Закликания ветра в Западном Поморье
Ветер в традиционном мировоззрении поморов является одной из персонифицируемых природных стихий. Народные представления о ветрах в культуре Поморья, связанных с ними приметах и поверьях, ритуалах и заклинаниях записывали этнографы, фольклористы, краеведы, путешественники, писатели и публицисты в XIX–XX веках.
В связи с доминирующим в хозяйственной деятельности Поморья морским промыслом (морское и прибрежное рыболовство, зверобойный промысел) в местной культуре сложилась система названий ветров и представлений о ветрах различных направлений (румбов). Ветры могли благоприятно или негативно влиять на ход промысла, способствовать удачному морскому переходу или привести к гибели промышленников в шторм.
Наименование ветров в Поморье чаще определяется их направлением и суточной активностью. Ветры определяют по сторонам света: север, летник (южный), запад, сток или всток (восточный), а также межник — юго-восточный ветер. Называют их и по времени, когда они чаще всего дуют. Северо-восточный ветер, дующий ночью, называют полуночник, юго-восточный, появляющийся в середине дня, — обедник.
Один и тот же ветер в зависимости от направления, в котором он дует — с суши на море и наоборот — могут называть по-разному. Так, северо-западный ветер, дующий со стороны моря, называют побережник или морянка, а если он дует с материка — горний. Отметим, что структурирование пространства на «гору» (материк) и море является одним из основных в формировании культурного ландшафта и пространственной символики Поморья.
Наименование юго-западного ветра — шелонник, шолонник — исследователи возводят к названию реки Шелонь в Новгородской области. Новгородцы, имевшие опыт озерного рыболовства, заселяя территорию Поморья в XIV–XVII веках, принесли с собой промысловые практики и специальную лексику. В том числе в Поморье закрепилось и название ветра, дувшего по отношению к Ладожскому озеру и озеру Ильмень с юго-запада, со стороны реки Шелонь.
С ориентацией по румбам ветров в Поморье были связаны и отдельные характеристики объектов культурного ландшафта. Так, поперечины, поставленные в память о погибших товарищах на крестах, в местной культуре служили маяками на побережье и около тоней — промысловых избушек. Сами кресты становились частью сакрального комплекса для поклонения «по обету», а перекладины — своеобразными компасами, так как устанавливались «от ночи на летник» (то есть, в соответствии с названиями ветров, — с севера на юг).
В культуре Поморья бытовало множество метеорологических примет и поверий, связанных с ветрами. Поморские приметы отмечали связь ветра и других погодных явлений: «После порывистого ветра жди дождя»; утверждали связь поведения животных и появления ветров: «В какую сторону коровы ложатся спиной, с той стороны жди ветра». Считалось, что ветры направлений от юго-западного до северных румбов (шелонник, побережник, запад и север) хороши для лова трески; морянка (северный или северо-западный ветры в зависимости от точки побережья) поднимает шум на море, который привлекает семгу («сёмга идёт на шум»), но отпугивает сельдь («сельдь уходит вглубь»).
Этнографы XIX века — С.В. Максимов, П.С. Ефименко и Н.Н. Харузин, — описывали гадания о будущем урожае и улове по появлению или отсутствию ветра в определенные календарные даты. Тихие Святки без ветров и множество гудéчи (снега и инея) предвещали хлебородный год и обильные промыслы трески, сельди, наваги. Если в Крещение (6 января по ст. ст.) во время освящения воды в проруби (Иордани) подует горний ветер (ветер с материка), то это знаменует хлебородный год, а если ветер с моря — следует ожидать обильных морских промыслов.
А.А. Каменев, член общества изучения Русского Севера, корреспондент целого ряда изданий северных губерний, попавший на Поморский берег в ссылку, а по ее окончании оставшийся жить в Сумском Посаде, публиковал свои впечатления о культуре поморов. Исследователь отмечал веру местных жителей в божественное происхождение ветров: «Народ убежден, что ветры происходят от дыхания Божия и они есть — Дух Святой. Живут они на небе и повинуются своему Старшему — Богу».
Известный этнограф и публицист 1860-х годов, автор «Очерка нравоописательной этнографии г. Онеги Архангельской губернии с собранием онежских песен и реестром слов, отличающих тамошнее наречие», С.П. Кораблев записывал в Поморье предания о наказании путешествующих по морю сильными встречными ветрами (противнем) и бурями за непочтительное отношение к местным святыням. Чаще всего такими знаковыми местами являлись Онежский Крестный монастырь, основанный патриархом Никоном в 1656 году, и установленный им же Кийский поклонный крест на Кий-острове в Онежской губе. Богомольцы-паломники, направлявшиеся из Онеги на Соловки, должны были обязательно отслужить в монастыре молебен.
