Похоронный обряд деревни Черёмуха Клетнянского района Брянской области
Деревня Черёмуха Клетнянского района Брянской области расположена у границы с Ершичским районом Смоленщины. Похоронный обряд здесь сохраняет живую форму бытования.
Существовали особые приметы, предвещавшие смерть человека: если в доме появляется несметное число мух, тараканов, клопов или мышей или птица постучит в окно, если у дома воет собака или кошка спит в кутнем (красном) углу, то в этом доме скоро будет покойник. Вот как рассказывают об этом местные жительницы: «Птица могеть прилететь и в окошко вот у кýтня, как мы называем, в окошко постучит. Вещует не к хорошему. Кошка на столе будет спать вот там, у кутé, и не прогонишь — тоже примета нехорошая. Собака воеть тоже».
Особые действия совершались, когда в деревне умирали люди, владеющие сакральным знанием — знахари, колдуны, — поскольку их кончина сопровождалась долгими мучениями. Для облегчения их смерти в доме вскрывали потолок, клали на дыру хомут, ставили к ней или опускали через нее деревянное ведро с дегтем: «И тогда умирали, говорять, даже потóльницу открывали и клали хомут туды, эту самую, что на коня надевали, на дырку на эту. Коло ей становили дегтярку — ведро с дягтём. Говорили: «Дай, Господи, смерти».
После наступления смерти кто-либо из родственниц покойного выходил на порог дома или на улицу и начинал голосить: «Покойник умирает, бежат на улицу, кричат-голóсют — вся деревня уже чует, что это покойник».
Начинался обряд с обмывания умершего. Мыть покойника приглашали «чужих» (не родственников) в соответствии с полом умершего: если умирал мужчина — то пожилых мужчин, если женщина — старух: «Звали мыть старух, кто ближей». Считалось, что вода и мыло, которыми пользовались при обмывании, могут нанести живым вред, поэтому воду выливали в место, где никто не ходит, а мыло прятали: «Если покойника помыли, это мыло надо убирать, чтоб оно никому не попало в руки. Какая-то колдунья, она на этом мыле мóгет сделать нехорошее дело человеку. И эту воду тоже надо убирать, чтоб она никому не попала ни под ноги и ни под руки. Чтоб вылить ее в такое место, где ни люди, ни скот ня ходють. В какую-либо ямку около прясла, но чтоб туда не ходили люди. Это болезненная вода». Известны и полезные свойства «покойницкого» мыла: «Яшо мыло крали, чтоб мужик не дрался. Чтоб мужику дать руки помыть»; «Некоторые брали, кто мыть мóгить, на суд брали, чтоб всё обязательно простили этому человеку». Подстилку, на которой мыли умершего, надо было на несколько дней вынести в помещение для скота или птицы: «На какой постели его моют, ту постель несут на три дня в курятник».
После обмывания покойника обряжали и клали в кýтний угол на лавку, головой к иконам. Смертную одежду старики обычно готовили заранее: «Если я собираюсь умирать, я сама себе готовлю одежду, у меня узел готов, хоть сягодня умирай». По словам местных жителей, молодых девушек и холостых парней полагалось хоронить в свадебном наряде: «Девушку хоронють в свадебном наряде. Ну и парня тоже, во что он должен быть женихом на свадьбе — вот так же он должен уходить из жизни, таким, как на свадьбу».
Когда привозили гроб, в него перекладывали покойника. Гробы в деревне делали местные мужчины, но при этом они не должны были быть «своими» (родственниками умершего): «Гробы в деревне делали сами, мужчины свои. Только говорят так, что сынам родителя нельзя ни закапывать, ни гроб делать. А делают так, кто согласится, и уже сами мужчины знают, приходят». В гроб стелили сено, солому или стружки, оставшиеся после изготовления гроба, и накрывали их простынею. Под голову умершему клали подушечку, набитую сухой листвой с березовых веников или духовской травой, освященной в церкви на Троицу. В гроб обязательно помещали предметы и вещи, которыми умерший пользовался при жизни — очки, табак, платок, рубашку (на смену, в запас), зубные протезы и проч. Для того чтобы покойник «не портился», под гроб клали металлические предметы или емкость с марганцевым раствором, а в гроб — освященные яйца, соль, крапиву или мяту: «И пилу лóжат, и топор лóжат под его, на пол туда, марганцу разводят, и крапиву облажуть, яички лóжат сюда за уши, мяты, мяшочек соли сюда лóжут».
