Свадебный обряд села Первомайское Россошанского района Воронежской области

Первым этапом свадьбы было сватовство. Вечером в дом невесты приходили сваты. В сватовстве обязательно участвовали отец, крёстный и старший брат жениха, сам жених. Количество сватов могло доходить до десяти человек; главное, чтобы оно было нечетным. С собой сваты приносили хлеб, соль и бутылку водки, и в случае удачного сватовства невесте полагалось разрезать принесенный хлеб и раздать его присутствующим.

Пропой, проходивший в доме невесты, в прошлом был отдельным эпизодом свадьбы, его основной смысл заключался в соединении двух родов — жениха и невесты. Пропой проходил в форме застолья, организованного совместно представителями обоих родов Во время застолья молодых  представляли гостям как пару. На пропое также оговаривали сроки и детали подготовки к свадьбе.

На пропое родственники молодых песли свадебные припевки, комментирующие все происходящие действия:

«Ой, с пропою, дай с пропоёчку,

А пропыв батько дочку.

Дай пропыв батько дочку,

Да за мэд, за горилочку.

Нема мэду и горилочки,

Дай нэма в батька дочки».

Во второй половине ХХ века сватовство и пропой соединились в один этап: «Сватать ходылы, называлось — пропылы» (Шевченко Ольга Павловна, 1944 г. р.).

После пропоя назначались оглядыны, целью которых была оценка хозяйства, достатка семьи жениха. Если родителям невесты что-то не нравилось, то они могли отказаться от свадьбы, но при этом должны были дать откуп семье жениха — возместить затраты. Отказ от свадьбы после пропоя считался большим позором для семьи молодого парня, поэтому цена откупа была высокой — обычно отдавали телочку.

В период от сватовства до свадьбы жених должен был оставаться ночевать в доме невесты, что считалось правильным поведением — так жених подтверждал, что его решение о браке было серьезным и окончательным. Если жених не ночевал у невесты, это осуждалось: «А як нэ остается, то ще й — нэхорошо, кажуть: чого сэ вин нэ прыйшов, вин шо, до другой може ходыть?» (Шевченко Ольга Павловна, 1944 г. р.).

В это время готовили угощение для свадебных застолий, а также завершали подготовку приданого: подушек, одеял, перин, скатертей, а главное — большого количества вышитых полотенец  (рушникив).

За день до свадьбы в дом невесты приезжали родственники жениха — выкупать приданое. После выкупа в дом жениха отправлялись свашки от невесты, они должны были развесить привезенные с собой рушники и скатерти на окнах и на столах для всеобщего обозрения.

Центральная часть свадебного ритуала происходила в воскресенье, а в субботу в доме невесты устраивали прощальный вечер (вэчерыны). Накануне, в пятницу невеста и ее лучшая подруга (старша дружка) обходили дворы, приглашая девушек на вэчерыны, и собирали у них ленты — кисныки для украшения свадебного венка.

Вэчерыны — последний вечер, который невеста проводила в родном доме. Подруги пели невесте медленные грустные песни, помогали пришивать кисныки (ленты) к свадебному венку, подготовить одежду к свадьбе. Еще до наступления вечера старшие женщины должны были испечь для свадьбы каравай и шишкы (сдобные булочки в виде шишек), приготовить гильце — свадебное деревце.

Технология изготовления гильца следующая: из густо замешанного сдобного теста раскатывали тонкую полоску (шириной 1,5–2 см), обматывали ею ветку вишневого дерева (как бы «внахлест») и запекали в печи.

На вэчерынах подруги невесты украшали свадебное деревце: «Потом цю веточку ставять в буханку хлеба и обвишивають там: если конхвэты есть… цвитами, всякими нарядами. Це называетця — сторож у нэвесты стоить, он обэрегает вроде нэвесту» (Величко Любовь Петровна, 1952 г. р.).

В доме жениха женщины тоже пекли каравай, шишкы и делали «сторожа», чтобы впоследствии поставить его на стол перед молодыми: «И у жениха так точно, тики сторож у жэниха бува здоровий-здоровий (до 1,5 м), даже ёлка просто наряжаетця» (Шевченко Ольга Павловна, 1944 г. р.).

Главный день свадьбы был насыщен различными  обрядами, совершавшимися параллельно в домах невесты и жениха.

