где мылась вся семья. Около 6 часов утра разогревали печь и ставили тесто, чтобы к 11 часам вечера пироги были уже готовы. Ближе к полуночи все жители отправлялись в церковь на ночную службу и возвращались домой в 4-5 часов утра, после чего начинали разговляться. Возвратившись с праздничной службы, пожилые женщины-старообрядки собирались в дом одной из них и долго читали и пели молитвы: «Приходила бабушка под утро, говорит, поёт молитву, ходила бабушка еще в дом, там читали молитвы у одной старушки. Моя бабушка ругалась, что на бесовские игрища ходишь, хотя сама могла ругнуться». В Керети жители по желанию совершали праздничный обход домов с пением тропарей, в котором участвовали чаще всего верующие пожилые женщины и дети: «Ходили в гости, “Христос воскресе” пели, когда заходишь в дом. Я ходила с бабушкой, она зайдет, поёт, ей отвечают тоже песней. Не гурьбой ходили, понемногу». В Калгалакше утверждали, что утром в Пасху следует долго спать и весь день ничего не делать, а в гости ходить лишь на следующий день.
Традиционными праздничными блюдами, приготовляемыми на Пасху на Карельском берегу, были яйца, окрашенные луковой шелухой или ивовой корой, творожная пасха и куличи. В карельских деревнях Нильмогуба и Нильмозеро на Пасху пекли также блины; в Нильмозере блины готовили на молоке и начиняли кашей: намазывали ее на одну половину блина, а другой накрывали. Пасха, приготовленная из творога с изюмом, в Нильмозере называлась сыром. С домочадцами и соседями при их посещении было принято стукаться яйцами со словами «Христос воскресе — Воистину воскресе». Разбившееся яйцо забирал «победитель» — тот, у кого яйцо осталось целым. В Княжой Губе, кроме того, устраивали состязания по катанию яиц.
Ярче всего в памяти местных жителей запечатлелось утреннее наблюдение за солнцем. После церковной службы ходили «солнце встречать», смотреть, «как солнце играет», «солнце радуется»: «Слышала, крёсна ходила, рассказывала, как оно красиво играло, на разны цветы цвело, рано, когда встаёт солнце»; «Запрячется, вдруг выскочит, загорится, ой, как красиво!.. Это хорошо. “Господь радуется” — говорила мама». Переливающееся на восходе солнце предвещало наблюдавшему хорошее житье, а скрывшееся в тумане солнце, напротив, означало грядущие проблемы и неприятности. По пасхальному небу жители Калгалакши делали прогнозы о будущем улове и урожайности года: в том месте, над которым в полночь темное облако на небе, будет много морошки или богатый улов рыбы, а там, где ясно, — не будет ничего. В Поньгоме прогноз делали по тому, как играет солнце: там, где небо оставалось темным, будет много рыбы, а там, где лес темный, — будет много ягод.
В Гридино на Пасху устраивали гуляния у моста через реку — «хороводили», вешали качели. На концах доски качелей вставали парни или молодые мужики, а в середине умещалось до 8 девушек.
В Керети отмечали Пасху мёртвых, наступавшую, по разным сведениям, на 9-й день или через две недели после Пасхи. В этот день с 11 до 12 часов посещали кладбище. На могилы приносили самодельные искусственные или сделанные из веток березы венки, которые вешали на кресты. Для поминовения на кладбище брали с собой пшено, которое сыпали на столик или дощечку рядом с могилой, конфеты, пироги и яйцо. Его очищали и крошили на столик у могилы. В Поньгоме и Княжой Губе умерших поминали на Радоницу. В Поньгоме отмечали, что в этот день следовало приносить на могилу яйца, а в Княжой Губе над могилой кадили углем с чтением молитвы «Упокой, Господи».
Егорьев день (25.04 ст. ст.), который в Княжой губе является престольным праздником, на Карельском берегу отмечали домашним праздничным застольем, так как выгон скота по причине природно-климатических условий в этот день был невозможен. Кроме того, значительная часть местного населения в это время уже находилась на морском промысле, где отмечать праздники было невозможно. Выгон скота совершался позднее, в зависимости от погоды. При первом выпуске коровы на пастбище хозяйки Черной Реки открывали калитку и, выводя корову, говорили: «Тут твой дом» (при этих словах хлопали по коровьему следу ладонью), «Тут твой двор» (хлопали по следу тыльной стороной ладони), «Тут твоё стоялое место» (били по следу ладонью вниз). Повсеместно в селах Карельского берега жители помнят примету «Егорий с водой, а Никола с травой», которая не потеряла своей актуальности и сегодня.
Никола (день Св. Николая 09.05 ст. ст.) был престольным праздником в Гридино и Ковде; в этот день в села съезжались родственники гридинцев из Калгалакши и Поньгомы и родственники ковдинцев из Княжой Губы и Кандалакши. С Николы на Карельском берегу начинались молодежные гуляния — круги и игрища, девушки водили хороводы, исполняя круговые, поляночные, игрищные и утушные песни. С именем Николы у всех поморов связаны, прежде всего, надежды и упования на удачу и помощь в морском промысле. К Николе обращались во время отправки на промысел и в бурю на море: «Никола святитель, морской управитель, на горах, на водах спаситель, сохрани, сбереги, Рабу Божью (имярек), на синем море солёном. Всем грехам грешна, всем делам дела, согрешила, грешна. Моим словам ключ замок. Во веки веков, аминь».
