Слышал —
     вас Молчанов бросил,
будто
   он
     предпринял это,
видя,
   что у вас
        под осень
нет
  «изячного» жакета.
На косынку
      цвета синьки
смотрит он
      и цедит еле:
— Что вы
     ходите в косынке?
да и…
   мордой постарели?
Мне
  пожалте
       грудь тугую.
Ну,
  а если
      нету этаких…
Мы найдем себе другую
в разызысканной жакетке. —
Припомадясь
       и прикрасясь,
эту
  гадость
      вливши в стих,
хочет
   он
     марксистский базис
под жакетку
      подвести.
«За боль годов,
за все невзгоды
глухим сомнениям не быть!
Под этим мирным небосводом
хочу смеяться
и любить».
Сказано веско.
Посмотрите, дескать:
шел я верхом,
       шел я низом,
строил
    мост в социализм,
недостроил
      и устал
и уселся
    у моста́.
Травка
    выросла
         у мо́ста,
по мосту́
     идут овечки,
мы желаем
      — очень просто! —
отдохнуть
     у этой речки.
Заверните ваше знамя!
Перед нами
      ясность вод,
в бок —
    цветочки,
         а над нами —
мирный-мирный небосвод.

Брошенная,
     не бойтесь красивого слога
поэта,
   музой венча́нного!
Просто
    и строго
ответьте
    на лиру Молчанова:
— Прекратите ваши трели!
Я не знаю,
     я стара ли,
но вы,
   Молчанов,
        постарели,
вы
  и ваши пасторали.
Знаю я —
     в жакетах в этих
на Петровке
      бабья банда.
Эти
  польские жакетки
к нам
   провозят
        контрабандой.
Чем, служа
      у муз
         по найму,
на мое
   тряпье
      коситься,
вы б
  индустриальным займом
помогли
    рожденью
         ситцев.
Череп,
   што ль,
       пустеет чаном,
выбил
   мысли
      грохот лирный?
Это где же
     вы,
       Молчанов,
небосвод
     узрели
         мирный?
В гущу
   ваших ро́здыхов,
под цветочки,
       на́ реку
заграничным воздухом
не доносит гарьку?
Или
   за любовной блажью
не видать
     угрозу вражью?

Литературная шатия,
успокойте ваши нервы,
отойдите —
      вы мешаете
мобилизациям и маневрам.