Престрашная пьяница где-то была,
И полнымъ стаканомъ хмельное пила,
Дворянскова ль роду она. Иль мещанка,
Или и крестьянка,
Оставлю объ етомъ пустыя слова,
Довольно что пьяница ета, вдова:
Родня и друзья ето видя, что тянетъ
Хмельное вдовица, въ году всякой день,
И делаетъ только одну дребедень,
Не могутъ дождаться когда перестанетъ,
Она едакъ пить,
И стали журить.
Покиньте журьбу вы, она ихъ иросила,
И имъ оправданье свое приносила:
Покойникъ въ стакане на дне, и мой светъ,
Умершаго мужа тамъ вижу портретъ.
По етой причине,
Возможно ли ныне,
Когда я нещастна осталась одна,
Любезнымъ сосудомъ мне пить не до дна;
Не будутъ любимы вдовицей такъ черти,
Какъ мужъ и по смерти,
Вписали тутъ чорта где прежде былъ мужъ:
Она изъ стакана все пьетъ меру тужъ.
Уемщики такъ же вдовицу журили,
И ей говорили:
Ты тянешъ какъ прежде; скажи для чево?
Для мужа? такъ нетъ ужъ портрета ево.
Ответъ былъ: себя я въ етомъ оправлю,
Я чорту ни капли на дне не оставлю.