Пастушеские рожки ярославско-костромского пограничья
Ярославско-костромская школа рожечников сформировалась под влиянием профессиональных владимирских пастухов-отходников. В поволжские районы Костромской и Ярославской губерний коренные (потомственные) пастухи приходили из-под города Коврова Владимирской губернии[1]. Умение играть на рожке было обязательным для их профессиональной деятельности.
Как показали материалы экспедиций 2000-х годов, во Владимирской области и ярославско-костромском пограничье организация пастьбы, условия найма бригады пастухов, порядок расчетов и единица измерения пастушьего труда (черед) были очень схожими. Но в местных музыкальных вокально-инструментальных традициях при всей их территориальной близости были свои особенности и существенные различия. Это связано со многими, в том числе и экономическими, факторами.
На густонаселённой владимирской стороне крестьянам не хватало земли, чтобы прокормить свои семьи, поскольку здешние нечерноземные почвы были малоплодородными. Поэтому местные жители были вынуждены заниматься отхожими промыслами, в частности пастушьим. Вместе с тем Владимирщина известна как экономически более развитая зона: на её территории работало много текстильных и других фабрик, мастерских, где раньше появились сложные механизмы, в том числе токарные станки. Там в XIX веке уже делали точёные рожки, причем нередко из заграничной древесины (палисандра, самшита и др.), часть которой использовалась из отработанных частей ткацких станков. В народе эту древесину называли пальмой. Такое кустарное производство было налажено в нескольких сёлах Владимирщины, например в Андреевском и Пречистом.
В ярославско-костромском же пограничье у простых пастухов и подпасков не было возможности ни покупать, ни изготавливать такие рожки. Поэтому там использовали самодельные (мáстерские) инструменты, которые и по конструкции, и по строю отличались от владимирских. Местные подпаски, перенимая игру на рожках от пришлых владимирских пастухов, играли свои наигрыши на сделанных вручную инструментах. Поэтому и местная манера игры отличалась от владимирской.
Пастушьи рожки в пограничье Костромской и Ярославской областей, так же как и рожки владимирских пастухов лесной зоны, относятся к духовым амбушюрным (мундштучным) инструментам и представляют собой деревянные трубы с пальцевыми отверстиями. Такие инструменты изготавливались способом продольного раскола или распила и прожиганием специальными металлическими прутками. Скрепляли две половинки рожков распаренной берестой. Традиционная технология изготовления передаётся из поколения в поколение и в наши дни.
Правда, два последних традиционных мастера, изготавливавших рожки вручную на заказ, — Н.В. Кошелев (1914 г. р.) из д. Миснево и В.А. Колпаков (1913 г. р.) из д. Лепилово Нерехтского р-на — умерли в конце 1980-х годов. По просьбе участников ансамбля «Нерехтские рожечники» теперь их делает, используя традиционные приёмы и материалы, потомственный бондарь Юрий Африканович Коршунов (1950 г. р.) из Нерехты (видеопримеры 03, 04).
В настоящее время в ансамблевой практике ярославско-костромского пограничья распространены только два вида рожков: малый рожок (рожок) длиной 40 см и басовый рожок (бас) длиной около 80 см. Популярный ранее в этих местах полубасок теперь почти не встречается, так как он не строит с другими видами рожков в ансамбле. На изготовление инструментов идут разные породы дерева — сосна, клён, ель, ольха, особенно ценен исчезающий сейчас можжевельник. Звукоряд инструментов большетерцовый семиступенный, с низкой VII ступенью. Мастер по шаблону делает 5 отверстий с лицевой стороны и одно — с тыльной. Звуковой диапазон одного рожка — октава, при передувании расширяющийся до 1,5–2 октав.
Раньше рожки для ансамблевой игры настраивали от звука фа-диез, хотя встречается и иная настройка рожков, в частности, полубасков. Если участникам нерехтского рожечного ансамбля приходится играть с другими коллективами (например, с владимирскими учебными и любительскими коллективами на ежегодном фестивале «Русский рожок»), то они подтягивают строй на полтона вверх на губах, что могут сделать только опытные исполнители.
