Масленичные обряды и песни Жуковского района Брянской области

Масленица — один из главных праздников земледельческого календаря, широко отмечаемый в селах Жуковского района Брянской области. Масленичный обрядовый комплекс здесь включает катания с гор на различных предметах; катание по деревне на повозках, запряженных лошадьми и богато украшенных лентами; праздничные застолья у родственников; особую еду, среди которой центральное место принадлежит блинам; величания молодожёнов; корения не вступивших в брак до наступления Великого поста с последующим выкупом; пение масленичных обрядовых песен.

Жуковский район расположен в бассейне Десны в северной части Брянской области — территории, на которой еще на рубеже XX и XXI столетий совершались многие старинные обряды, звучали связанные с ними песни. Здесь сложилась единая традиция празднования Масленицы — важнейшего для земледельца периода годового календарного круга. Масленичный обряд в Подесенье разворачивается по достаточно типичному для западнорусских областей «сценарию», вместе с тем его отличительной чертой являются широко распространенные гулянья сельских жителей по домам своих родственников.

В древности Масленица завершала не только зиму, но и весь календарный год. Следы этих представлений и по сей день ощущаются в народной культуре. Поэтому участие в масленичных обрядах и гуляньях всегда считалось обязательным для всех сельских жителей. Празднование начиналось с понедельника масленичной недели, особенно насыщенно разворачивалось с четверга по воскресенье («с четьверьга заиграла кочерьга»), а завершалось уже в первый день Великого поста — в ницый понедельник.

Значимость масленичной недели, ее отличие от обычного, будничного времени подчеркивалось строгими запретами на определенные виды работ: «Неделю уже праздновали, не работали». В эти дни нельзя было стирать, шить, пришивать заплаты.

Среди всего круга действий, предметов и других реалий, связанных с масленичной неделей, есть такие, которые можно определить как общерусские. Повсеместно важнейшей отличительной чертой этого периода считается еда: сыр, масло, блины. Причем в некоторых деревнях утверждали, что на Масленицу можно есть и мясное, а запрет на его употребление наступал только с понедельника Великого поста: «На масленицу холодное варили, картоху тушили с мясом, кашу варили, блины пякли. Блины обязательно конец масленой — суббота, вскрисенья. На масленую едять и сыр, и мясо, и всё, это уже с ницего понедельника пост начинаетца, тада мясное не едят» (Шамордино).

Блины в славянской традиции — особая пища, связанная со многими обрядами календарного и жизненного циклов, в том числе поминальными. Как и в другие важнейшие периоды народного календаря, во время Масленицы люди вспоминали своих умерших родителей: одна из родительских суббот отмечается накануне масленичной недели. Блины в Жуковском районе пекли всю Масленицу, причем в начале недели их готовили из крупы (к примеру, из гречки), а в заключительные дни — из муки: «Масленицу гуляли неделю. Блины пекли: первые дни — крупичатые, из крупы, а потом, ближе к концу недели — с муки» (Крыжино).

Непременной частью празднования Масленицы повсеместно являются всевозможные катания: с пригорков, с высоких берегов рек, на лошадях по деревне и в другое село. Масленичные катания с гор, в которых участвовали все жители деревни, и стар и млад, отличались особенной лихостью и необычностью предметов, на которых катались. Дети, девушки и женщины катались на коровянках (говнянках, доробках) — плоских корзинах (плетухах), обмазанных навозом и облитых водой, а затем замороженных, парни и мужчины — на скомьях, а иногда и на украденных больших санях: «Выйдуть, санки вывезуть, пакатаютца пад горку, да и всё. Ребятёшки, девки. На коровянках на этих, гавном обмазывали. Вот она плятуха, ие кругом обмазываешь гавном и становить, тада застаеть. Потом водичкой поливаешь, штобы она заледенела. Раза три-четыре польешь, и за ночь она станет белая. Бывало, как едешь, и ребяты как крутануть, и будешь ты вертетца вон до каких пор. Конные сани привозили, поменьше какие, оглобли открутють и поехали. Это уже привозили большие ребяты. И тада навалютца куча мала и пад горку, а на горку пяшком» (Речица); «Дети каталися подростки, обязательно. Ребяты обязательно делали скóмьи, под низ яшше доску прибивали и обмазывали коровниками, замораживали и катались так. А девки, подростки, плятухи (с прутьев плели) обмазывают коровником, а тада поливают, штоб замерзало, тады ж морозы на масленицу, и на етых коровниках катаются» (Шамордино); «Катались с горок на санках и старые и малые, все собирались, пели масленицу, водили хороводы. Делали доробки из плетух — их обмазывали помётом, заливали водой и катались. Катались и на скамьях. Вот садятца женщины, садитца она и поехала под горки и пока катитца поёт эту песню: “Масленая зеленая”» (Крыжино); «С горки катались на говнянках на масленице, и взрослые катались. Сани украдем, и катались, и под горкой оставим. И на скамьях катались ребята» (Быковичи).