В мифологических представлениях поморов ветры наделялись именами и признаками пола. В основном, как и в других севернорусских традициях, это были мужские персонажи: например, северный ветер называли «ветер Мойсий» или «Ветер Лука». Кроме того, ветры, как полагали поморы, имели жен, и часто их семейные взаимоотношения определяли индивидуальные свойства «характера» ветра. Он мог быть добрым, безвредным или злым, своенравным, опасным. Например, в д. Поньгома считали, что «ветер шалонник — самый горячий, самый сильный; у него жена красавица, вот он ревнует, горячится, как нету, а потом на ночь она приходит, он стихает». В д. Калгалакша добавляли: «Ветер шалонник — нá мори разбойник». Жители Зимнего берега Белого моря, по записанным Р.С. Липец сведениям, объясняли «характер» ветров тем, что у западного ветра жена-красавица, а у шелонника — некрасивая супруга: «У запада жена красива, вот он всегда к вечеру стихает, уходит к ней спать, у шелонника жена крива, так он уходит от нее ночью (больше ночью тянет)».
Ветры воспринимались поморами как демонологические существа, и с ними связывались представления о негативном воздействии на людей. Так, неожиданное появление сильного ветра в Поморье иногда объясняли магическими действиями колдунов, обладавших способностями управлять природными явлениями и стихиями — дождем, градом, ветром. Как и в других районах России, в поморских селах верили в то, что при помощи ветра можно наслать порчу. В лечебных заговорах, записанных в с. Гридино, знахарка перечисляет грыжи, которые могли прийти к человеку с ветрами различных направлений: «Не грызи, грыжа, сточна, не грызи, обеднична, летня, шелоннична, западна, побережна…».
Представление о ветре как о демоническом существе отразилось в поморской промысловой магии: ритуалах вызывания попутного ветра и заклинания ветра во время шторма в ходе морского или прибрежного промысла, а также воздействия на ветры родственников промышленников. Надо отметить, что заклинание ветра характерно не только для Поморья. Так, в Северо-Западных областях России ветер закликали те, кто жег деревья — на подсеке — готовя новое поле для посева.
Заклинания ветра (по народной терминологии — звать ветер, кричать ветер, свистать морянку) основывались на использовании элементов его акустического «языка», звукоподражаниях его «голосу» (свист, протяжный вой, мяуканье) и взывыаниях к ветрам с целью воздействия на их силу и направление.
Самым распространенным способом выкликания ветра был свист, имитирующий «голос» ветра и направленный навстречу ветру или в парус. Движения паруса визуализировали присутствие ветра. Мужчины и старики, управлявшие судами, заставляли женщин, молодых девушек и парней свистеть и протяжно выкрикивать: «Ветер, ветер, подувай, парусок надувай!», «Ветер, ветер, подуй!» или «Подуй, ветерок!» Девушки также скребли парус и жалобно, подражая вою ветра, звали: «Ветра, ветра, ветра…». Мужчины обращались к ветру как к мужскому существу, используя присущие полу и статусу обращения и интонационно-сигнальные фонемы «э», «эй»: «Эй, давай, тяни-ко!». Женщины при этом еще распускали волосы, перекидывая их на лицо: «“Девки, свистите, да, девки, волосы распустите, чтобы пóветерь пала…” Всяко ветра-то и маним» (повéтерь, пóветер, пóветерь — попутный ветер). С одной стороны, так женщины визуально становились похожими на демонологических существ, для которых были характерны длинные распущенные волосы, шерсть и приобретали ритуальный статус, при котором возможно общаться с ветром. С другой стороны, распущенные, развевающиеся волосы являлись символом присутствия ветра.
В д. Калгалакша и с. Гридино после свиста кричали «Заюшка, догоняй, догоняй!» или «Заюшку не догнать, не догнать, серому не догнать!», и тем самым символически имитировали состязание самого быстрого в беге животного — зайца — с попутным ветром. При этом в д. Калгалакша призывать ветер начинали, проходя мимо Могильного острова, на котором располагается старое кладбище. Место на острове, рядом с которым призывали ветер, называли акóл мятéй. Смысл этого названия не вполне ясен и может быть понят как «около мятей», то есть около приметного места. Возможно, что это выражение восходит к карельскому слову kalma — смерть, потустороння сила. Учитывая то, что в образе зайца нередко являлась нечистая сила, призывая «заюшку», калгалакшцы обращались к умершим предкам или духам, которые могли повлиять на ветер.