В ярославско-костромском пограничье зафиксированы особые приемы игры на рожках. Так, к примеру, в отличие от владимирских, нерехтские рожечники на полубасках и басах применяют вибрато, исполняемое с помощью пальцев и диафрагмы.
Репертуар мастеров-рожечников ярославско-костромского пограничья был обширным и разнообразным. Пастухами при пастьбе применялись следующие сигналы:
Тёла — для смана отставшей коровы, когда пастух искал отбившееся от стада животное; основан на словесной формуле: «Тё-ла, тё-лень-ка!»;
Кирила — сигнал-призыв, обращенный к другим пастухам с просьбой о помощи; в его основе лежит словесная формула: «Ки-ри-ла, Ки-ри-ла, иди сюда!» (видеопример 02);
Тётенька — местный, не известный на Владимирщине шуточный сигнал, который подавался проходящим мимо женщинам и также имел свою вербальную основу (видеопример 02).
Другая часть репертуара — песенные, плясовые и танцевальные наигрыши. Песни звучали в деревне поутру при выгоне скота и в лесу во время отдыха. На самодельных, неточёных рожках играть было труднее, чем на точёных, возможно, именно поэтому неторопливая лирическая песня была любимым жанром нерехтских рожечников. Утренние сигналы для бужения хозяев у нерехтских и ярославских пастухов были также песенными. Любопытно, что по утренним сигналам местные пастухи делали прогноз погоды на день: перед дождём на рожке играть было труднее.
По записям 1965–1980 годов, довольно большую часть репертуара рожечников составляла лирика городского происхождения (баллады и романсы): «Хасбулат удалой», «Ванька-ключник», «Чудный месяц», «В последний час разлуки», «По деревне ходила со стадом овец» и проч., а также советские авторские песни 1930–1950-х годов («Катюша», «Под окном берёзки-ёлки», «Под окном черёмуха», «На коне вороном» и др.).
Нерехтские пастухи играли и на других инструментах, чаще всего на балалайках и гармонях, и в годовые и престольные праздники были желанными гостями в каждом доме или на гулянье.
Замечательные рассказы о местной рожечной традиции и её отличиях от владимирской записаны во второй половине 1980-х годов от пожилых мастеров-рожечников, которые еще в 1970-х годах играли на рожках во время пастьбы. Вот что об этом рассказывал Алексей Фёдорович Рогушин (1931 г. р.) из д. Попадекино Нерехтского р-на Костромской обл.:
«Владимирские пастухи — там они большинство наигранные, они же все трубачи тамо-де! А у нас трубачи токо и пошли от них, нáуком научаться. Они приходили к нам даже зимой поряжаться. Струбят на собрание. Вот у нас в деревне соберутся все и спрашивают их: “Умеешь ли ты трубеть, да скоко вас будет трубеть?” Один или двое придут. У них басы были с медным раструбом. Он только тукаёт: тук, тук, тук… Я учился у большака, у Козлова Григория Ивановича в 1950 году, он давно помер. Большак — это старший пастух, он за всё отвечает и получает больше. Если они (владимирцы) видят, что ты хочешь и можешь научиться, начинали обучать. Я вот первую песню “Уж ты, сад” научился играть. Начал пасти лет с двенадцати. Сразу я не трубил ещё, только дурился. Работал подпаском в Ивановской области, тут неподалёку, а там владимирцев не было. А как сюда попал, в эту деревню, тогда у меня пошло желание учиться. Потом бабы поют другой раз, с им легче учиться-то. Вообще, где женщины песни поют, там легче научиться трубеть, и в компании… В один голос не сольёшь с женщинами, рожок всё равно отличается. На рожке я трублю по-своему, хоть вывожу пальцем всё эти же слова. А иначе никак. Тогда было интересно трубеть, а кто не умел, ещё и не поредят (не наймут)»; «Ковровские были точёные рожки, я у Невредимова Ивана и Сакина в Нерехте видел. У нас наши мастера распиливали вот так… вдоль. Их проверяют рукой. Хлопнешь в самоё дульце, если отзыв хороший, значит, будет трубеть. Делают из елохи (ольхи), ёлки, можжухи. Пробовал я делать сам: тростям, курком прожигал. Получилося, но мороки много. Потом разбил его. И мастера-то ошибаются, когда делают. Или лишку выберешь из середины, или не доберёшь. Сделаешь половинку и сравнишь (с шаблоном). Стамесками или хорошим острым ножом выбирают, потом складывают 2 половины и прожигают дульце. А если чуть переберёшь или подстрогаешь в том месте, где распилил, он уже трубеть не будет, уже не то всё равно. Можно выбрасывать».