Лошадей для масленичных катаний украшали лентами и вышитыми полотенцами, привязывали на дуги колокольчики: «Каней пазапрягем, сваи были, пылатенцы на лашадях завязываим и паехали. И вон отсюдова и вниз до Маяка до самова. Вот это уже я ездила» (Овстуг); «И на лошадях катались по деревне, это повзрослей ребяты. Коням завязывали бантики» (Речица); «Раньше катались на конях, коней уряжали: полотенце вешали на дуги, звонки» (Быковичи).

В Жуковском районе Масленица — период, когда особенно актуализировались родовые отношения. На масленичной неделе здесь было принято наносить визиты всем родственникам, причем в дальние деревни начинали ездить уже с четверга, а в своем селе у родни (иногда и у соседей, с которыми дружили) гуляли в субботу и воскресенье: «Масленую гуляли — ходили друг к другу, масленую кричали, узрослые и к рóдням ходили, и масленские песни играли. Ходили друг к другу, играли масленыю “Матка сына провожала”. К соседу как пришли — и играли, и на улицу идут — по улице играють. Пожилые, уже увзрослые. (Шамордино); «Кучкай идут к вам, ка мне, к падругам хадили, к сватам хадили всегда, а то на лышадях ездили на масленую туда в Маяк, были все» (Овстуг); «Раньше справляли особенно последний неделю. Ездили па гостям. А потом последнии дни уже к саседям хадили прощались. Песни пели… Сначала ездили рóдные к дальним, в Новосёлки мама ездила. Неделю уже праздновали, не работали, а последние дни там — четьверьг, пятница — это дальнии гости былú, а уже суботу, васкресенья — это уже ближнии были гости. А с четьверьга уже дальние гости приезжали. Так интересно: на лашадях едут да, бывало, песни поют. Теперь ни масленой не услышишь, ни “Креста” ни услышишь — всё замёрло» (Овстуг).

В череде этих гостеваний по родственникам иногда особенно выделяются взаимные визиты зятя и тёщи, которые обычно приходились на пятницу: «Зять тёщу завёть в пятницу — там на блины, на праздник завёть. Я помню, мая свякровь гаварила на маево мужа: “Иди, Саш, тёшшу зави”. Вот он пашёл. Стол там накрывали, што есть, пели». Посещение зятем тёщи отмечено и специальной песней, которую пели «когда зять у тёшши начевал»:

Куры мои, куры, кочеточки, ой

Кочеточки, люли, кочеточки.

А вы рана да не кричитя,

А мне зятя да не будитя.

Зять у тёщи да гостюеть,

А теша зятя да пытаеть:

— Ой, любимый зять, да сыночек,

А скажи-ка мне ты только правду —

Кто ж тебе дороже: тесть, аль теша,

Али жена да молодая,

Или матушка да родная?

Тесть хороша для привету,

Тёшша хороша для обеду,

А жена молода — для совету,

Матушка, ой, милей бел свету.

