Традиция мужского многоголосного пения с бурдоном у адыгов
Среда обитания народа удивительным образом отражается на формировании его культуры, оставляя неизгладимые характерные черты своеобразия и неповторимости. Адыги (современные кабардинцы, адыгейцы, черкесы, шапсуги) — коренные жители Кавказа, на протяжении всей своей истории жили в окружении высоких гор, лесистых предгорий, бурных рек и водопадов, берущих свое начало со снежных вершин и впоследствии растекающихся по цветущим долинам, черноземным полям. Природа своеобразно воздействовала на особенности мировоззрения людей, определяла контуры этнической самобытности и ценностные представления.
Так, в традиционной культуре адыгов, в которой из-за природных условий их проживания важнейшее значение приобретает соотношение Верха и Низа (вертикаль), важным организующим компонентом становится культ старшинства. У большинства народов Кавказа жилища имели конусообразную форму башни, имитирующей силуэты гор, а типичная женская одежда, начинаясь с остроконечной шапочки, свободно ниспадала книзу, словно поток горного водопада. До настоящего времени в повседневной речи адыгов вопрос о том, как здоровье, как идут дела, что нового в жизни, семье, воплощается в формуле дауэ фыщыт, что буквально переводится «как стоите». А когда адыги прощаются, обращаясь к своим собеседникам с благопожеланиями, их суть также обобщенно выражается во фразе узыншэу фыщыт (букв. ‘здоровыми стойте’).
Специфика национального самосознания и самовыражения адыгов, веками кристаллизовавшиеся культурные нормы, во многом предопределяемые природным ландшафтом родной земли, сказываются и в народном музыкальном творчестве, в первую очередь, в сольно-групповом пении, являющемся основой многоголосного мышления адыгов. Такая форма коллективного песнетворчества воплощается в различных жанрах адыгского песенного фольклора: древних обрядово-мифологических песнях (обращениях к покровителям леса, охоты, воды, молнии — пщымэзытхьэ, даущджэрджий, хьэнцэгуащэ, щыблэ удж, псыхэгъэ), свадебных песнях (нысашэ уэрэд), эпических (нарт пшынатлъэ), историко-героических (лIыхъужь уэрэд) и лирико-эпических (тхьэусыхафэ, гъыбзэ) песнях.
Эпические, историко-героические и лирико-эпические песни исполняются на торжествах, в бытовых ситуациях и особенно на застольях. Заложенные в них принципы диалогичности способствуют демонстрации умений каждого. Раньше при исполнении песни за столом ее мог продолжить любой из присутствующих, причем смена солиста иногда происходила спонтанно. В связи с этим в прошлые времена для любого мужчины считалось позором не знать наиболее известные песни. Эти этикетные нормы поведения за столом, обусловленные этнической ментальностью, действуют по сей день.
Коллективное пение адыгов, формировавшееся на протяжении многих столетий, относится к бурдонному типу многоголосия. Нижний пласт в фактуре адыгских песен, буквально совпадая со значением французского термина bourdon (густой бас), всегда составляет устойчивый фундамент свободно ниспадающей мелодекламационной партии солиста. Басовая партия в зависимости от тембровых различий в голосах участников хора может быть изложена в унисон или в октаву (реже в квинту).
Однако басовый пласт в адыгских многоголосных песнях не вписывается в рамки стереотипно представляемой формы бурдона как непрерывной и не изменяющейся по высоте линии хоровой фактуры. Адыгский бурдон в соответствии с каскадом мелодических фраз нисходящей направленности движения в сольной партии поступенно смещается вниз, расширяя свой звуковой состав из ритмически выдержанных тонов. Поэтому хоровую голосовую партию в адыгской музыке устной традиции можно назвать подвижным бурдоном.
В обрядово-мифологических, календарно-земледельческих и семейно-бытовых жанрах в целом сохраняется устойчивая форма антифонного исполнения (поочередного пения двумя группами певцов), и лишь некоторые из них звучат в фактуре бурдонного многоголосия, например, круговая песня-пляска вокруг пораженного молнией, вокально-инструментальная песня-шествие вдоль реки при поиске тела утопленника.
В свадебном обряде за исключением сольных величаний в адрес невесты и жениха звучат песни либо в антифонной форме, либо в форме сольно-группового пения с бурдоном. Традиционно на свадьбе звучали торжественные песни-величания до приезда невесты в дом жениха, на всём пути свадебного кортежа и при вводе невесты в дом жениха, а также шуточные «обвинительные» песни по поводу умений и навыков невесты с амбивалентным содержанием.
