Новая жизнь самарской фабрики-кухни

Новая идеология молодой советской страны требовала нового подхода и к строительству общественных зданий. В 1920–30-е годы в СССР задачей архитекторов стала оптимизация общественной жизни советских граждан. Архитекторы-новаторы объявили войну мещанской идеологии. Для нужд советских граждан стали возводиться дома-коммуны, дома культуры, дворцы труда, стадионы и библиотеки. А фабрики-кухни были призваны решить сразу две задачи — обеспечить качественным питанием рабочих и освободить советскую женщину от «кухонного рабства».

Из организации, которая в 1920-е годы боролась с голодом, в 1923 году по инициативе советского руководителя Артемия Халатова было создано паевое товарищество «Народное питание» — Нарпит. Архитекторы Нарпита разрабатывали новую типологию и отрабатывали стилистические особенности фабрик-кухонь. Одним из первых таких объектов стала фабрика-кухня завода имени Масленникова в Самаре, построенная московским архитектором Екатериной Максимовой на пересечении нынешнего проспекта Масленникова и Ново-Садовой улицы.

«Максимова была из первого выпуска женщин-инженеров в стране,  — говорит один из идеологов реставрации фабрики-кухни, архитектор Виталий Стадников. — Она не из Вхутемаса, идет не от формалистических трюков — с формами, в которых ничего нет, а от технологии, она чистый практик. От технологии она приходит к форме, из-за чего эта форма, казалось бы, абсолютно неестественная, нерациональная, вдруг осмысливается как абсолютно рациональный объект. Она увидела в форме серпа и молота конвейерную технологию Генри Форда. Максимова берет за основу наработку инженера Георгия Марсакова, работавшего по установке сети хлебных заводов, и приспосабливает ее к самым странным идеям. Сначала на фабрике-кухне 1927 года в Москве, на Ленинградском проспекте, 7, появляется циркулеобразная форма. Процесс закольцовки появляется уже там, но он еще не облечен в смысловую форму. Потом — в фабрике завода МИГ в виде самолета, потом в других. И тут у нее появляется заказ. До этого она обслуживала Весниных, Мешкова, других известных архитекторов, а тут становится единоличным автором. Ее идеи и опыт выкристаллизовываются в абсолютно совершенную форму».

Строительство двухэтажного объекта велось с 1930 по 1932 год. Здание имеет форму серпа и молота. Правда, разглядеть этот символ советского государства можно только с высоты птичьего полета.

Екатерина Максимова была не первой, кто решил придать зданию форму серпа и молота, но лишь у нее получилось совместить символику с практичностью. В «молоте» располагалась кухня, а в дуге «серпа» — вестибюль с гардеробом и детская и взрослые столовые. На первом этаже, в «рукоятке молота», находились почта и магазин, а на втором — технические помещения, персонал, горячий цех и т. д.

Еда доставлялась из кухни в столовую по трем конвейерам. У фасада здания отсутствовал декор, зато был использован рациональный подход в конструкции — главным акцентом была входная группа между лестничными объемами, остекленными на всю высоту. Над входной группой консольно нависал обеденный зал второго этажа. Переходы из производственной части «молота» в дугу «серпа» были остеклены огромными витражами с определенными членениями. Они опирались на колонны, выполненные из бетона. Продуманная Максимовой система перемещения персонала и посетителей исключала возможность пересечения потоков.

Первоначальный облик этот памятник конструктивизма сохранял недолго. Уже в 1944 году его переделали, придав по проекту архитектора И.Г. Салоникиди классическое оформление фасадов, чтобы избежать теплопотерь здания. В ходе этой реконструкции были заложены три центральные лестницы, вместо огромного витражного остекления появились обычные окна и классический горизонтальный руст по низу здания. Центральный вход был также заложен, а вместо него появился вход непосредственно на лестничные клетки.

«Было военное время, 1944 год, и отапливать все это было невозможно. Эта реконструкция была очень забавной: после нее в здании не опознавался вынужденный постконструктивизм, как это обычно бывало, когда на функциональное, аскетичное конструктивистское здание вдруг накладывали декорации. Такого постконструктивизма очень много по стране, когда видно, что здание задумывалось динамичное, острое, а его обрядили… А это здание переделано в такую классику, где авангардной генетики и дух простыл. Причем по сути это была достаточно интеллигентная, сдержанная классика, но к самому зданию подошли так, как будто это не претенциозный композиционный трюк — серп с молотом в плане, а просто коробка, классически отделанный параллелепипед. Но вот незадача, он свернут циркульно, типа усадебного конюшенного двора», — объяснил необходимость этой реконструкции Виталий Стадников.

В таком виде фабрика-кухня Максимовой просуществовала до конца 1990-х годов. Затем ее стали использовать для других нужд. Появились изменения и во внешнем облике здания: его обшили белым сайдингом, а крышу выкрасили в глубокий синий цвет.

Виталий Стадников: «Там были, и сауна, и офисные центры, и ночные клубы, и караоке, и магазины… Все это было характерным образом декорировано гипсокартоном по деревянной обрешетке, очень рудиментарные ручные технологии, которые были гораздо более архаичными, чем те, по которым здание строилось в 1932 году. Когда его стали сейчас готовить к реставрации и эти наслоения начали разбирать, то вскрылась вся эта материальная культура 90-х годов. За этим было очень интересно наблюдать, потому что я в конце 90-х только окончил институт и сам участвовал во множестве подобного рода проектов «колхозных» интерьерных работ. Я помню, как и кто делал эти интерьеры, а сейчас их уже начали разрушать как отшелушивающийся слой, варварский нарост».

Здание сменило нескольких хозяев. Последний из них, ставший владельцем фабрики-кухни в 2008 году, вообще решил его снести и построить на этом месте 30-этажный дом. Объект отстояли. Вмешалась общественность: были проведены массовые акции, пресс-конференции с привлечением СМИ. У фабрики-кухни появились охранная грамота и реставрационное задание.