О, камены, камены всесильные!
Вы внушите мне песню унылую;
Вы взгляните: в слезах Аматузия,
Горько плачут амуры и грации.
Нет игривой собачки у Лидии,
Нет Амики, прекрасной и ласковой.
И Диана, завидуя Лидии,
Любовалась невольно Амикою.
Ах, она была краше, игривее
Резвых псов звероловницы Делии.
С ее шерстью пуховой и вьющейся
Лучший шелк Индостана и Персии
Не равнялся ни лоском, ни мягкостью.
Не делила Амика любви своей:
Нет! Любила одну она Лидию;
И при ней приближьтесь вы к Лидии
(Ах, и ревность была ей простительна!):
Она вскочет, залает и кинется,
Хоть на Марса и Зевса могучего.
Вот как нежность владела Амикою,
И такой мы собачки лишилися!
Как на рок не роптать и не плакаться?
Семь уж люстров стихами жестокими
Бавий мучит граждан и властителей;
А она и пол-люстра, невинная!
Не была утешением Лидии.
Ты рыдай, ты рыдай, Аматузия,
Горько плачьте амуры и грации!
Уж Амика ушла за Меркурием
За Коцит и за лету печальную,
Невозвратно, в обитель Аидову,
В те сады, где воробушек Лесбии
На руках у Катулла чиликает.