. . . . . . .В посланиях моих
Нескромности твоей доносчик — каждый стих.
Всегда я заведен болтливостью твоею,
Все выскажешь тотчас, что на сердце имею.
Хочу ли намекнуть об авторе смешном,
Вздыхалов, как живой, на острии твоем.
Невеждой нужно ль мне докончить стих начатый?
Любой славянофил в мой стих идет заплатой.
И кто мне право дал, вооружась тобой,
Парнасской братьи быть убийцей-судией?
Мне-ль, славе чуждому, других в стихах бесславить?
Мне-ль, быв зачинщиком неправедной войны,
Бессовестно казнить виновных без вины?
Или могу в вину по чести я поставить
Иному комику, что за дурной успех
Он попытался нас трагедией забавить,
Как увенчал ее единодушный смех?
Прямой талант деспот, и властен он на сцене
Дать Талии колпак, игрушку Мельпомене.
Иль, вопреки уму, падет мой приговор
На од торжественных торжественный набор,
Сих обреченных жертв гостеприимной Леты,
Которым душат нас бездушные поэты?
Давно, не мне чета, от них зевает Двор.
Но как не оскорбляй, рифмач, рассудок здравый,
В глазах увенчанной премудрости и славы,
Под милостивый он подходит манифест.
Виновник и вина равно забыты оба;
Без нас их колыбель стоит в преддверии гроба;
Пускай живут они пока их моль не съест!