Прибой курчавился у скал, —
Протяжен, пенен, пышен, звонок…
Мне Вашу дачу указал —
Ребёнок.

Невольно замедляя шаг
— Идти смелей как бы не вправе —
Я шла, прислушиваясь, как
Скрежещет гравий.

Скрип проезжающей арбы
Без паруса. — Сквозь плющ зелёный
Блеснули белые столбы
Балкона.

Была такая тишина,
Как только в полдень и в июле.
Я помню: Вы лежали на
Плетёном стуле.

Ах, не оценят — мир так груб! —
Пленительную Вашу позу.
Я помню: Вы у самых губ
Держали розу.

Не подымая головы,
И тем подчёркивая скуку —
О, этот жест, которым Вы
Мне дали руку.

Великолепные глаза
Кто скажет — отчего — прищуря,
Вы знали — кто сейчас гроза
В моей лазури.

От солнца или от жары —
Весь сад казался мне янтарен,
Татарин продавал чадры,
Ушёл татарин…

Ваш рот, надменен и влекущ,
Был сжат — и было всё понятно.
И солнце сквозь тяжёлый плющ
Бросало пятна.

Всё помню: на краю шэз-лонг
Соломенную Вашу шляпу,
Пронзительно звенящий гонг,
И запах

Тяжёлых, переспелых роз
И складки в парусинных шторах,
Беседу наших папирос
И шорох,

С которым Вы, властитель дум,
На розу стряхивали пепел.
— Безукоризненный костюм
Был светел.