Вадим Шершеневич
Дуатематизм плюс улыбнуться
Мне только двадцать четыре! 24 всего!
В этом году, наверно, случилось два мая!
Я ничего,
Я ничего
Не понимаю.И вот смеюсь. Я просто глуп.
Но ваша легкая улыбка
Блеснула в волнах влажных губ,
Вчера в 12. Словно рыбка.И были вы совсем не та,
На эту ни капельки не похожи.
Звенеть качелям пьяной дрожи!
Когда сбывается мечта,
Уж не мечта она. А что же? И не надо думать, что когда-нибудь трубы зазвучат,
Возглашая Страшный Суд.
И крича о мученьях,
Злые пантеры к нам прибегут,
Чтоб дикий свой взгляд
Спрятать от страха в девических нежных коленках.
Пересохнут моря, где налетами белые глыбы,
И медузы всплывут
На поверхность последнего дня.
И с глазами вытаращенными удивленные рыбы
Станут судорожно глотать воздух, полный огня.
Мудрецы, проститутки, поэты, собаки
В горы побегут,
А горы войдут
В города.
И все заверещат, ибо узрит всякий,
Как у Бога бела борода.Но ведь это не скоро. В пепелящемся мире
Рвется сердце, как скачет по скалам от пули коза.Мне 24,
Как когда-то писал про меня Соломон.
В этом году, наверно, случилось два мая!
Я ничего,
Я ничего
Не понимаю.И вот смеюсь. Я просто глуп.
Но ваша легкая улыбка
Блеснула в волнах влажных губ,
Вчера в 12. Словно рыбка.И были вы совсем не та,
На эту ни капельки не похожи.
Звенеть качелям пьяной дрожи!
Когда сбывается мечта,
Уж не мечта она. А что же? И не надо думать, что когда-нибудь трубы зазвучат,
Возглашая Страшный Суд.
И крича о мученьях,
Злые пантеры к нам прибегут,
Чтоб дикий свой взгляд
Спрятать от страха в девических нежных коленках.
Пересохнут моря, где налетами белые глыбы,
И медузы всплывут
На поверхность последнего дня.
И с глазами вытаращенными удивленные рыбы
Станут судорожно глотать воздух, полный огня.
Мудрецы, проститутки, поэты, собаки
В горы побегут,
А горы войдут
В города.
И все заверещат, ибо узрит всякий,
Как у Бога бела борода.Но ведь это не скоро. В пепелящемся мире
Рвется сердце, как скачет по скалам от пули коза.Мне 24,
Как когда-то писал про меня Соломон.