В д. Черёмуха, как и во многих местах, было принято ночью сидеть/ночевать над покойником — ходить на хавтуры: «Спрувляемся — приходит корова с поля, доем, это уже последняя скотина, и идём тогда на ночь». В сидениях участвовали преимущественно пожилые женщины, многие из которых знали церковные молитвы. На сидения приходили без приглашения, договариваясь между собой, — «пойдём ночевать», «идём на хавтуры — сидеть над покойником». Рядом с умершим проводили всю ночь до утра — «пока петухи пропоют», читали молитвы, пели поминальные духовные стихи (стишки). В 12 часов ночи покойнику закрывали лицо, а хозяева накрывали стол и устраивали для присутствующих вечéрю — поминальную трапезу: «Ужин приходит в 12 часов, тады обед, вечéрю делали. В 12 уж закрывают покойника, покрывалом закрывают лицо, и уже так до утра».
В 6 утра покойнику открывали лицо и умывали святой водой, женщины в ожидании родственников выходили на улицу и голосили: «Открывают, умывают, выходят на улицу, голóсят, кричать, где там приезжают, гукáют».
Хоронили умершего на следующий день после смерти, реже — на третий день, когда ждали приезда родственников. Полагалось хоронить после 12 часов дня. У дома покойника провожали — на табуретку клали поминальную еду, чтобы каждый мог проститься с умершим и помянуть его: «Когда выносять во двор, выносим табуреточку, выносят ти блинов, ти чаво-нибудь, и сейчас водку выносять, и, пожалуйста, провожаем». Похоронная процессия выстраивалась в определенном порядке: впереди несли намогильный крест, потом крышку гроба, а следом несли или везли покойника. По дороге на кладбище останавливались у домов родственников, на перекрестках (росстынях), в местах, где умерший часто бывал или работал. При движении похоронной процессии на дорогу было принято бросать еловые ветки — считалось, что покойник до 40 дней приходит домой ночевать и ветки укажут ему путь: «Покойник чтоб дорогу знал, куда надо идтить яму. Покойники же вроде приходють, шесть нядель же приходют они».
На кладбище в могилу, которую также копали только «чужие», перед опусканием гроба бросали монетки — «откупливали место, место как жительство», «откупливають землю для покойника», «откупали ямку». Затем опускали на полотенцах и сам гроб, накрытый скатертью, и трижды бросали на него землю со словами: «Пухом тебе земля, добрый же ты был человек». Могилу зарывали и ставили крест в ноги.
Здесь же на кладбище устраивали поминальную трапезу, постелив на могилу небольшое полотенце (постельку) и скатерть: «На кладбище пришли, покойника закопали, стелють эту самую, как мы называем, постельку (шмоточек, есть такие ручнички маленькие) на могиле, стелють эту скатерть, потом ставють это всё на скатерть и поминают: блины, на блину канун мёду, это первоначальное, а теперя — по твоим рóскошам». Перед уходом с кладбища на крест вешали вышитое полотенце, которое оставалось здесь на год или до поминальных годовых дат (чаще — Пасхи или Радуницы).
Постельку и скатерть уносили домой. До наступления сорокового дня после смерти скатерть нельзя было стирать, а постельку после 40 дней отдавали в церковь или нищим: «И 6 недель скатерть ету не моють. После сорока дней эту постельку забирають и несуть в церкву и там оставляють. Раньше ходили старцы бедные, нищие, вот ету самую постельку отдавали нищим».