Эпические песни (нартские пшинатли), возникшие предположительно во II тысячелетии до н. э., повествуют о ранних этапах формирования этнических сообществ на Кавказе. Герои песен (праотцы адыгов) демонстрируют мужество, храбрость и силу, что отвечает издавна сложившимся этическим нормам горцев и этикетным формам их поведения, которые впоследствии стали прочной опорой традиционной культуры адыгов. Пройдя долгий исторический путь развития, нартские пшинатли дошли до нашего времени, некоторые из них (песни о Сосыруко, Бадыноко, Лашин и других персонажах) пользуются широкой популярностью. Нартские пшинатли имеют по преимуществу бурдонное изложение, а в исключительных случаях дополняются инструментальным сопровождением на адыгской скрипке шичепшин.
Наиболее продуктивным жанром адыгского фольклора является историко-героические песни XV–XIX вв., которые широко и многообразно отражают важнейшие события истории народа, борьбу с внешними силами, непростые отношения внутри социума. В соответствии с драматическим характером изложения сюжета и психологизмом содержания сольно-групповое исполнение историко-героических песен усложняется за счет разрастания партии бурдонного басового голоса, представленного различными вариантами.
Название «лирико-эпическая» в классификации адыгских песен представляется весьма условным, поскольку, с одной стороны, по содержанию она может иметь исторический характер (зачастую песня посвящена реальным историческим лицам), а с другой стороны, в ней отражаются душевные переживания как женщин, так и мужчин, что требует более эмоционального исполнения. В любом случае лирико-эпические песни, в которых присутствуют мотивы сетования, оплакивания судьбы и очищения, исполняются в традиционной мужской манере.
Вплоть до конца XIX века большая часть народно-песенных жанров у адыгов исполнялась мужчинами. Исключение составляют лишь песни семейно-бытового круга, которые пели женщины. Исполнительская традиция сольно-группового пения была прерогативой мужчин и в целом носила сдержанный и суровый характер, соответствовавший горским этикетным нормам поведения.
Структура сольно-группового пения включает два взаимодействующих пласта — свободную импровизационную мелодию солиста, основанную на поэтическом тексте, и линию хорового сопровождения без смыслонесущего текста. Хоровой пласт фактуры базируется преимущественно на словообразованиях ойра, орайда и т. п.
Для более полного представления о сольно-групповом пении адыгов приведем фрагмент из воспоминаний участника Кавказской войны англичанина Джеймса Белла. Автор пишет, как мужчина «запел фальцетом очень быстрым речитативом», затем к сольному пению подключились четверо взрослых мужчин, которые «присоединяли несколько красивых нот тенора или баса — будто вздымающиеся и падающие звуки органа… я нашел эту музыку полной новизны, романтизма, и чрезвычайно мелодичной». Это высказывание свидетельствует о чувственно-эмоциональном восприятии иностранцем экзотической музыки горцев.
В многовариантном соотношении пластов в сольно-групповом пении адыгов, которые находятся в определенном звуковом удалении друг от друга, возникает контрастное сопоставление тембровых и тесситурных (высотных) голосовых особенностей, в результате чего создается своеобразный эхоподобный и звукоотражающий эффект. При этом сочетание высокого регистра сольной партии (как правило, её исполняет тенор или высокий баритон) с низкими голосами хорового сопровождения (в народной терминологии — ежьу) придает песне декламационно-патетический характер.
Адыгский вариант сольно-групповой формы исполнения песен заметно отличается от аналогичных форм у других кавказских народов. Эта исключительность обусловлена усилением роли бурдонирующей голосовой партии (ежьу) в общей фактуре адыгской песни. Постепенные звуковысотные сдвиги нижнего пласта и, что важно, отсутствие в басовой партии словесного текста, приводит к тому, что её мелодическая линия теряет ритмическую стабильность и приобретает индивидуальный характер, более гибкую напевность. Причем ритмоинтонационные изменения происходят чаще всего в заключительной фразе ежьу. Такие особенности сольно-группового пения характерны в основном для историко-героических песен.
В большинстве случаев песенная строфа, включающая две-четыре гибкие по мелодике и равнозначные по масштабу фразы, строится на вариантном повторении отдельных построений. Исключение составляют лишь историко-героические песни. В них песенные строфы состоят из разновеликих мелодических построений в солирующей партии и заключительной фразы хорового сопровождения. Это связано с особой логикой повествования в этих песнях. Как правило, в сольном запеве песни излагается зачин — устойчивое тематическое ядро, после чего вступает мужской хор, интонируя продолжительный тон одной из типовых бурдонных формул. В дальнейшем на фоне басового бурдонного хода в исполнении солиста звучат новые мелодические построения, развивающие основное тематическое ядро. В завершении песенной строфы мужской хор (ежьу) исполняет яркую мелодическую попевку резюмирующего, заключительного характера.
Таким образом, особенность фактуры адыгской историко-героической песни выражается в согласованной связи всех событий — начала, развития и завершения, благодаря чему достигается цельность и законченность повествования. Такая внутренняя структура песенной мелодии приближается к «сквозной» форме. Сама же многоголосная фактура базируется на контрастном сопоставлении солирующей и хоровой партий при их гармоничном сочетании.