Утром у жениха снаряжали свадебный поезд, украшали лошадей и повозку лентами. Участников поезда перевязывали большими платками, повязывая их через плечо: «Дружков пэрэвязывалы платкамы, красивые платки по сэлу собиралы. Молодого наряжалы — ему самый красивэйший платок, и боярыну тоже красивый платок» (Шевченко Ольга Павловна, 1944 г. р.). Обязательным атрибутом костюма жениха был бумажный цветок — квитка, прикалываемый на грудь.

В свадебный поезд, отправлявшийся за невестой, из родственников и товарищей жениха выбирали обычно самых бойких, тех, кто умел вести разговор, спеть, сплясать. Важную роль в обряде играли старший боярын — он следил за правильным ходом выполнения всех действий, был «распорядителем» свадьбы, свашка — она несла и раздавала шишкы и свитылка —  близкая родственница жениха. Свитылка несла мич — букет настоящих цветов-сухоцветов, украшенный по краям бумажными цветами, в центр букета вставлялась свеча. Провожая поезд со двора, пели разные припевки:

«Соколыку тай на вылити,

А Ванюша тай на выезди.

Соколыку тай по галочку,

А Ванюша тай по Марьюшку.

Нызом дружечки, нызом,

Закыдана дороженька хмызом,

А в Ванюши кинь воронэнький,

Пэрэскоче гай зэлэнэнький».

В доме невесты с утра подружки помогали невесте одеться и усаживали ее за стол, звучала песня:

— «Ой, дэ донько, собыраесся,

Що так било й умываесь (я).

— Иду, мамко, миж чужие люды.

— Ой, там тоби тай горэчко будэ.

Ой, горычко крыдяныстое,

Там свэкруха норовиста.

Она тоби норови покаже,

Она тоби рогачи откаже.

Дэ нэ станэшь, дай похилышься,

Слизоньками дай умиишся».

Перед приездом невесту обычно прятали в чужом доме, который должен был находиться по ходу свадебного поезда дальше ее дома.

Чтобы пройти в дом невесты, поезжанам надо было преодолеть несколько препятствий: подружки невесты загораживали проход через ворота и на пороге дома — требовали выкуп.

За столом стояло свадебное деревце — сторож, а место рядом с невестой занимал ее младший брат. Дружки жениха старались украсть деревце, брат невесты отбивался кийком — палкой, на конец которой были прикреплены репьи: «Если женых не успев выкупить нэвесту, а успев схватыть «сторожа», то уже не выкупали, уже «наша»» (Величко Любовь Петровна, 1952 г. р.).  

Во время выкупа подруги невесты пели корильные припевки, адресованные главным участникам обряда со стороны жениха — старшему боярину, свашке, свитылке:

«Боярын лохматый

До стины прыпьятый,

Гвиздочком прыбытый,

Шоб нэ був сэрдытый.

Свашка-нэлипашка,

Шишок нэ липыла,

Дружок нэ дарыла,

Одну излэпила,

С зэлэного сина,

Тай ту сама зъила.

Мы думалы, шо вы йихалы,

А вы пишком ишлы,

Молодого в мишку нэслы.

А свитылку в торбыни,

Шоб нэ съилы свыни.

Боярына в калощи,

Шоб ни съилы вощи».

После выкупа свашка со стороны невесты перевязывала жениха еще одним платком, «на другую сторону», заводила его за стол, где он занимал место рядом с невестой, и совершалось «венчание» — кульминационный обряд свадебного дня: «Свитылка впэреди стола, а жених и нэвеста голову нахиляють, а она их тры раза обводыть (мичом с горящей свечкой над головами) и — хлоп! по столу, штоб свичка потухла. Называлы “повенчать.” <…> И от той мич она дэржить усэ врэмя, пока нэ придэ до дому. Женых прывиз нэвесту, завилы за стил, попоштувалы, пэрва трапеза закончилась пэрэд гуляньем, выходыть та свитылка, идэ на лесницу и швыря мич на горищще (на чердак)» (Величко Любовь Петровна, 1952 г. р.). В дальнейшем с мичом не совершали никаких действий, он мог храниться на чердаке дома годами.

Родню жениха усаживали за стол, угощали, невестин род в это время за стол не садился. После этого родители невесты благословляли молодых, и они уезжали в дом жениха. Перед отъездом свашка ловила курицу, ехала с ней в одной повозке с молодыми, а потом выпускала эту курицу во дворе у жениха. По поведению курицы загадывали, как приживется в новом доме невеста.

