1. Театр Сатиры.
2. Иван Иванович — круглый буржуа.
3. Его жена — еще круглее.
4. 1-й хлюст.
5. 2-й хлюст.
6. Дама.
7. Городовой Феодорчук.
8. Первое Мая.

Три действия по пять минут.

Ишь, проклятое!
Распустило почки!
В цепи б эту самую весну!
В цепочки!
А все-таки,
весною
размаривает дома
дрёма.

Первое явление.

Тук, тук, тук.

Черт!
Идут.
Наверное первомайские поздравления.

Взъерошить волосы,
в руки Интернационал.
Все как по форме.
Все как подобает
стоящему
на советской платформе.

Ах!

Здрасте,
Иван Иваныч.
Услышал господь молитвы наши.
Живет единая неделимая,
сохранились наши прибыли!

Что такое?
В чем дело?

Вчера
господин Керенский
в Москву
на аэроплане прибыли.
Открыли биржечку,
открыли дорогую.
Магазины настежь.
Прилавки полны.
Все торгуют.
Уже открыли ресторан «Волну».

Ну?!

Частная собственность — во!
Все возвращено.

Но?!

Генералы ходят.
Лампасы на штанах.

Ах!

Керенский или Милюков —
одно из двух.

Ух!

Больше не придется бежать
ни в Константинополь,
ни в Китай нам.

Господи!
Какая сладость в этих звуках!
В этом всеобщем,
равном,
тайном.
Всеобщее!
Равное!
Тайное!
Это ласкает ухо.
Теперь узнают,
какой я демократ.
Развешу цепочку на брюхо.
На палец бриллиантище —
восемьсот карат.

Чего разводить разговоры порожние!
Идем,
накупим,
нажрем пирожное!

Коробки,
пуза
наполним повѐрх.
Выкупаемся,
выжремся
в миндальных,
в эклерах!

Только дорваться дай нам!
Эх, и насладимся мы им —
всеобщим, равным и тайным,
тайным, равным и прямым!
Всеобщим, равным и тайным,
тайным, равным и прямым.

Явление второе.
Смотрите в оба.
Не просто явление, —
явление из гроба.

Всеобщим,
равным,
тайным,
тайным,
равным,
прямым.

А вот
я вам равный,
я вам общий.

Феодорчук!
О, господи!
Да ведь вы,
кажется,
того, —
были усопший.

Молчать!
Не разговаривать много!
Слушайте, —
воля его небесного величества
господина бога.
Он
вчера
к нам
на могилу
явился
в полтретьего ночи
и
воззвал:
«Воскресни,
Финляндский,
Эстляндский,
Курляндский
и прочая,
и прочая,
и прочая!»
Стрелки
не успели подвинуться на́ три, —
а уже
по всей России
урядники,
становые,
губернаторы.
По повелению всевышнего
я,
Феодорчук,
городовой опять, —
и величествен архи я.
Эй,
вы!
Боже царя храни!
Да здравствует монархия!

Феодорчук!
И вы
думаете,
что мы
всеобщее,
равное,
тайное?
Как вам, Феодорчук, не стыдно!
Грех!
Эх,
товарищ Феодорчук,
господин Феодорчук!
Мы
так по вас истосковались,
так разволновались.
Господин Феодорчук!
Разрешите вас обнять,
поцеловать,
пригласить на вальс.

Мадам, слазьте!
Мусью, слазьте!
Не сметь
на шею
верховной власти!
Ату-ту-ту-ту!
Ать ее!
Кто там пел про демократию?

Что за предположение
отвратительное,
глупое!
Да вы
хоть насквозь просмотрите лупою.
От сердца двигателя
до последней гайки
одно уважение к досточтимой нагайке.
Да что рассказывать!
Снимайте маски!
Мы им покажем
праздник
первомайский!
Получат
от нас
первомайский привет-таки.
Вешайте проклятых
на фонари,
на ветки!
Идемте, —
нечего баснями тешить.
Вешать — так вешать!

Становитесь, —
ничего,
не помешает живот нам, —
на четвереньки, —
как полагается
настоящим животным.

Развесивши правых,
развесивши левых,
с камнями в оправах
заснем в наших хле́вах,
развесивши правых
развесивши левых.

Смотрите картину
последнюю,
третью.
Совершенно невозможно
без смеха смотреть ее.

Спит, проклятое,
и все ему мало!
Ишь, животное,
опять задремало!
Да он еще и пьяный.
Мало того, что сонный.
Развесил чего-то
штиблеты,
кальсоны.
Я тебе покажу, как пьянствовать!
Эй,
ты,
вставай!

Держи его!
Давай,
давай!
Покажем ему
кузькину мать.

Какая такая идея?
Что я?
Где я?

В дверьТук, тук, тук,
тук, тук, тук.

Что это еще за стук?

Эй,
которые там
средь грёз и нег!
Пожалте
чистить
грязь и снег!