Дмитрий Павлович Бачигин (1933 г. р., ур. д. Лепилово, Некрасовского р-на Ярославской области), житель д. Ковалёво Нерехтского р-на Костромской обл., подробно осветил вопросы технологии изготовления рожков и репертуара рожечников:
«Вот Потёмкин (рожечник и рожечный мастер из д. Лепилово, славившийся своими басовыми рожками), он распиливал рожок вдоль, а я прожигал целиковые. Жигалом выжжешь всю середину. На басу ножом выберешь от раструба немного, а потом прожигаешь. А он стамеской выбирал, распилит и выбирает, потом складывал. Колпаков тоже так делал. Чем тоньше сделаешь, тем лучше отдавать будет. А если толстая стенка будет, он (рожок) немой будет. Я видел рожки меньшего размера, но они уже напару не играют. Лучше делать рожки из клёна, можжухи и яблони. У владимирцев были кленовые рожки, раньше говорили, что пальмовые ещё лучше были и ценились дороже. Я вот отдавал кленовый рожок обточить в мастерскую, а они мне неправильно сделали, и он не трубит. В праздник сходилися, трубили. Вот бывало, в Лепилове мы с братьями Кульчиковыми трубили. Бабы подпевали, у их мать любила тоже петь. Вот в нашей деревне Лепилово много было пастухов, и они по соседству пасли. Сначала я был подпаском, учился. Пас во многих деревнях. Потом в Ковалёво переехал и стал пасти здесь»; «Раньше на рожках и “Месяц” играли, и “Что ты Маша приуныла, не слыхать твоих речей”, “Уродиласа я, как в поле былинка”, “Куда ж ты сын ты мой девался”, это тюремная. Утром играли “На зоре, на зорюшке”, “По Дону гуляет”, “Машу”, “Клюшника” трубели на зоре, какую струбишь. А с женщинами (под пение) играл старинные песни “Уж ты сад” и другие. То они затянут, а я пристану. То я начну, а они пристают. И с гармонью, и с баяном играл, “Светит месяц” на рожке. А на басу, наверное, не получится».
О своей долгой практике пастуха и музыканта поведал Иван Николаевич Невредимов (1926 г. р.) из города Нерехты: «Я сорок лет скотину пас. Даже и выступать пришлось. А с восьмидесятых годов моды такой уж не было. Да и зубов не стало… У них (у владимирцев), в общем, тихая игра. А у нас порезче, и мы свою в общем, их на свою игру перевели. У меня даже пластинки есть от Бориса Фёдоровича Смирнова покойного тожо Он мне книгу прислал, я её в музей отдал, вот ребята взяли [из “Нерехтских рожечников”], и от этого всё пошло, понимаешь, всё дело. А так всё вроде померло. А отчего кончилось трубаческое это дело (пастьба)? Ведь мы раньше в деревне пасли вместе с колхозной фермой. Я трублю (мы втроём пасли, трубели в тройку: два рожка, один бас). Как дадим, понимаешь ли! А теперь уже всё отдельно: ферму отдельно, это — отдельно. И в деревне нет уже больше табунов. Я на ферму ушёл и, конечно, бросил — зачем на ферме мне трубеть? В лес первое время брал рожок… трубел коровам.
[Об ансамблевой игре.] Вот смотрите. Вот два рожка. Оне один к другому не подойдут. Нет. А эти как один будут. Эти семи вершковые, а те шести с половиной вершков, а то восьмивершковые делают. А это полубас. Он не подойдёт к рожкам. У каждого мастера свой шаблон. Поэтому договаривались, сходимся когда. Если я собираю бригаду, и мы будем вместе играть, инструмент тоже чтоб был вместе [одного строя] — бас и два рожка, если втроём. Так же вот и в Ленинград мы ездили, дипломы вот получили.
