Друзья, вы совершенно правы,
Сойтися трудно вам со мной,
Я чту отеческие нравы,
Я патриот, друзья, квасной!

На Русь взирая русским оком,
А не насквозь ей чуждых присм,
Храню в сознании глубоком
Я свой квасной патриотисм.

Вы высшим преданы заботам,
Меня, который не за вас,
Квасным зовете патриотом,
Пусть будет так и в добрый час!

Хоть вам со мной стезя иная,
Но лишь одно замечу я:
Меня отсталым называя,
Вы ошибаетесь, друзья!

Нет, я не враг всего, что ново,
Я также с веком шел вперед.
Блюсти законов Годунова
Квасной не хочет патриот.

Конца семейного разрыва,
Слиянья всех в один народ,
Всего, что в жизни русской живо,
Квасной хотел бы патриот.

Уж так и быть, признаюсь в этом,
Я патриот, друзья, квасной:
Моя душа летит приветом
Навстречу вьюге снеговой.

Люблю я тройку удалую
И свист саней на всем бегу,
Гремушки, кованую сбрую
И золоченую дугу.

Люблю тот край, где зимы долги,
Но где весна так молода,
Где вниз по матушке по Волге
Идут бурлацкие суда.

Люблю пустынные дубравы,
Колоколов призывный гул
И нашей песни величавой
Тоску, свободу и разгул.

Она, как Волга, отражает
Родные степи и леса,
Стесненья мелкого не знает,
Длинна, как девичья коса.

Как синий вал, звучит глубоко,
Как белый лебедь, хороша,
И с ней уносится далеко
Моя славянская душа.

Люблю Москву, наш город царский,
Люблю наш Киев, стольный град,
Кафтан. . . . . . боярский
. . . . . . . . .

Я, признаюсь, беды не вижу
Ни от усов, ни от бород.
Одно лишь зло я ненавижу, —
Квасной, квасной я патриот!

Идя вперед родной дорогой,
Вперед идти желаю всем,
Служу царю. . . . .
. . . . . . . . .

Иным вы преданы заботам.
Того, кто к родине влеком,
Квасным зовете патриотом,
Движенья всякого врагом.

Нет, он не враг всего, что ново,
Он вместе с веком шел вперед,
Блюсти законов Годунова
Квасной не хочет патриот.

Нет, он успеха не поносит
И, честью русской дорожа,
O возвращении не просит
Ни языков, ни правежа.

Исполнен к подлости враждою,
Не хочет царских он шутов,
Ни, нам завещанных ордою,
Застенков, пыток и кнутов.

В заблудшем видя человека,
Не хочет он теперь опять
Казнить тюрьмой Максима Грека,
Костры скуфьями раздувать.

Но к братьям он горит любовью,
Он полн к насилию вражды,
Грустит о том, что русской кровью
Жиреют немцы и жиды.

Да, он грустит во дни невзгоды,
Родному голосу внемля,
Что на два разные народа
Распалась русская земля.

Конца семейного разрыва,
Слиянья всех в один народ,
Всего, что в жизни русской живо,
Квасной хотел бы патриот.