Никто не зрел, как ночью бросил в волны
‎Эдвина злой Варвик;
И слышали одни брега безмолвны
‎Младенца жалкий крик.

От подданных погибшего губитель
‎Владыкой признан был —
И в Ирлингфор уже, как повелитель,
‎Торжественно вступил.

Стоял среди цветущия равнины
‎Старинный Ирлингфор,
И пышные с высот его картины
‎Повсюду видел взор.

Авон, шумя под древними стенами,
‎Их пеной орошал,
И низкий брег с лесистыми холмами
‎В струях его дрожал.

Там пламенел брегов на тихом склоне
‎Закат сквозь редкий лес;
И трепетал во дремлющем Авоне
С звездами свод небес.

Вдали, вблизи рассыпанные села
‎Дымились по утрам;
От резвых стад равнина вся шумела,
‎И вторил лес рогам.

Спешил, с пути прохожий совратяся,
‎На Ирлингфор взглянуть,
И, красотой картин его пленяся,
‎Он забывал свой путь.

Один Варвик был чужд красам природы:
‎Вотще в его глазах
Цветут леса, вияся блещут воды,
‎И радость на лугах.

И устремить, трепещущий, не смеет
‎Он взора на Авон:
Оттоль зефир во слух убийцы веет
‎Эдвинов жалкий стон.

И в тишине безмолвной полуночи
‎Все тот же слышен крик,
И чудятся блистающие очи
И бледный, страшный лик.

Вотще Варвик с родных брегов уходит —
‎Приюта в мире нет:
Страшилищем ужасным совесть бродит
‎Везде за ним вослед.

И он пришел опять в свою обитель:
‎А сладостный покой,
И бедности веселый посетитель,
‎В дому его чужой.

Часы стоят, окованы тоскою;
‎А месяцы бегут…
Бегут — и день убийства за собою
‎Невидимо несут.

Он наступил; со страхом провожает
‎Варвик ночную тень:
Дрожи! (ему глас совести вещает) —
‎Эдвинов смертный день!

Ужасный день: от молний небо блещет;
‎Отвсюду вихрей стон;
Дождь ливмя льет; волнами с воем плещет
‎Разлившийся Авон.

Вотще Варвик, среди веселий шума,
‎Цедит в бокал вино:
С ним за столом садится рядом Дума:
‎Питье отравлено.

Тоскующий и грозный призрак бродит
‎В толпе его гостей;
Везде пред ним: с лица его не сводит
‎Пронзительных очей.

И день угас, Варвик спешит на ложе…
‎Но и в тиши ночной,
И на одре уединенном то же;
‎Там сон, а не покой.

И мнит он зреть пришельца из могилы,
‎Тень брата пред собой;
В чертах болезнь, лик бледный, взор унылый
‎И голос гробовой.

Таков он был, когда встречал кончину;
‎И тот же слышен глас,
Каким молил он быть отцом Эдвину
Варвика в смертный час:

«Варвик, Варвик, свершил ли данно слово?
‎Исполнен ли обет?
Варвик, Варвик, возмездие готово;
‎Готов ли твой ответ?»

Воспрянул он — глас смолкнул — разъяренно
‎Один во мгле ночной
Ревел Авон — но для души смятенной
‎Был сладок бури вой.

Но вдруг — и въявь, средь шума и волненья,
‎Раздался смутный крик:
«Спеши, Варвик, спастись от потопленья;
‎Беги, беги, Варвик».

И к берегу он мчится — под стеною
‎Уже Авон кипит;
Глухая ночь; одето небо мглою;
‎И месяц в тучах скрыт.

И молит он с подъятыми руками:
‎«Спаси, спаси, Творец!»
И вдруг — мелькнул челнок между волнами;
‎И в челноке пловец.

Варвик зовет, Варвик манит рукою —
‎Не внемля шума волн,
Пловец сидит спокойно над кормою
‎И правит к брегу челн.

И с трепетом Варвик в челнок садится —
‎Стрелой помчался он…
Молчит пловец… молчит Варвик… вот, мнится,
‎Им слышен тяжкий стон.

На спутника уставил кормщик очи:
‎«Не слышался ли крик?» —
«Нет, просвистал в твой парус ветер ночи, —
‎Смутясь, сказал Варвик.

Правь, кормщик, правь, не скоро челн домчится;
‎Гроза со всех сторон».
Умолкнули… плывут… вот снова мнится
‎Им слышен тяжкий стон.

«Младенца крик! он борется с волною;
‎На помощь он зовет». —
«Правь, кормщик, правь, река покрыта мглою,
‎Кто там его найдет?»

«Варвик, Варвик, час смертный зреть ужасно;
‎Ужасно умирать;
Варвик, Варвик, младенцу ли напрасно
‎Тебя на помощь звать?

Во мгле ночной он бьется меж водами;
‎Облит он хладом волн;
Еще его не видим мы очами;
‎Но он… наш видит челн!»

И снова крик слабеющий, дрожащий,
‎И близко челнока…
Вдруг в высоте рог месяца блестящий
‎Прорезал облака;

И с яркими слиялася лучами,
‎Как дым прозрачный, мгла,
Зрят на скале дитя между волнами;
‎И тонет уж скала.

Пловец гребет; челнок летит стрелою;
‎В смятении Варвик;
И озарен младенца лик луною;
‎И страшно бледен лик.

Варвик дрожит — и руку, страха полный,
‎К младенцу протянул —
И, со скалы спрыгнув младенец в волны,
‎К его руке прильнул.

И вмиг… дитя, челнок, пловец незримы;
‎В руках его мертвец:
Эдвинов труп, холодный, недвижимый,
‎Тяжелый, как свинец.

Утихло все — и небеса и волны:
‎Исчез в водах Варвик;
Лишь слышали одни брега безмолвны
‎Убийцы страшный крик.