Перед входом в дом молодых встречали родители жениха, благословляли их, потом мать заводила за стол. На столе стоял сторож, который готовили у жениха и «две бутылки с вином или с водкой. В этих бутылках колосья пшаничные, ржаные и калына, в каждой бутылке. И обязательно, шоб украсты ту бутылку» (Варёнова Римма Александровна, 1938 г. р.). Кражу устраивали дружки жениха, иногда и подружки невесты, после чего молодежь уже не принимала участия в дальнейших действиях, они уходили гулять в другой дом: «Ото вже начинаетца свадьба без молодёжи, молодёжи нэма. Молодёжь пишла дэ-то в другу избу и там гуляла» (Лушпина Полина Владимировна 1936 г. р., ур. с. Новая Калитва).

Во время свадебного застолья проходил обряд одаривания невестой родни жениха — дары. По окончании даров невесту уводили в отдельное помещение, где она должна была сменить одежду. Вместо свадебного венка голову покрывали платочком. В селе уже не помнят, как выглядел традиционный наряд невесты, и какой женский наряд она должна была одеть, главный смысл был в перемене головного убора: «вместо винка одевае платок — уже она жинка» (Шевченко Ольга Павловна, 1944 г. р.).

Свадебное гулянье продолжалось долго, сопровождалось пением, плясками под гармонь. Для этого было принято приглашать гармониста на свадьбу: «Пуд гармонь пели частушкы. Ти — пляшуть, частушкы поют, а ти — за столом сэдять, свои пэсни поют, но песни тилькэ нэ свадебны, а тамачка уже пра всэ» (Лушпина Полина Владимировна 1936 г. р., ур. с. Новая Калитва). Обычно гармонист не получал никакого вознаграждения за игру на свадьбе, его только угощали за столом.

На второй день свадьбы обычно собирались только близкие родственники с обеих сторон. От дома невесты к дому жениха шли по селу ряженые, по дороге ловили кур, «гармоня грала на всэ село, частушки спивалы» (Шевченко Ольга Павловна, 1944 г. р.). Рядились обычно в цыган, женщины переряживались в деда, солдата, в доктора, мужчины — невестой, или в любой женский наряд, «абы почудыть». Такое шествие по селу называли зозулю гонять.

Другим обычаем второго дня свадьбы было катание по селу тещи: «Качалы на возку тещу. Купалы тёщу — бэруть возок, укрывають в одияло и облывають. А тоде вэзуть, вэзуть да и в калюжу (лужу) можуть вывэрнуть — это на други дэнь» (Шевченко Ольга Павловна, 1944 г. р.).

Свадебное гулянье второго дня было более скромным, по сравнению с первым днем, и заканчивалось застольем, на котором подавали обязательное блюдо — лапшу с курицей. 

Общий жизнерадостный характер свадьбы проявлялся и в ее музыкальном облике — все песни исполнялись в активной, энергичной манере. Особенностью украинской свадьбы являлось отсутствие в ней свадебных причитаний невесты.

Свадебный музыкальный фольклор на момент фиксации находился в угасающем состоянии, но сохранились воспоминания жителей о месте и значении песен в обряде, а некоторые из них еще можно было услышать в живом звучании.

Все свадебные напевы можно отнести к группе «припевок», они не имеют развернутого текста. Их функция заключается в комментировании обрядовых действий, в создании особой эмоциональной атмосферы ритуала.

Свадебные припевки в селе Первомайском имеют два напева, при этом их ритмическая организация совпадает, и различаются они только своими мелодиями Все они могли исполняться как в доме невесты, так и в доме жениха.

Ритм и мелодический рисунок напевов типичны для украинского свадебного фольклора. В многоголосной фактуре выделяются две мелодических линии, дублирующие друг друга в интервале терции; звукоряд напевов небольшого диапазона: песни одной группы — в объеме большой терции, в песнях второй группы появляется нижний квартовый тон (субкварта).

Свадебные песни характеризует особая исполнительская манера: более резкий, чем в необрядовых напевах, звук; возгласы-гукания, недопевание последнего слога стиха. Такие вокальные приёмы подчеркивают ритуальный характер пения и связывают свадебный фольклор местной традиции с архаичными пластами музыкального мышления.

Свадебный обряд в селе Первомайское дольше других пластов местной фольклорной традиции сохранял свою актуальность: в некоторых семьях свадьбы по традиционному сценарию играли даже в 1980-е годы, поэтому подробно рассказать о свадебном обряде могут  местные жители не только старшего, но и среднего поколения. Некоторые элементы традиционной обрядности  включаются и в современную свадьбу села.