«Хитные» песни казаков-некрасовцев Левокумского района Ставропольского края

От названия восьмой буквы греческого алфавита — тэты (фиты) — в древнерусском певческом искусстве происходит сокращенное обозначение мелодического рисунка при распевании, например, последнего слога в каком-либо слове или соседних двух-трех слогов в песнопении. Те или иные разновидности начертания фиты вместе со знаками крюкового письма используются с целью «тайнозамкненной» фиксации мелодии. Условное указание на какой-либо мелодический оборот или определенный фрагмент мелодии представляет собой зашифрованную информацию, которая может быть разгадана, если известен используемый «шифр». Овладеть такого рода профессиональными секретами позволяет специальное обучение в рамках канонической богослужебной практики. Настоящие мастера, получившие систематические знания в данной области, понимают, какой именно мелодический рисунок подразумевается в том или ином конкретном случае. Для непосвященных эта премудрость составляет предмет полного неведения или смутных догадок.

Песнопения, содержащие фиты, предназначаются в основном для торжеств, для праздничной службы, особым образом выделяясь среди богослужебного репертуара благодаря искусному мелодическому узору, ориентированному на мелизматический стиль.

Вместе с процессом усложнения мелодий знаменного распева в XVI — первой половине XVII вв. возрастают протяженность и степень внутренней детализации фитных мелодий. Различные группы старообрядцев являются хранителями этого высокосовершенного искусства.

Процесс переноса термина «фита» из канонической богослужебной сферы в неканоническую и далее в широкую практику исполнения традиционных песен сопровождается переосмыслением исходного понятия. В кругу казаков-некрасовцев такому изменению смысла способствует утрата и без того редких, доступных лишь отдельным мастерам специфических познаний в области крюкового письма. В настоящее время мелодии запоминаются на слух и воспроизводятся исключительно «по напевке», устным путем.

Термин «фита» («хита») переходит в сферу бытования песенной традиции казаков-некрасовцев лишь отчасти вместе с конкретным мелодическим материалом, в связи с которым этот термин используется в каноническом богослужебном обиходе. Можно предположить, что иногда из богослужебной певческой практики заимствуются мелодические построения и отдельные частицы мелодии. Они содержатся не только в напевах песен, но прежде всего в фитниках и двознаменниках. Так называются сборники фитных мелодий с зашифрованной записью (начертание фиты) и ее расшифровкой с помощью крюкового письма; в двознаменниках (появляются в конце XVII в.) содержание фитников дополнено записью в пятилинейной нотации.

Некрасовские напевы по своему мелодическому складу едва ли не в самом прямом смысле могут считаться фитными мелодиями. Однако далеко не все из них зачисляются некрасовцами в разряд фитных (хитных) песен. Значение при этом имеет не возможное заимствование мелодических оборотов из фитных первоисточников, а скорее высокая сложность распева, изысканность внутрислогового мелодического рисунка. Такие песни лишь самым косвенным и опосредованным путем могут быть связаны с мелодическим «лексиконом», представленным в фитниках и двознаменниках. Подчас распевы на слоге, в том числе продолжительные, встречаются у некрасовцев в песнях, которые, на их взгляд, не принадлежат к хитным. Напев признается хитным, как правило, при наличии по-настоящему примечательного мелодического рисунка, выделяющегося на фоне остальных песен.

Наконец, определение «хитные» распространяется на несколько песен, имеющих неповторимо развитую структуру напева, которая отличается в целом значительным своеобразием.

Итак, название хитная песня в традиции казаков-некрасовцев перестает быть ориентированным на фитную мелодию богослужебной певческой практики. Переосмысленный народный термин указывает на статус и структуру песни.

Хитные, или, как еще говорят о них, «мудрёные», «премудрые» песни большинству певцов «не даются»: «Сам ее голос [напев] на уме не ляжить, и не зацепишь ее». К ним «не подступишься». Чтобы взяться за разучивание, необходимо, чтобы песня взволновала и заинтересовала. Понадобится много времени, чтобы в ней разобраться («Тэю-то песню мы за двадцать минут разучили! А с етаю сижу с полгода почти и всё ня влазить на ум»). Наконец, когда напев удается освоить, высокой концентрации внимания от певца требует и сам процесс исполнения. Об этом свидетельствует комментарий А.И. Рамзаевой к песне «Змей Тугарин в Вавилоне» (аудиопримеры 04, 05): «На голос почти голосишь, тижёлый он, сразу не даётся. Изводишь много. Видишь, начнёшь голос изводить нямножечко, а уж потом надо побольша и побольша, долго и много ты протягываешь». Певице кажется удивительным, каким образом «так ловко» получается менее протяженный напев у П.П. Гавриловой (аудиопример 06). Правомерность причисления этого песенного варианта к «премудрым», «хитным» песням А.И. Рамзаёва при разговоре с П.П. Гавриловой не ставит под сомнение. «Хитной голос», — подтверждает и сама Прасковья Потапьевна.

По многочисленным отзывам исполнителей хитные песни удивляют и озадачивают при ознакомлении с ними. Они малодоступны, однако ни одна из них не находится на грани окончательного забвения. О песнях такого рода некрасовцы немало наслышаны в семье, по соседству и т. п. Пользуясь своей осведомленностью, многие без труда указывают, кто какую чрезвычайно интересную песню знает, даже если сами ее никогда не пытались разучить. Согласно единодушной санкции некрасовского сообщества те или иные песни как бы доверены кому-либо на сохранение. По заведенному порядку одного этого достаточно, чтобы певица хранила доверенный ей песенный образец, так как все оказывают ей знаки уважения, живого участия и расположения.

