Напрасно думаешь, что там
Светильник дружбы угасает,
Где жертвенник любви пылает;
Напротив, друг мой! фимиам,
Тем сердцем дружбе приносимый,
В котором огнь неугасимый
Любви горит уж навсегда, —
Не перестанет никогда
С сугубой ревностью куриться;
10 Любовью всё животворится.
И из чего, скажи, ты взял,
Что твой сопутник с колыбели
Любить друзей уж перестал?
Иль в нем все чувства онемели
И он, как лед, холоден стал?
Мой друг! так думаешь напрасно;
Всё тот же я, как прежде был,
И ничему не изменил;
Люблю невольно, что прекрасно;
20 И если раз уж заключил
С кем дружества союз я вечный,
Кого люблю чистосердечно,
К тому, к тому уж сохраню
Любовь и дружество, конечно,
И никогда не изменю.
А потому и будь покоен,
Коль дорожишь ты мною так;
Тебя, мой друг, полюбит всяк,
Ты дружбы каждого достоин.30 Что ж я молчал — тому виной
Не дружбы нежной охлажденье,
Как уличаем я тобой;
Но, так сказать, себя забвенье
Любви в счастливом упоенье.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Так, друг мой, так, и я стал жрец
У алтаря Киприды милой;
И что бы ни было… счастливый
Или несчастный мне конец,
40 Я не престану неизменно
Отныне жертву приносить
Своей богине повседневно.
Ах! можно ль, друг, и не любить?
Любовь есть цель всего созданья!
Но пусть по-твоему — мечтанье,
Мгновенный призрак, легкий сон;
Пусть сон… я буду им доволен,
Я буду счастлив, хоть неволен,
Лишь только б продолжился он!
50. . . . . . . . . . . . . . .
Да и когда же предаваться
Мечтам, мой друг, как не теперь, —
Лишь только в юности, поверь,
Мы ими можем наслаждаться;
А юность, друг, стрелы быстрей
За каждым вслед летит мгновеньем!
Летит — и мчатся вместе с ней
Мечты, утехи с наслажденьем.
За ними старость прибредет,
60 А вместе с нею и кручины,
Чело покроют всё морщины,
Унынье дряхлость наведет,
Настанут, друг мой, дни угрюмы,
Встревожат сердце мрачны думы,
Любовь и места не найдет.Итак, доколь еще есть время,
Живи в веселье и люби;
Не почитай любовь за бремя
И даром время не губи.[1]Между 1818 и 1820