Подобные заклинания ветра, к которому обращались как к животному с белыми лапами (возможно, зайцу), записывал и А.А. Каменев: «В народе существует “призыв ветра”, совершающийся следующим образом: когда едут в карбасе в безветренную погоду, то кто-нибудь из находящихся в карбасе встает на ноги и начинает щипать (царапать) мачту, на которой находится парус, приговаривая: “Белька, белька, белолапко, белолапушко…” Другие же в это время свищут, тоже приговаривая: “Припади-ко, ветерка, у нас лодка не ходка!..”»
Женщины-поморки, пользуясь семейными неурядицами ветра, а также его повышенной сексуальной энергией, в целом присущей многим демонологическим персонажам, могли вызывать ветер, задрав подол сарафана и постучав себя по промежности.
В Западном Поморье фиксировались и другие магические словесные формулы заклинания ветра: от обращения к Богу — «Господи, дай ты моряночки!» — до измененных пушкинских строк: «Ветер могуч, гоняешь стаи туч, синё море волнуешь, гуляй на просторе!».
На успех морского перехода могли повлиять не только участники рыболовецкой артели, но и члены их семей, находившиеся на берегу. В качестве пожелания родным благополучия и защиты от дурных людей, в Поморье говорили: «Кóрщику (гребцу на корме) еретику в зубы, а моим-то деточкам пóветерь, по ветру-то грести легче». В течение всего срока сретúн — встречи промышленников с летнего морского лова, продолжавшегося с Иванова поста (29.08 ст. ст.) до Покрова (1.10 ст. ст.), на Поморском берегу Белого моря в конце XIX века совершались ритуалы под названием просить повéтерь и молить ветер. Они были направленны на обеспечение успешного возвращения рыбаков домой с помощью попутного ветра. Эти ритуалы удалось подробно описать этнографу и краеведу И.М. Дурову.
Ритуал молить ветер совершали пожилые женщины. Они выходили на берег моря, просили северный ветер не сердиться на возвращавшихся с мурманского промысла поморов. Женщины мыли котлы, а затем били поленом флюгер, чтобы он показывал поветерь. Н.И. Толстой, описывая обряды вызывания дождя в Полесье, отмечал, что сакральные акты битья (колочения) колодца в этих ритуалах связаны с представлением о взаимном сообщении земной и небесной влаги (земной колодезной воды и дождевой небесной воды). Воздействие на земную влагу посредством битья криницы, а также с помощью принесения жертвы отражалось на небесной влаге, в результате чего начинался дождь. По-видимому, в ритуалах битья флюгера в Поморье мы сталкиваемся с аналогичной формой воздействия на небесные ветра — битьем флюгера участницы ритуала заставляли его менять направление ветра на благоприятное. Отметим, что флюгеры были обязательным атрибутом поморских дворов. Этнограф и публицист С.П. Кораблев после посещения г. Онеги с восхищением описывал располагавшиеся на высоких шестах у домов бедных онежан красочные, разноцветные флюгеры, сделанные из птичьих перьев, расположенных опахалами.
В поморском ритуале просить повéтерь, который, как отмечала Т.А. Бернштам, был разновидностью ряжения и напоминал по структуре календарные святочные и рождественские обходы домов, участвовали дети и женщины (девушки). Мальчики днем ходили по домам, в которых ждали прихода промышленников с моря, и желали «попутного ветра судну». За это благопожелание их одаривали калачами, пряниками, орехами. Затем мальчишки залезали на колокольню и, если видели в дали паруса, выкрикивали специальные заклички — чабанье. Этот ритуал и выкрики были записаны И.М. Дуровым на Поморском берегу Белого моря:
Матушка лодейка,
Цяб–цяб–цяб–цябанит!
Цяб–цяб–цяб, цябары́ летят!
Наши матушки лодейки
Прицябáнили!
Вечером того же дня дома обходили женщины и девушки. Они вставали в простенок дома и, стараясь быть неузнанными, подобно нищим просили измененными голосами: «Подайте-ткось на повéтерь, хозяюшка!» Их одаривали, выставляя шаньги, булки, рыбу в специальное отверстие тулку — окошечко для милостыни.
К. Коничев приводит текст заклинания поветери или подгузейника (попутного ветра, дующего в спину) для мужей-промысловиков, который поморки напевали, стоя на берегу моря в бурю и ненастье. В этих заклинаниях поочередно выкликают имена ветров неблагоприятных направлений и просят их перестать дуть, угрожая битьем вицей (вицей называется крученый ствол молодого деревца, используемый для связки деталей деревянных судов). Потом выкрикивают названия ветров благоприятных румбов. Их призывают подуть и обещают за это угощение. Угощение кашей и блинами являлось формой ритуального жертвоприношения — кормления хозяев и духов стихий (мороза, воды, леса и др.), весьма распространенного в традициях народов Европейского Севера:
Всток да обедник,
Пора потянуть.
