Былъ котъ и взятки бралъ:
Съ мышей онъ кожи дралъ,
Мышей гораздо мучилъ,
И столько имъ наскучилъ,
Чиня вссгда содомъ,
Что жительство мышей, а именно тотъ домъ,
Казался жителямъ симъ каторгою лютой;
Свирѣпой тотъ
Мучитель, котъ,
Десятка по два ихъ щелкалъ одной минутой.
Ненасытимой котъ и день и ночь алкалъ,
И цѣлу армію мышей перещелкалъ.
Вся помочь ихъ отъ ногъ; однако худы танцы,
Въ которыхъ можно захрамать:
А можетъ быть еще и ноги изломать;
Зарылись на конецъ они въ подполье въ танцы;
Чтобъ котъ не могъ ихъ болѣе замать:
И ни одна оттолѣ не выходитъ;
Ни мышачья хвоста котъ больше не находитъ,
И тщетно разѣваетъ ротъ:
Постится котъ:
Прошли котовы хватки;
Простите взятки!
Подьячій! знаешъ ты,
Какъ мучатся коты,
Которы ни чево содрать не могутъ болѣ,
И сколько тяжело въ такой страдати додѣ.
Сыскалъ мой котъ себѣ подьяческой крючокъ:
Умыслилъ дать мышамъ онъ новенькой щелчокъ.
И задними онъ гвоздь ногами охватилъ,
А голову спустилъ,
Какъ будто онъ за то, что грѣненъ,
Повѣшенъ,
Являя, что мышамъ уже свободной путь:
И льстится мой мышей подъячій обмануть.
Не слышно болѣе разбойникова шуму;
Такъ мыши здѣлали въ подкопѣ думу,
Не отступилъ ли прочь герой:
И изъ коллегіи всѣ выступили въ строй:
И чтя кота не за бездѣлку,
Выглядываютъ только въ щелку
Увидѣли, что котъ ихъ живъ,
И лживъ;
Ушли назадъ крича: по прежнему котъ бѣшенъ,
По прежнему съ насъ котъ стремится кожи драть,
И взятки брать,
Хотя ужъ и повѣшенъ.