Смех без причины —
признак дурачины.
Ещё водочки под кебаб!
Мы — эмансипированные мужчины
без баб. Часы с вынутою пружиной —
возлежит на тарелке краб.
Тезаурусные мужчины,
мы — без баб. Слово “безбабье” — ещё в тумане
обретёт суммарно масштаб.
Беседуют же с Богом мусульмане
без баб? Вот Валера, дилер с Саратова,
с детства несколько косолап,
кто бы знал об его косолапости
без баб? Или баба — глава издательства.
Получается Групп-издат.
И поборы и издевательства.
Как на лошадь надеть пиджак. Без болтливости, что не вынести,
без капканчиков вечных “кап-кап” —
без покровительской порно-невинности,
без баб. Без талантливого придыхания,
без словарного курабье,
дыроколы пока отдыхают,
без “б”. Устаешь от семейной прозы.
Мы беспечны, как семечек лузг.
Без вранья люксембургской Розы —
люкс! Сжаты в “зебрах” ночные трещины,
достигается беспредел.
Наша жизнь — безрадостиженщина.
Нам без разницы, кто сгорел. Рядом столик из разносолов —
стольник шефу от поп, сосков,
от восьми длинноногих тёлок
без мужиков. “На абордаж” — пронеслось над пабом.
Все рванули на абордаж.
И стол, принадлежавший бабам,
ножки вверх! — полетел на наш. И пошло: визг, фуражки крабьи,
зубы на пол, как монпансье —
(мой котёночек! Ты — мой храбрый…!
Уберите с меня свои грабли!)
Бьют швейцара из ФСБ.
Так накрылась идея безбабья.
Точно клякса под пресс-папье. Я бездарно иду домой:
все одежды мои развешаны.
Пахнет женщиной распорядок мой.
И стихи мои пахнут женщиной. Будто в небе открылась брешина.
И мораль, ни фига себе:
«В каждой бабе ищите Женщину!»
Но без «б».