Летом
   вселенная
        ездит на отдых –
в автомобилях,
      на пароходах.
Люди
    сравнительно меньшей удачи –
те
   на возах
     выезжают на дачи.

Право свое
     обретая в борьбе,
прут в «6-й»,
        громоздятся на «Б».
Чтобы рассесться –
           и грезить бросьте
висните,
    как виноградные грозди.
Лишь к остановке
        корпус ваш
вгонят в вагон,
      как нарубленный фарш.
Теряя галошу,
      обмятый едущий
слазит
   на остановке следующей.
Пару третей
      из короткого лета
мы
  стоим
     в ожиданьи билета.
Выбрился.
     Встал.
         Достоялся когда –
уже
  Черноморья
      растет борода.
В очередях
     раз двадцать и тридцать
можно
   усы отпустить
         и побриться.
В поезде
    люди,
      «Вечорку» мусоля,
вежливо
    встанут
        мне на мозоли.
Мы
  себя
   оскорблять не позволим,
тоже
   ходим
     по ихним мозолям.
А на горизонте,
       конечно, в дымке,
встали –
     Быковы, Лосинки и Химки.
В грязь уходя
       по самое ухо,
сорок минут
       проселками трюхай.
Дачу
   дожди
      холодом о́блили…
Вот и живешь,
      как какой-то Нобиле.
Нобиле — где ж! –
          меж тюленьих рыл
он
  хоть полюс
      слегка приоткрыл.
Я ж,
  несмотря
      на сосульки с усов,
мучаюсь зря,
      не открыв полюсо́в.
Эта зима
     и в июле не кончится;
ради согрева
       начал пингпонгчиться.
Мячик
   с-под шка́фов
         с резвостью мальчика
выковыриваю
      палкой и пальчиком.
Чаю бы выпить,
        окончивши спорт,
но самовар
     неизвестными сперт.
Те же,
    должно быть,
          собачку поранивши,
масло и яйца
       сперли раньше.
Ходит корова
      тощего вида,
взять бы эту корову
          и выдоить.
Хвать бы
     за вымя
        быстрее воров!
Но я
   не умею
      доить коров.
Чаю
  в буфете
       напьюсь ужо, –
грустно мечтаю,
        в сон погружен.
В самом
   походном
        спартанском вкусе
вылегся
   на параллельных брусьях.
Тихо дрожу,
      как в арктических водах…
Граждане,
     разве же ж это отдых?