Наследие сказителя Федора Андреевича Конашкова из деревни Семеново Пудожского района Карелии

Этнос: РусскиеКонфессия: ПравославиеЯзык: Русский, наречие – севернорусское

Федор Андреевич Конашков (1860–1941) — представитель обонежской эпической традиции. Обонежье, частью которого является Пудога, издавна славилось как «былинный край», «Исландия русского эпоса», где сказительское искусство сохранялось вплоть до 40-х годов XX в. В 1960-х годах здесь была зафиксирована уже угасающая эпическая традиция. Последние записи напевов былин были сделаны в 1980-х годах экспедициями Института русской литературы (Пушкинского Дома).

Ф.А. Конашков — представитель семейной династии сказителей. «Ста́рины в нашем дому лет триста — после Ивана царя Грозного. Дедко пел, дядя Василий Степанович /…/. Из роду в род в нашем роду», [1] — рассказывал Федор Андреевич. Рано осиротев, Конашков воспитывался в доме дяди, брата отца. Былины, сказки, духовные стихи он слышал с самого раннего детства. Его дед, судя по всему, был известным сказителем, его репертуар перенял дядя. «К нам ходили на беседу, — вспоминал Конашков. — Про былины далеко молва шла. Осенью ловцёв тридцать к нам ходили на беседы»[2].

Позже молодой Конашков сам начал исполнять ста́рины: «Былины я пел, как бревна рубил купцам. В лесных фатерках[3] спевал былины. Наберется много возчиков, по триста лошадей ходило на вывозку в каждый день, — тут и слушали. На ловище, когда рыбу ловил, пел былины. Тут люд разный в фатеру наберется. С пароходов найдет слушать народ. /…/ Тут и узнали меня, певца»[4]. «За Конашкова соглашались работать, лишь бы он пел былины, — вспоминал его рассказы Ю.М. Соколов. — “Я любитель петь. Сидишь, как в гармонь играешь”»[5].

После встречи в 1928 году с экспедицией братьев Б.М. и Ю.М. Соколовых, его стали приглашать для исполнения былин в Москву и Ленинград, а в 1939 году именно за свою деятельность в качестве сказителя, он был награжден орденом «Знак почета» и стал получать персональную пенсию. Когда в 1937 году после кратковременного ареста на фоне всеобщей истерии «охоты на ведьм» пенсия у него была отобрана местными властями, он всеми силами старался восстановить справедливость, т. к. назначение ему пенсии расценивалось односельчанами как государственное признание его высокого общественного статуса сказителя. По-видимому, эта борьба за свое доброе имя подкосила не по годам бодрого и неунывающего сказителя: в 1940 году он стал стремительно угасать, и в 1941 году его не стало.

Основным жанром в творчестве Конашкова являлись былины. Кроме того, он был известен как свадебный дружка (по местной терминологии «вéршник»). Знал он и духовные стихи «Книга голубиная», «Вознесение», «Жена милосердная», «Страшный суд» («Архангел Михаил»), баллады «Уж вы кудри мои, кудри» (Вдова не узнает мужа-воина), «Как у вдовушки и да у Пашеньки» (Братья-разбойники и сестра). Конашков постоянно в разговоре, и в «прúсказнях» свадебного вершника, цитировал былины, что делало общение с ним незабываемым. Цитаты из былин можно найти даже в письмах к братьям Б.М. и Ю.М. Соколовым, которые под диктовку сказителя писали грамотные члены семьи. В последние годы жизни он активно сочинял былины и сказки-новины, используя в них свой богатый запас былинных «словесных формул». В 1939 году от него были записаны также сказки, загадки, былички, необрядовая лирика, исторические песни. Тогда же он напел несколько свадебных песен и рассказал о свадебном обряде с приговорами дружки.

