Жил Тит.
    Таких много!
Вся надежда у него
         на господа-бога.
Был Тит,
    как колода, глуп.
Пока не станет плечам горячо,
машет Тит
     со лба на пуп
да с правого
      на левое плечо.
Иной раз досадно даже.
Говоришь:
     «Чем тыкать фигой в пуп —
дрова коли!
      Наколол бы сажень,
а то
  и целый куб».
Но сколько на Тита ни ори,
Тит
  не слушает слов:
чешет Тит языком тропари
да «Часослов».
Раз
  у Тита
     в поле
гроза закуролесила чересчур люто.
А Тит говорит:
       «В господней воле…
Помолюсь,
      попрошу своего Илью-то».

Послушал молитву Тита Илья
да как вдарит
       по всем
           по Титовым жильям!
И осталось у Тита —
          крещеная башка
да от избы
     углей
        полтора мешка.
Обнищал Тит:
       проселки месит пятой.
Не помогли
      ни бог-отец,
            ни сын,
                ни дух святой.

А Иванов Ваня —
        другого сорта:
не верит
    ни в бога,
         ни в чёрта.

Товарищи у Ваньки —
сплошь одни агрономы
           да механики.
Чем Илье молиться круглый год,
Ванька взял
      и провел громоотвод.

Гремит Илья,
       молнии лья,
а не может перейти Иванов порог.
При громоотводе —
          бессилен сам Илья
пророк.
Ударит молния
        Ваньке в шпиль —
и
 хвост в землю
        прячет куце.
А у Иванова —
       даже
          не тронулась пыль!
Сидит
   и хлещет
        чай с блюдца.
Вывод сам лезет в дверь
(не надо голову ломать в му́ке!):
крестьянин,
      ни в какого бога не верь,
а верь науке.