[Пасли] по трое. Сёмин со мной пас, в общем Сакин, тоже вот помер (дядька Сергея Красильникова, у ево и дед трубел, Григорий Феофаныч). Он деда-то не помнит, я только помню. Мы с ивановскими по соседству пасли. Вот они на лошадях останавливаются и слушают. Ивановцы слушали нашу музыку костромскую. У них, в общем, натруб не тот. Вот в чём дело. У нас резче был. И у нас вот что получилось. Мы двое попали во владимирские рожечники: Сёмин, вот и я лично, Невредимов Иван Николаич. И там всё сменили на нашо. Ну, Бачигин тоже был, Кульчиков ездили. Садовников Валентин из Авдотьино (тоже помер). Трудно струбливались тогда. Им не ндравилось нашо, а нам, понимаешь, ихнее. Когда в Москву приехали, в клубе имени Есенина грамзапись делали. Там композиторы были. Борис Фёдорович [Смирнов] там тоже был. И две пластинки прислал: ихную музыку и нашу музыку прислал пластинку. Им самим после понравился наш наигрыш. У нас порезше.
[О рожечном хоре Пахаревых начала XX века.] Он уныло в общем… а прекрасно, всё равно прекрасно! Жалобно, протяжённо немножко как-то играли. Но всё равно у них песни подобраны просто замечательные, просто замечательные. У меня эта пластинка есть, конечно.
[Удовольствие от игры получали?] Ну, как же не получать-то, понимаешь ли? Другой вот уснул под коровой, а ты начинаешь играть эту песню, ну мы конечно песни разные играли старинные. И “В воскресенье мать старушка” можно, и “Уж ты сад, ты мой сад”. Первую “Машу” [“Что ты, Маша, приуныла”] всегда, в общем, трубели… Ну, полнó у нас было песен старинных. Ну, конечно, это… по мелочи играли, по-шутошному — всю, в общем, кадриль играли. И обязательно три колена играли, больше никак духу не хватает. Меньше — пожалуйста (смеётся). Даже кое-где выступали: в Ленинграде, в Москве в 74-м году. Мы двое ездили. Выступали с владимирцами. У нас много рожешников с Нерехты было, ну, все померли. Что ты сделаешь-то? А у нас зубы вывалились, понимаешь. Поэтому не совсем хорошо получалось уже».
В тонкости и секреты изготовления рожков посвятил собирателей Игорь Николаевич Невредимов (1929 г. р.): «Я любой рожок сделаю. Из яблони, из можжухи буду делать. Рожки могу и из берёзы делать. Елоховый рожок ещё лучше. Вот ольха, мы называем — елоха, красное дерево. Самой лёхкой рожок. [Сушить] — а лишь бы только не рвало ево. Ты ево срежёшь, мерку снимёшь, и чтобы он сох неделю. Высох, прожигаю. Делаю и из одново куска, а другой разрезаю и стамеской выбираю. А цельной называется точёной. Клееный лучше. Я разрезаю, выбираю стамеской. Потом две половины не склеиваю ничего, а берёсты варю… Она варёная, она сама приклеется. Её сварят, спеленают, и она сама держит… Годна только весенняя береста. Только сейчас надо её брать. Она сейчас в соку, ножом её прорежёшь, она сама отходит… Мундштук делаем так: здесь нарезается узко и надеваем. Он должен надеваться, не приклеиваться. Дырки, цевка у баса — деревянная трубка. А у рожка нет её. Он цельной. Вот видишь, он неразрезанной, целиковой. И не так сделанной. Это разе рожок?! Ну, ты видал у меня? Вот тот — рожок. А дырки прожигаю жигалом специальным. (Показывает мерку — крайнюю фалангу указательного пальца.) [Мундштук] — надеваешь (из ёлки, из того же дерева) кольцо и ево обстрагиваю сковородником, ножом, и делаю. А дырка должна быть такая же, как другие. На басу она прожигается вся дырка, на рожке только пяти миллиметров жигалом. (Меряет рукой рожок 1–7 мер). Вот он и не подходит ни к рожку, ни к басу. Шесть вершков должен быть рожок. Видишь, здесь должна быть дырка. А эта длина, вот гляди: 1, 2, 3, 4, 5 вершков — дырка здесь… Если целиковой, так я жигалом прожгу, потом толстоё жигало бёру и вот до этой дырки (до половины) толстым беру. А здесь я тонким бёру. Накаливаю ево докрасна и всё — здесь прожигаю. Тут оно гладкоё будёт. Будёшь трубеть, и будёт гладко. Тут не надо ничёво. Вот это место не так сделано — оно должно быть пошире немножко. Он и звончей будёт и будёт трубеть. А раструб должен шире быть. Вот такой, пошире».