Запад да шалонник,
Пора перестать…
Встоку да обеднику
Каши наварю,
Блинов напеку;
Западу с шалонником
Спину оголю
Да вицей надеру.
В д. Поньгома ритуал заклинания ветра в середине ХХ века имел специфическую форму и назывался сига варить. Летом во время сенокоса женщины и находившиеся с ними дети втайне от всех вставали на руки вверх ногами (так оголялась нижняя часть их тел) и свистели, призывая ветер.
Если вызвать ветер было, как кажется, несложно, иногда достаточно было лишь посвистеть, то остановить или развернуть ветер в другую сторону не так-то просто. А.В. Богданова из д. Каностров (Калгалакша) отмечала: «Это в книгах писано, как Христос остановлял ветер-от, а мы ведь уж не боги». В Поморье часто говорят: «Кто на море не бывал, тот от желания Богу и не мáливался», «И родных, и знакомых, и богов — всех помянешь». Терпящим бедствие в бурю в море, как полагали в Поморье, могли помочь святые: Николай угодник, Варламий Керетский, Иоанн и Логгин Яренгские. В поморских легендах и преданиях рассказывается, как рыбаки спасались от смерти в разыгравшейся стихии или от морского чудовища благодаря чудесному святому помощнику, оказывавшемуся рядом в облике неизвестного члена промысловой артели: кормщика, мальчика-зуйка.
Для успокоения ветра мореплавателями предпринимались действия, противоположные тем, что использовались при его вызывании: прятанье волос под платок, переплетение кос женщинами. Чтобы не вызвать нежелательный ветер, запрещалось свистеть (как в море, так и на сельской улице). Во время морского перехода, чтобы шторм стих, в волны бросали монеты, принося, таким образом, жертву ветру и морскому царю.
Продолжением ритуала моления ветра на Поморском берегу было своеобразное магическое воздействие на попутный ветер, описанное И.М. Дуровым. Женщины шли на берег моря и по дороге припоминали определенное число (трижды по девять, сорок) плешивых в селе, произнося их имена и отмечая каждого крестом на лучинах. Плешивые головы в данном случае выступали знаком отсутствия ветра, символической оппозицией распущенным волосам. Произнеся имя последнего плешивого, на лучинах нарезали крест и бросали их на окраине села назад через плечо, замечая, в каком направлении они упадут. При этом протяжно выкрикивали заклинательный текст:
Всток да обедник, Встоку да обеднику
Пора потянуть! Каши наварю
Запад да шалоник, И блинов напеку;
Пора покидать! А западу-шалонику
Тридевять плешей — Спину оголю.
Все сосчитанныя, У встока да обедника
Пересчитанныя; Жена хороша,
Востокова плешь А у запада-шелоника
Наперед пошла. Жена померла!
Лучины падали, указывая направление ветра или сторону, с которой следует ждать промышленников. Если лучины ложились неблагоприятно, женщины продолжали воздействовать на ветер. Они совершали магические действия, в которых использовался таракан. Насекомое сажали на щепку, пускали ее по воде и приговаривали: «Поди, таракан, на воду, подними, таракан, севера!». Магический ритуал успокоения ветра перечислением сорока плешивых известен жителям поморских сел и сегодня.
Интонационно-ритмические формулы заклинаний ветра в Западном Поморье разнообразны. Заклинания могли ритмически равномерно скандироваться без напева или же интонироваться нараспев на одной высоте с повышениями тона на акцентируемых слогах слов и понижениями голоса в заключительной части словесного периода. Ряд напевов, на которые исполнялись тексты заклинаний ветра, интонационно близки детским закличкам дождя, радуги, насекомых, лесным вокальным сигналам-выкрикам и сигналам подманивания домашних животных, как в местной традиции, так и шире — в целом ряде северо-западных традиций. Как правило, это краткие формульные напевы-возгласы, опирающиеся на ангемитонные или диатонические 3–5-ступенные звукоряды.
Таким образом, на уровне звукового «языка» коммуникации ветер включается поморами в группу природных объектов, явлений природы, стихий и животных, для общения с которыми в традиции предусмотрены определенные интонационно-ритмические модели. Так, заклинание «Ветер, ветер, подувай!», записанное в д. Калгалакша, по интонационно-ритмическому строю обнаруживает близость детской закличке «Радуга-дуга». Напев заклинания ветра «Заюшка, догоняй!» из села Гридино и д. Калгалакша в интонационно-ритмическом плане имеет близкий аналог в местных вокальных сигналах подзывания овец и кур (напомним, что ветер могли звать «белька» — так же, как называют овец).
