Оставьте меня одного,
оставьте,
люблю это чудо в асфальте,
да не до него! Я так и не побыл собой,
я выполню через секунду
людскую свою синекуру.
Душа побывает босой.Оставьте меня одного;
без нянек,
изгнанник я, сорванный с гаек,
но горше всего, что так доживешь до седин
под пристальным сплетневым оком
то «вражьих», то «дружеских» блоков…
Как раньше сказали бы — с Богом
оставьте один на один.Свидетели дня моего,
вы были при спальне, при родах,
на похоронах хороводом.
Оставьте меня одного.Оставьте в чащобе меня.
Они не про вас, эти слезы,
душа наревется одна —
до дна! —где кафельная береза,
положенная у пня,
омыта сияньем белесым.
Гляди ж — отыскалась родня! Я выйду, ослепший как узник,
и выдам под хохот и вой:
«Душа — совмещенный санузел,
где прах и озноб душевой.…Поэты и соловьи
поэтому и священны,
как органы очищенья,
а стало быть, и любви! А в сердце такие пространства,
алмазная ипостась,
омылась душа, опросталась,
чего нахваталась от вас».