Вероятно, с тех далеких времен, когда Масленица завершала весь календарный цикл, сохранилось восприятие ее как конца времени, конца некоего отпущенного всем срока, что воплотилось в обычае прощания. Впоследствии к этому смыслу прощального обряда прибавился иной, привнесенный в народную культуру с приходом христианства — не столько прощания, сколько прощения друг друга перед Великим постом. Прощались в Жуковском районе не только в предписанный традицией день — прощёное воскресенье или прощёный день, — но и в другие завершающие Масленицу дни. Собственно, просьба о прощении и была поводом для масленичных визитов к родственникам: «А в последние дни ходили к родственникам к своим и просили друг у друга прощение» (Крыжино); «На масленую гуляли три дня — пятница, суббота, воскресенья, особенно воскресенье — прощальный день. Если есть где родственники, в другую деревню ходили, если далёка — с четверга начинают прощаться» (Быковичи); «И на лошадях катались, масленую провожали, это у воскресеньня, прошшёный день: все прошшаютца, целуютца, прошшеньня просют. В дальнии деревня с четьверьга начинали — четьверьг, пятница, суббота — в дальние деревни прошшатца ездят и в четьверьг. А ближнии — ета на прошшёный день» (Шамордино).

Масленичная неделя воспринималась как период, во время которого подтверждались не только давно существующие, но и установившиеся в результате недавних браков родовые связи. Не случайно именно на Масленицу не женившихся в предыдущем году парней брачного возраста наказывали. У такого парня могли пометить коня, привязав к хвосту или к ноге клок сена, веник, платок или иной предмет: «Што-то привязывали к хвосту коню — платок, у кого шаль пушистая, лохматая, — кто не женился. Не будет женитца — значит, привязать тибе к хвосту [коню] там или веник, или ишэ што-то. Вот тогда женитца. И к оглобле привязывали, и к ноге коню привязывали там клок сена» (Речица). Особая форма наказания отмечена в ницый понедельник после масленичной недели, когда мужчины или женщины заходили в дом не женившегося парня (старого малого) и связывали ему ноги, а его мать должна была откупиться: «После масленицы назавтра называетца ницый понедельник, в этот день вязали парней, кто не женился, старый малый, как говорили, мужики собирались, соседи. Мать или кто несёт магарыч, накрывает стол, потом развяжут» (Крыжино); «Как раз ницый понедельник, после масленицы. Если холостой парень, связывают — обмотають ноги. Рано вутром, когда ён ещё на постели спит, ходили женщины пожилые уже, годов сорок — сорок пять: “Холостой — щас свяжем”. Тада матка выкупаеть, бутылку отдаеть. Ницый — говорят, лежат ниц, ложатца, отдыхают после масленицы ниц» (Шамордино).

К числу точечно зафиксированных обрядовых действий, завершающих масленичный период, относится выбрасывание за двери домов остатков еды и ее последующее сжигание, что, с одной стороны, видимо, символизирует окончание годового цикла, с другой — предваряет начало Великого поста: «И дровы, и блины, и картоха — всё в кучу лятела за двери на масленицу. А назавтра — в печку» (Речица).

В кругу масленичной обрядности в Жуковском районе центральное место занимает исполнение масленских песен. Масленские песни звучали в течение всей недели, они сопровождали все совершаемые в это время действия: «Масленицы пели везде — и в доме, и на улицы, бесканечна. Эта масленичная неделя она была певунная такая, гостевая такая — хождение было по гостям. Они все на один матив» (Овстуг); «Им конца и краю нет, пой и пой. Эта кончаитца, другая начинаетца» (Речица); «Масленские всю неделю пели: и в доме пели, и на работу ехали — пели, всюду пели. Полную неделю пели песни» (Задубравье); «Неделю гуляли люди, катались на горке, пели» (Гришина Слобода). Звонкие высокие женские голоса были слышны далеко за пределами своей деревни, обозначая время и пространство масленичных ритуалов: «Маслиные пели — только заливалося».

В Жуковском районе записано значительное количество масленичных песен, приуроченных к различным ситуациям и обрядовым действиям масленичной недели. С одной стороны, здесь выделяются короткие, 1–3-строфовые поэтические тексты, посвященные собственно Масленице, ее встрече и проводам:

Масленая кривошейка,

Кривошейка, люле, кривошейка.