С кладбища всех звали в дом на поминки — горячий обед («потому что яго только схоронили, всем горячей»), «и чтоб не меньше сорока человек было — значить это хорошо». Приглашали на трапезу и ранее умерших — родителей: «Когда обед и мы сели за стол, людей собрала я и люди сидят за столом, пошла голосить на улицу, гукаю родителей».
Первым поминальным блюдом на горячем обеде был кулéш (куляш, мукóвня) — жидкая похлебка из манной крупы или муки: «Манку варишь жиденькую или муку заваривали: вода закипить и взболтаешь, как на блины — вот и кулеш, раньше сало поджаривали в кулеш». Кроме кулеша подавали блины с медом (канун) и кисель (летом — квас), в завершение поминальной трапезы выносили кашу («каша — это последнее»).
Всем помогавшим на похоронах — тем, кто обмывал покойника и участвовал в сидениях, делал гроб и копал могилу, — на горячем обеде (реже — вечером или утром перед выносом гроба) родственники умершего дарили полотенца, платки или полотно: «Одаривали, как приходили на горячий стол», «Кто обмывает, тому платок дают там, а вот сидим на поминашках, ночуем ночь, у нас закон — каждому платок вот такой накрывной дают или полотенчико. И которые ямку роють: вот мой рыл — ему дают полотенце вафельное это или такое полотенце». Старые женщины готовили их заранее, вместе со смертной одеждой: «Если я думаю, что у меня люди будут ночевать, я готовлю платки, как женщина, чтоб женщинам раздарили мои платки, пришли вот ко мне на мой труп ночевать. Кто дарит утром, когда уже выносять, а кто вечером: кто ночует — всем раздает платочки женщинам»; «Женщина, как она труженица, раньше пряла, ткала, она заготавливала усё это. Мужчинам дарили холст, а теперь уже дарим куплёные полотенцы. Женщинам — платочки». По словам некоторых информантов, при похоронах мужчины подарков не делали: «А мужчина умирает — по мужчине уже не дарють».
Поминальная трапеза завершалась пением поминальных стихов: «Приехали на горячий обед, подъели там и начинают петь стихи. Попоют, потом уже выходють, расходются».
Поминали умершего и на следующий день — когда самые близкие родственники ходили на кладбище и несли завтрак / обед умершему: «Несут завтрак или обед на третий день — назавтра, как схоронишь: с вутра, как печку вытапливают, и нясут обед»; «Идут свои, с этого дома, кто умер. Свои родители и кого приглóсють. На кладбище побудуть и всё».
Следующими поминальными датами были девятый и сороковой дни. На девять дней приглашали только близких родственников, с утра ходили на кладбище, а затем возвращались в дом на поминальный обед. На 40 дней приглашали не только родных, но и тех, кто обмывал покойника, ночевал с ним, гроб делал. Упоминаются и другие поминальные даты — «раньше и на 20 дней делали (поминки), и полгода делали, а теперь уже не делают».
Считалось, что до сорока дней умерший приходит ночевать в свой дом. Поэтому в этот период — шесть недель — на окно ставили стакан с водой и в кутнем углу ставили скамеечку, застеленную полотенцем, которым накрывали могилу на похоронах, — постелькой: «И постельку ету каждый вечер стелють ему на скамеечку, и ставять водичку сорок дней»; «На окошко ставили водичку, клали полотенце, меняли водичку. Утром убирали на припёк, повыше, вечером застелили и поставили. Утром подымаешься и водичку в святой угол выливаешь»; «Покрывало стелишь, вроде же покойник приходить ложится спать туту».
Кроме того, в течение этого срока по субботам ходили на кладбище, где могилу накрывали скатертью и поминали усопшего. Здесь же пели стишки по покойнику.