Троица была, пожалуй, одним из наиболее широко и массово отмечаемых весенне-летних праздников Карельского берега. В каждом населенном пункте на Троицу разворачивались гуляния на полянах рядом с селением. Так, в Поньгоме жители праздновали Троицу на Полянке, в Черной Реке — на поляне Пастухово поле, в Керети — на поляне Заборной, в Поньгоме — в местечке Полянка. На полянах нарядно одетые поморы водили круги, танцевали кадриль и водили хоровод «Утушка», пели поляночные и утушные песни. Одно из самых любимых троицких развлечений поморской молодежи — качели, которые устанавливали в каждом селе. В Керети на Троицу с поляны Заборной приносили домой березу и ставили под иконы. В Поньгоме говорили: «Троица, Троица, зеленый лист откроется» — и с этими словами отправляли детей за березками накануне праздника, после чего втыкали ветки снаружи дома между бревнами. В Поньгоме в Троицу чертили смолой крест внутри дома над входными дверями крыльца для оберега домашних, «чтобы ничего к дому не пристало». Керетчане кроме березы под иконы ставили также букет из цветов, которые называют купаленками.
Посещение кладбища на Троицу было принято не во всех селениях побережья. На юге — в Калгалакше и Поньгоме — жители приносили с собой крупу, которую рассыпали около могил родных, а также веточки березы и цветы. Их втыкали в землю около креста. Подходя к могиле, здоровались с покойным, читали поминальную молитву («Помяни, Господи, душу умершего, и дай вам, Господи, царство небесное») и опахивали могилу по солнцу березовыми ветками, чертя в воздухе крест. В Княжой Губе березовые ветки после опахивания могилы связывали венком и вешали на крест.
Иванов (24.06 ст. ст.) и Петров (29. 06 ст. ст.) дни поморы Карельского берега встречали на промысле либо на сенокосе. Поэтому и празднование дней этих святых, как разъясняют местные жители, было весьма скромным. Набожные пожилые женщины проводили дни святых Ивана, а также Петра и Павла в молитвах, а остальные — не работали. Жители Княжой Губы, даже находясь на промысле «петровской» или «ивановской» семги, ход которой начинался как раз в это время, до обеда ничего не делали, а застольничали. В селах хозяйки пекли праздничные пироги-кулебяки с рыбой (сигом, селедкой, треской), творогом; на прямых сковородках делали шаньги с творогом, а на фигурных, кривых — стáвальные высокие шаньги.
С Иванова до Петрова дня традиционно жители поморских сел заготавливали березовые веники. В Гридино веники предпочитали брать только с Петрова дня, объясняя это тем, что лист до этого дня еще нечистый, а на земле много червей и змей: «От Иванова до Петрова дня 5 ночей, тут всяка тварь на земли будет, нельзя брать». Ивановским веником в Поньгоме протирали корову перед ее первым отелом. Кроме того, в Поньгоме в Иванов день заготавливали иван-чай, который был основой травяных чаев, употреблявшихся местными жителями. В Калгалакше, где период между Ивановым и Петровым днем именовали святками, в Иванов день собирали цветы для гадания о замужестве: «С Ивана до Петра — святки, травы брать с него нужно. На траве гадают, или цветов любых с поля наберут, положат под подушку и говорят: “Суженый-ряженый, приди травы или там, цветов, попросить”». В Гридино клали цветы или первый лист под подушку и на спину те, кто хотел избавиться от боли.
В Поньгоме и Черной Реке в Иванов день устраивались гуляния: «На Пастуховом поле собирались старушки, в сарафанах, нарядные и под гармонь поют, танцуют… там был еще гигант — столб такой и три веревки — на нем мы качались в Иванов день и так, в любое время, взрослые не вмешивались». На Полянке в Поньгоме в Иванов день также собирались местные жители: «Там на наволок, на Полянку, молодые нарядные приходили, с детьми ходили, утушные песни пели, ходили кадриль. Вот пройдем по деревне, соберемся на Полянке: красивое такое место в лесу, вокруг лес, не доходя кладбища, лесом пройдёшь, высокое место… теперь она заросла… Там еще в мяч играли, лапту, кости, рюхи, и молодые играли, и женатые».
В Ильин день (20.07 ст. ст.) в большинстве сел Карельского берега «пробовали» (подкапывали) картошку. В большинстве сел с Ильина дня начинали собирать морошку. При этом в Черной Реке пожилые поморы предупреждали о недопустимости сбора ягод раньше Ильина дня: «Боже спаси, чтобы кто-нибудь пошёл в лес раньше Ильина дня». В Калгалакше также в этот день было запрещено ходить в лес, но из-за змей, которые вились на земле клубками из-за жаркой погоды, нередкой в это время. В Гридино сбор ягод открывался раньше на неделю — на Кирику (Кирика и Иулитту) (13.07 ст. ст.). В Калгалакше вспоминали о том, что на Ильин день забивали оленя или барана, мясо которого варили с молитвой (приговорками): «Илья-пророк, вся сила небесная». Однако ели это мясо, не вынося из дома. В Поньгоме с Ильина дня начинался массовый рыбный промысел на своем участке берега Белого моря, продолжавшийся до Успения. Рыбаки здесь говорили: «Илля придёт, и рыба придёт, а как úлья пройдёт, так и рыба пройдёт». Ловили здесь весь август сига, камбалу (камбалю), зубатку, треску, а с приходом осени переключались на лов селедки у губы Сеннухи.
