Нос на квинте,
                    щелки-глазки,
грусть в походке,
                        мрачный видик.
Петр Иванович Салазкин —
от природы
                  самокритик.
Пристает
             ко всем,
                        сипя:
— Сбоку,
            спереди гляжу ли,
должен
            вам
                   раскрыть себя,
я —
     бродяга,
                 вор
                      и жулик.
Пасть —
            не пожелать врагу, —
мямлит
            он
                в своем кругу,
в гладь
           зеркал
                     уныло глядя, —
с этой мордой
                     я
                        могу
зверски
            превратить в рагу
даже
        собственного дядю.
Разве
        освещает ум
пару глазок,
                  тупо зрячих?
Ясно —
          мне
                 казенных сумм
не доверишь.
                    Я
                        растрачу.
Посмотрите
                  мне
                        в глаза —
не в лицо гляжу,
                        а мимо.
Я,
    как я уже сказал,
безусловно
                подхалима!
Что за рот, —
                  не рот,
                            а щель.
Пальцы потные
                       червятся.
Я — холуй,
              и вообще
жажду
          самобичеваться. —

А на самом деле он
зря грустит,
                 на облик плача.
Петр Иваныч
                    наделен
уймой
         самых лучших качеств.
Зубы — целы.
                   Все сполна.
Солнцем
            лысина лоснится,
превосходная спина,
симпатичные
                    ресницы.
— Петр Иваныч,
                       меньше прыти,
оглядитесь,
                мрачный нытик!
Нет ли
          черт
                приятных
                              сзади?
Нам ведь
             нужен
                      самокритик,
а не
      самоистязатель!