Исполнение Конашковым былин поражало слушателей контрастом внешней невозмутимости и выразительности самого пения. Человек богатырского роста, с могучим низким голосом, он обычно «усаживался на стул, медленно перебирая вспухшими от простуды пальцами край деревенского пошива пиджака, пел без передышки, не останавливаясь даже для того, чтобы набрать в себя воздух»[6]. Вместе с тем, его исполнение отличалось особо тонкой выразительностью музыкальной декламации, позволявшей передавать разнообразные оттенки речи и характеров персонажей, драматизм или, наоборот, комизм ситуации. Характеризуя пение сказителя, В.В. Коргузалов в антологии «Былины» писал: «Ф.А. Конашков обладал редким даром конкретной тембровой и «штриховой» иллюстрации сюжетных коллизий. (…) Помимо голосовых средств, артистизм Ф.А. Конашкова ни в чем внешне не проявлялся»[7]. Мелодическую линию в былинах Конашков расцвечивал мелкими призвуками, украшениями, микрораспевами, придававшими напеву особую выразительность. В его исполнении часто присутствовало высотное варьирование второй и третьей ступеней лада, передающее тонкие оттенки речевой интонации. Сохранившиеся звукозаписи дают представление о сдержанном и неярком по тембру, но проникновенном голосе мастера, который умел держать аудиторию в напряжении на протяжении нескольких часов (сказитель не любил, чтобы его прерывали во время исполнения).

Конашков обладал огромным эпическим репертуаром, в который входило большинство известных в Обонежье сюжетов. Его излюбленный «рапсодический», по определению В.В. Коргузалова, напев является близким вариантом основного напева Рябининых — известного сказительского рода Заонежья.

Ф.А. Конашков считал свой былинный репертуар своеобразной «интеллектуальной собственностью», был убежден в его высокой духовной ценности: «Пою, так муха бы не летала, чтобы не розговаривали»[8]. Ведь исполнение ста́рин (былин) придавало сказителю высокий общественный статус в крестьянской общине. Недаром, по свидетельству собирателей, Конашков так ревниво относился к творчеству своего давнего знакомого, тоже известного «ста́ринщика» Г.А. Якушова из деревни Мелентьевской[9]. Интересна также особая установка сказителя на слушателя, которой он строго придерживался, исполняя одни былины для мужчин, другие — для женщин, третьи — для женатых, четвертые — для холостых. Былину «про туров-золоторо́гов» (сюжет «Василий Игнатьевич и Батыга») он предназначал детям. Убеждение Фёдора Андреевича в своей значимости для общества особенно укрепилось, когда его стали приглашать для исполнения былин в Москву и Ленинград.

[1] Летописи: Онежские былины / Подбор былин и научн. ред. текстов Ю.М. Соколова. Подгот. текстов к печати, примеч. и словарь В. Чичерова. Под общ. ред. В. Бонч-Бруевича. М., 1948. С. 343 — 344.
[2] Летописи: Онежские былины. С. 344.
[3] «Лесная «фатерка» — низенькая, темная без окон избушка, где вокруг очага проводят большую часть зимних суток крестьяне-древорубы, служит той исключительно благодатной обстановкой, где сказитель были ны или даровитый сказочник являлся до сих пор незаменимым дорогим членом артели». Соколов Б. В стране былин // Неизданные материалы экспедиции Б.М. и Ю.М. Соколовых: 1926 — 1928: по следам Рыбникова и Гильфердинга: в 2 т. М.: Наука, 2011. Т. 2: Народная драма. Свадебная поэзия. Необрядовая лирика. Частушки. Сказки и несказочная проза. Творчество крестьян. Приложение I. С. 505.
[4] Сказитель Ф.А. Конашков. С. 11.
[5] Летописи: Онежские былины. С. 344.
[6] Сказитель Ф.А. Конашков / Подгот. текстов, вводная ст. и коммент. А.М. Линевского. Под ред. А.М. Астаховой. Петрозаводск, 1948. — С. 21.
[7] Былины: Русский музыкальный эпос / Сост. Б.М. Добровольский, В.В. Коргузалов. М., 1981. — С. 523, стлб. 1.
[8] Там же, Ф. 1456. Оп. 1. Ед. хр. 33. Тетр. 1., Л. 74 об.
[9] Соколов Б. Два сказителя. С. 311.

Описания объектов нематериального культурного наследия предоставлены Центром русского фольклора и опубликованы автоматически. Администрация портала «Культура.РФ» не несет ответственности за содержимое публикации.