А масленаю дожидали

Дожидали, люле, дожидали.

А масленая покургузка,

Покургузка, люле, покургузка.

А масленая — сыр да масло,

Сыр да масло, люле, сыр да масло.

Маслиная крутоверка,

Куковерка, люли, куковерка.

Масленая полизуха,

Полизуха, люле, полизуха.

Полизала сыр и масло,

Сыр и масло, люле, сыр и масло.

Маслиная праважаим,

Праважаим, люле, праважаим.

Великова посту дажидаим.

Дажидаим, люле, дажидаим.

Маслиная на праходе,

На праходе, люле, на праходе.

А все гости на расходе,

На расходе, люле, на расходе.

А маслиныя, эта я йду,

Эта я йду, люли, ета я йду.

Патеряла, да не найду.

Да не найду, люли да не найду.

А маслиныя ты бряхушка,

Ты бряхушка, люли, ты бряхушка

Говорила, будешь семь годочков,

Семь годочков, люли, семь годочков.

А сама всего ты семь денёчков,

Семь денёчков, люли, семь денёчков.

А масленая недалёчка,

Недалёчка, люле, недалёчка.

Отсталася одна ночка,

Одна ночка, люле, одна ночка.

Одна ночка, два часочка,

Два часочка, люле, два часочка.

С другой стороны, здесь бытует значительное количество развернутых, сюжетно развитых поэтических текстов, в которых преобладает брачная или семейная тематика, что не случайно в силу особой акцентуации в обрядовых действиях родовых отношений:

Листик ты мой лебядинай.

Лебядинай, люле, лебядинай.

Не водой тебе да сподмыло,

Не буря тебе споломила?

Дочка матке говорила:

— Матушка моя, я дочка твоя.

Не ’тдавай мене даляко ’т сябе,

Отдай-ка мяне, а в сваём селе,

А в сваём селе, через горачку,

Через горачку за Егорушку.

В воду буду йдить, я к табе зайду,

Я к табе зайду, горя расскажу.

Матка сына провожала, ой,

Провожала, люле, провожала.

Проводёмши, постояла.

Постоямши, правды пытала:

— Сын, ты мой сын разлюбезный,

Расскажи-ка сын всея правду:

А кто табе из трёх жалче —

Или тёшша или жёнка,

А яшше, яшше мамка?

— Тёшша хараша для привету,

Жёнка хороша для совету.

Матка жалче всех, што родила,

Меня, молодца, увсходила.

А я, молодец, я жанился,

Про всё маткино позабылся.

Масленая зеленая, ой

Зеленая, люле, зеленая.

Под горою ёлочка стояла.

А всякая дива навидала,

Куда распроклятый муж поехал

На коростовой кобылёнке,

На разломаной тележонке.

А за ним травушка вся помята

Алые цветы позаклёкли.

[А потом: ]

Куда разлюбезный муж поехал

На вороненьком на конёчку,

Малеваненьком у вазочку.

А за ним травушка зеленееть,

Алые цветы расцветают,

В саду пташечки распевают.

Давно я давно в батюшки была,

В роднава была, люле, в роднава была.

Дарожка моя муром заросла,

Калина-малина панависла.

Когда захочу, к батюшки пройду,

Траву притопчу, листья пригрябу,

Калину-малину поломаю.

Я у батюшки побываю,

За тясовым столом посижаю,

Зелена вина вапиваю,

Батьку с маткой повидаю.

— Батюшка ты мой да родимой,

Чаво ж ты ко мне да й не едишь.

— Дочушка моя, соловьянушка,

К тебе прилечу — ты всё плачешь,

Далёка меня провожаишь

За тыя леса за тямныя,

За тыя поля широкия,

За тыя луга зиляныя.

Дочушка моя, соловьянушка,

Леса мы пройдём с топорами,

А луга пройдём мы с косами,

А поля пройдём со серпами.

Вышел поп, поп на горку,

Поп на горку, люле, поп на горку.