На сороковой день делали провóд — после поминальной трапезы на улицу выносили скамейку с поминальной едой, запаливали свечку и все присутствующие, помянув усопшего, клали на скамейку деньги и, прощаясь с ним, кланялись в сторону кладбища: «Когда 40 дней приходять, созывають людей, приходят люди на обед, ‘бедают, ‘бед кончается, вот уже кашу поставили, блины, готовят скамейку. Покрывают полотенцем или настольником, готовят на эту скамейку канун, каша, квас выносють, блины ставють. Свои близкие подходють, кушають канун. Баночку там ставять, ложишь в баночку денежку. А своим, метров на пять пройдуть, стелют половичок такой, и они должны уклониться, куда повезли, поголóсить, провáдить. Это проводы»; «Подходют все, кто тут находится и кто кушает, кладет деньги — откупляеть это всё».
В деревне Черёмуха церкви не было, поэтому отпевание умерших проводили заочно и на сороковой день заказывали панихиду: «Вот помер он, я иду в церкву ему сделать погребенье. Мне дают там земельки на могилу на эту, заказываю сороковуху на 40 дней, чтоб его поминали в церкви. Сорок дней подходять, и опять же еду ему óтпуски служить».
Последней обязательной поминальной датой была годовщина смерти. Ежегодно отмечались также родительские дни — на кладбище ходили на Пасху, Радуницу, в духовскую и дмитровскую субботы: «Поминают на Вялик день, Родителей, в субботу под Духов день, осенние Родители — десята суббота после Пречистой».
С похоронным обрядом связано исполнение церковных песнопений, поминальных духовных стихов и причитаний. Голóсить начинали родственницы умершего сразу после его смерти. Голосили, пока покойник находился в доме, а затем — при выносе гроба, прощании с умершим на кладбище, по возвращении домой, когда приглашали его на поминальную трапезу, при посещении могилы в поминальные дни. На исполнение причитаний существовали определенные запреты — нельзя было голосить в темное время суток, и особенно ночью.
Духовные стихи пели пожилые женщины во время ночных сидений над покойником, а также на могиле и поминальных трапезах. В Черёмухе было записано 16 стихов от женщин, которые постоянно участвовали в похоронном обряде и ходили ночевать над покойником.
Некоторые стихи исполнялись в строго определенной ситуации: «Вот скоро настанет мой праздник» — как только обмыли покойника и положили на кут, «Лежит, лежит труженик», «А чей отец на куте лежит» — когда покойник лежал на куте, «Свет мой тихий, свет мой ясный» — когда сидели при покойнике и на обедах, «Рано, рано петухи запели» — пели под утро, как сидят над покойником, «Наш сегодня Мишка у порога стоит» — после похорон на горячем обеде, «По горам по лесам Мать Мария ишла» — в поминальные дни на кладбище. Другие стихи не имеют закрепленного времени исполнения: это «По горам, горам святым крутым», «Кола морюшка, моря синего», «Возле лесику, возле тёмного», «А жила сиротка», «А жило два брата Лазарь и Абрам», «Богатому человеку не хотелось умирать», «А в четверг под пятницу», «Дорога, дорога до Господа Бога», «Для всех солнце светит».
При исполнении стихов учитывался половозрастной статус умершего, в связи с чем могли вноситься соответствующие изменения в поэтический текст: ««Лежит-лежит труженик» — это мужчине. А «труженица» — это женщине. Вот один стих, только у двух смыслах — мужчине и женщине»; ««А чей отец на куте лежит» — как отец на куте лежал, а если мать — то поют «мать»». Стих «По горам-горам, по крутым-святым» пели только в том случае, если умерла девушка.
Стилистика поэтических текстов и напевов стихов различна: большинство из них можно отнести к достаточно раннему стилевому слою, часть же стихов имеет черты позднего городского стиля. Многие из духовных стихов традиционной стилистики поются на политекстовые напевы. Тексты духовных стихов зачастую местные жители записывают в тетрадочки, благодаря чему и сохраняется традиция их исполнения в похоронном обряде.
