Порой веселой мая
По лугу вертограда,
Среди цветов гуляя,
Сам-друг идут два лада.

Он в мурмолке червленой,
Каменьем корзно шито,
Тесьмою золоченой
Вкрест голени обвиты;

Она же, молодая,
Вся в ткани серебристой;
Звенят на ней, сверкая,
Граненые мониста,

Блестит венец наборный,
А хвост ее понявы,
Шурша фатой узорной,
Метет за нею травы.

Ей весело, невесте,
«О милый! — молвит другу, —
Не лепо ли нам вместе
В цветах идти по лугу?»

И взор ее он встретил,
И стан ей обнял гибкий.
«О милая! — ответил
Со страстною улыбкой, —

Здесь рай с тобою сущий!
Воистину все лепо!
Но этот сад цветущий
Засеют скоро репой!»

«Как быть такой невзгоде! —
Воскликнула невеста, —
Ужели в огороде
Для репы нету места?»

А он: «Моя ты лада!
Есть место репе, точно,
Но сад испортить надо
Затем, что он цветочный!»

Она ж к нему: «Что ж будет
С кустами медвежины,
Где каждым утром будит
Нас рокот соловьиный?»

«Кусты те вырвать надо
Со всеми их корнями,
Индеек здесь, о лада,
Хотят кормить червями!»

Подняв свои ресницы,
Спросила тут невеста:
«Ужель для этой птицы
В курятнике нет места?»

«Как месту-то не быти!
Но соловьев, о лада,
Скорее истребити
За бесполезность надо!»

«А роща, где в тени мы
Скрываемся от жара,
Ее, надеюсь, мимо
Пройдет такая кара?»

«Ее порубят, лада,
На здание такое,
Где б жирные говяда
Кормились на жаркое;

Иль даже выйдет проще,
О жизнь моя, о лада,
И будет в этой роще
Свиней пастися стадо».

«О друг ты мой единый! —
Спросила тут невеста, —
Ужель для той скотины
Иного нету места?»

«Есть много места, лада,
Но наш приют тенистый
Затем изгадить надо,
Что в нем свежо и чисто!»

«Но кто же люди эти, —
Воскликнула невеста, —
Хотящие, как дети,
Чужое гадить место?»

«Чужим они, о лада,
Не многое считают:
Когда чего им надо,
То тащут и хватают».

«Иль то матерьялисты, —
Невеста вновь спросила, —
У коих трубочисты
Суть выше Рафаила?»

«Им имена суть многи,
Мой ангел серебристый,
Они ж и демагоги,
Они ж и анархисты.

Толпы их все грызутся,
Лишь свой откроют форум,
И порознь все клянутся
In verba вожакорум.

В одном согласны все лишь:
Коль у других именье
Отымешь и разделишь,
Начнется вожделенье.

Весь мир желают сгладить
И тем внести раве́нство,
Что все хотят загадить
Для общего блаженства!»

«Поведай, шуток кроме, —
Спросила тут невеста, —
Им в сумасшедшем доме
Ужели нету места?»

«О свет ты мой желанный!
Душа моя ты, лада!
Уж очень им пространный
Построить дом бы надо!

Вопрос: каким манером
Такой им дом построить?
Дозволить инженерам —
Премного будет стоить;

А земству предоставить
На их же иждивенье,
То значило б оставить
Постройку без движенья!»

«О друг, что ж делать надо,
Чтоб не погибнуть краю?»
«Такое средство, лада,
Мне кажется, я знаю:

Чтоб русская держава
Спаслась от их затеи,
Повесить Станислава
Всем вожакам на шеи!

Тогда пойдет все гладко
И станет все на место!»
«Но это средство гадко!»—
Воскликнула невеста.

«Ничуть не гадко, лада,
Напротив, превосходно:
Народу без наклада,
Казне ж весьма доходно».

«Но это средство скверно!»—
Сказала дева в гневе.
«Но это средство верно!»—
Жених ответил деве.

«Как ты безнравствен, право! —
В сердцах сказала дева, —
Ступай себе направо,
А я пойду налево!»

И оба, вздевши длани,
Расстались рассержены,
Она в сребристой ткани,
Он в мурмолке червленой.

«К чему ж твоя баллада?»—
Иная спросит дева.
— О жизнь моя, о лада,
Ей-ей, не для припева!

Нет, полн иного чувства,
Я верю реалистам:
Искусство для искусства
Равняю с птичьим свистом;

Я, новому ученью
Отдавшись без раздела,
Хочу, чтоб в песнопенье
Всегда сквозило дело.

Служите ж делу, струны!
Уймите праздный ропот!
Российская коммуна,
Прими мой первый опыт!