Какой-то птицелов
Весною наловил по рощам Соловьев.
Певцы рассажены по клеткам и запели,
Хоть лучше б по лесам гулять они хотели:
Когда сидишь в тюрьме, до песен ли уж тут?
‎Но делать нечего: поют,
‎Кто с горя, кто от скуки.
‎Из них один бедняжка Соловей
‎Терпел всех боле муки:
‎Он разлучен с подружкой был своей.
‎Ему тошнее всех в неволе.
Сквозь слез из клетки он посматривает в поле;
‎Тоскует день и ночь;
Однако ж думает: «Злу грустью не помочь:
‎Безумный плачет лишь от бедства,
‎А умный ищет средства,
‎Как делом горю пособить;
И, кажется, беду могу я с шеи сбыть:
‎Ведь нас не с тем поймали, чтобы скушать,
Хозяин, вижу я, охотник песни слушать.
Так если голосом ему я угожу,
Быть может, тем себе награду заслужу,
‎И он мою неволю окончает».
‎Так рассуждал — и начал мой певец:
И песнью он зарю вечерню величает,
И песнями восход он солнечный встречает.
‎Но что же вышло наконец?
Он только отягчил свою тем злую долю.
‎Кто худо пел, для тех давно
Хозяин отворил и клетки и окно
‎И распустил их всех на волю;
‎А мой бедняжка Соловей,
‎Чем пел приятней и нежней,
‎Тем стерегли его плотней.