Вынес хрёст на тарелке.

А с тарелки хрёст свалился.

Мисоед прошёл — не жанился,

А пост подошёл — расходился.

А все девушки завдовели,

А ребятушки заговели.

Сизенький мой селезенька,

Не летай-ка ты по лужочку,

Не щипи траву муражочку.

Как завидит чёрный ворон,

Общипит твои перь сизаи,

Пустить руду по синю морю,

А пёрушки по дубровушки.

Пила руду бела рыбица,

Брала перья красна девица

Свайму дружку на подушечку,

Сердечному на взголовьица.

А выйду-ка я да й на горку,

Да й на горку, люле, да й на горку.

А гляну-ка я да й под зорьку.

Все солдатики со войны идуть,

Майго милога ружьицо несуть,

Меня, маладу, вдавою зовуть,

А деток моих — сиротами.

А я, молода, я й не вдовка,

А детки мои — не сиротки.

А выйду-ка я да й на горку

А гляну-ка я да й под зорьку.

Все солдатики со войны идуть,

Майго милога во гробу несуть,

Меня, маладу, вдавою зовуть,

А деток моих — сиротами.

А я, молода, да и вдовка,

А детки мои да й сиротки.

Видимо, не случайно на масленский напев исполняются и тексты некоторых святошных песен, что зафиксировано в селе Летошники; ведь святки предваряют традиционный период свадеб, который завершается именно на Масленицу. Такова, к примеру, песня «А выйду-ка я да й на горку», которую на святках «пели на посиделках старухи, бабы, сидели за столом»:

А выйду-ка я да й на горку,

Да й на горку, люле, да й на горку.

А гляну-ка я да й под зорьку.

Все солдатики со войны идуть,

Майго милога ружьицо несуть,

Меня, маладу, вдавою зовуть,

А деток моих — сиротами.

А я, молода, я й не вдовка,

А детки мои — не сиротки.

А выйду-ка я да й на горку

А гляну-ка я да й под зорьку.

Все солдатики со войны идуть,

Майго милога во гробу несуть,

Меня, маладу, вдавою зовуть,

А деток моих — сиротами.

А я, молода, да и вдовка,

А детки мои да й сиротки.

Практически все масленские песни в Жуковском районе распеваются на один напев, что подтверждают и сами исполнители. Версии этого напева записаны во всех населенных пунктах района. Он имеет четкую периодическую структуру, строится из четырех одинаковых по протяженности построений.

Наряду с основным напевом во время Масленицы мог звучать и другой, который исполнители считают весенним, поскольку подобные песни звучали весной, когда становилось тепло, на горках и проталинах. Однако исполнение весенних песен в некоторых деревнях допускалось и в масленичный период. Вероятно, это обусловлено пограничным положением Масленицы в календарно-обрядовом цикле: завершая зимний сезон, она предваряет наступление весны. Такова, к примеру, весенняя песня «Па горке девки гуляли», имеющая, что примечательно, сходную с масленскими песнями форму строфы:

Па горке девки гуляли,

Гуляли, люли, гуляли.

Меня, маладу, скликали.

А ў меня, маладой, старой муж.

На печку лезить — кашляить,

А с печки лезить — перьхаить.

Современное бытование традиции.

В настоящее время гуляние на Масленицу исчерпывается визитами к родственникам в завершающие неделю дни, выпечкой блинов и праздничными застольями. Современное празднование Масленицы повсеместно в Жуковского районе отмечено также изготовлением и сжиганием наряженного обрядового чучела, что зачастую организуется клубными работниками: «На масленицу нарижали какую-ту куклу. Када с саломы, када пинжак худой какой найдуть, закрутють, запалють. На масленицу палили, где и была ета кукла. На палке так-то она стоить и гарить около клуба. А в старое время не знаю, не видала» (Речица).

Масленичными песенным репертуаром (особенно песнями с развитыми поэтическими сюжетами) в полной мере владеют преимущественно самые старые из местных жительниц, в редких случаях — и более молодые, слышавшие и усвоившие эти песни в своих семьях от матерей и свекровей.