Интересные наблюдения Василия Алексеевича Колпакова над особенностями ярославской исполнительской традиции были зафиксированы в 1975 году К.М. Бромлей: «[Владимирские и ярославские играют] не одинаково, владимирцы совсем разно играют. Почему? Потому, что они все на низа ходят (понижая голос). Они играют песню на низа, а мы на верха. [И на басу] можно по-всячески сыграть, и на низа можно сыграть, и на верха. А они все на низу больше, на низа играют, владимирцы.
[Дудошный натруб — значит тонкий?] Так, так, так, так, тяжёлый. Он тяжельше, по-нашему играть тяжельше, чем как у их. Вот он и называется дудошный.
[Подтукивание] — это вот когда трубить партией, ну, скажем, человека 3–4 трубит, 5, бас он уже ничего не играет, только (пальцами не перебирает, да), только всё ту-ту-ту-ту-ту-ту [в голосе — нисходящая октава стаккато]. Это не пальцам, а просто губам делаешь так…
Вот он нас обучил, старший брат Александр, вот он с фронта не пришёл, без вести пропал. [Игра, на владимирцев] совсем не похожая, да, потому что он как пел свои песни, так он по песням и учился».
В настоящее время играющих пастухов в ярославско-костромском пограничье уже не осталось (в мае 2014 года ушёл из жизни последний — Иолий Фёдорович Кульчиков). Рожок сейчас выполняет исключительно досуговую, развлекательную функцию, и услышать его можно только в местных любительских фольклорных коллективах и учебных заведениях. Несмотря на то что звукоизвлечение на рожках достаточно сложное, их яркий насыщенный тембр, обширный песенный репертуар, импровизационная основа игры постоянно привлекают внимание слушателей и специалистов.
Во Дворце культуры города Нерехты Костромской области с 1984 года существует самодеятельный ансамбль рожечников под руководством Геннадия Алексеевича Киселева. Большинство участников не имеет музыкального образования и какого-либо отношения к пастушьему делу. Целью этого ансамбля является популяризация местного фольклора. Его участники в 1980–1990-е годы ездили в экспедиции по Нерехтскому и соседним районам, записывали народные песни и наигрыши, подружились с местными рожечниками, постоянно консультируясь у них, но главное, претворяли всё зафиксированное в концертной практике. Ансамбль пользовался заслуженной любовью и большой популярностью не только в Костромской области, но и за ее пределами и даже за рубежом. Так, в 1990–1992 годах он несколько раз гастролировал в Германии. Как и их деды, участники этого ансамбля являются мульти-инструменталистами, так как владеют многими инструментами, в том числе и современными (электрогитарами, синтезаторами и проч.). Они играют в духовом, эстрадном, народном оркестрах, поют в народных и фольклорных коллективах, обучают детей и подростков игре на традиционных инструментах подрабатывают на похоронах и свадьбах.
[1] В некоторых районах Владимирской губернии пастушество было основным отходническим промыслом. Поэтому там искусство пастьбы и игры на рожках передавалось из поколения в поколение. Рожечники-владимирцы нанимались на сезон пастьбы на обширной территории верхнего и среднего Поволжья, в том числе и в соседних с Костромской областях — Ивановской, Московской, Нижегородской и Ярославской.