Обеспечение сохранности ценимой некрасовцами песни является вопросом компетенции того певца, кому доверяют остальные. Время от времени компетенция подвергается авторитетной проверке: «Забыл: слову теряеть, извод ня тах-то, голос-то сипой. Вишь, на всех, на всех обида у яво», — замечает в 1982 г. А.М. Бокачёва в присутствии дочерей, отзываясь о пении своего брата Ивана Мефодиевича. Вероятно, неправомерная личная обида на соплеменников расценивается как пусковой механизм забвения песни.

Знаток какой-либо старинной песни, выбивающейся из общего ряда, наделен своего рода харизмой. Он становится в глазах остальных ближе всего к сокровищнице прошлого опыта. Именно у него есть прямой доступ к некоторым ключевым фрагментам песенного достояния.

Однако песни данной группы редкостны по сравнению с остальными не потому что окружены неведением, а потому что они всегда остаются уникальными в своем роде.

Специфическими являются их структура, композиция, ритмика стиха и напева, ладообразование, строение мелодии. Вместе взятые, они воспринимаются некрасовскими певцами как важная часть песенного наследия, как отдельная («запредельно» примечательная) номинация.

К примеру, в песне «Бояры» (аудиопример 18) в определенный момент появляется «вложенная» форма песни «Просо». От исполнителей песни требуется знать последовательный ряд преобразований напева. Сложная задача по запоминанию и воспроизведению текста ставит многих певцов в тупик, когда предметом внимания становится духовный стих «Фёдор Тырин и Змей Тугарин» в напевно-декламационной версии А.М. Бокачевой из пос. Новокумского (другие версии, в отличие от этой, никто из некрасовцев не включает в группу «хитных» мелодий). Внучка Анны Мефодиевны, замечательная некрасовская певица Е.К. Гулина, по ее признанию, так и не справилась с поставленной перед собой задачей. Братья А.М. Бокачёвой Иван Мефодиевич Бандеровский (пос. Кумская Долина) и Иосий Мефодиевич (пос. Малосадовый), ее дочери Т.Т. Елесютикова и А.Т. Пушечкина (пос. Новокумский) — все они, по их собственным словам, не думали даже подступиться к этой версии духовного стиха.

Если обратиться к другим примерам, в каждом напеве найдутся свои «ухищрения» и чрезвычайно изысканные решения.

Обычно песни воспринимаются как редко встречающиеся, прежде всего, потому что они, выпадая из исполнительской практики, со временем перестают припоминаться. У песен рассматриваемой номинации совершенно другие, исключительные причины для того, чтобы являться малоупотребительными.

Хитные песни редко звучат, потому что по отношению к ним вводятся ограничения в плане исполнительской практики. Они не входят в круг обрядовых песенных жанров и ритуальных действий. К примеру, песня «Ай, да как да и выйду, а млада…» (аудиопример 01) называется «свадьбенной» без каких-либо шансов хотя бы раз-другой прозвучать на свадьбе: она не вписывается в устоявшийся порядок песен в свадебном обряде, практикуемом некрасовцами. Что касается необрядовых жанров, можно считать, что исключено появление «премудрых песен» в местах молодежных гуляний и общественных увеселений, где звучит больше всего разнообразных песен (в «корагодах», в «крылах», под мельницей, на мосту, на посиделках — так было в турецком селе Коджагёль, в котором певцы-некрасовцы родились и выросли). Во время основных сельскохозяйственных занятий в ночное время («кукурузу чистили, подсолнухи били, бобы убирали, солому таскали») предпочтительны специальные песни, соответствующие этим видам работ.

Хитные песни предназначаются для включения в обстоятельную беседу на темы некрасовской истории и картин отдаленного прошлого. Но и тогда сравнительно редко выступает на первый план конкретная тематика с погружением в подробности, с которыми согласуется та или иная песня.

Несложно предположить, например, что лишь редчайшие обстоятельства могут навести участников беседы на мысль о песне «Змей Тугарин в Вавилоне» (аудиопримеры 04—07), которая тесно связана по сюжету с одной из поздних редакций «Сказания о Вавилоне» —памятника древнерусской книжности. В этом случае примечательна преемственная связь с древнерусской письменной традицией. А вследствие этого — зависимость бытования песен от неканонической конфессиональной практики. Е.И. Саничева сообщает, что услышала песню «Змей Тугарин в Вавилоне» во время Великого поста, когда разрешено исполнение духовных стихов. Поэтому она приняла песню за духовный стих. Очевидно, некоторые раритеты песенной традиции некрасовцев непосредственно входят в орбиту занятий по духовному воспитанию и самосовершенствованию (чтение молитв вне богослужения, поклонение святыням, исполнение духовных стихов и др.).

Черты своеобразия хитных песен, их место и роль в некрасовской традиции отвечают запросам и потребностям духовной практики старообрядчества.

В чем это сказывается? Как никакая другая, хитная песня нацелена на почитание былого. Идеализированная с помощью относящихся к ней суждений, канувшая в лету эпоха знаменательна своими непревзойденными песенными достижениями, которые выпадают из рамок общераспространенного репертуара, как обрядового, так и необрядового. И сватовство тогда проходило совсем иначе, чем на памяти певцов. И начин первого дня свадьбы отмечен загадочной незнакомой песней — не имеющей ничего общего с той, которая пользуется всеобщим признанием. И в масленичный «корагод» люди становились с какими-то непостижимо прекрасными величавыми песнями. А летом во время ночной работы, звучала не только досконально знакомая некрасовцам «Заря ж моя, зорюшка», но еще и совсем иная песня «Не заря ж ты моя, заря ж моя, зорюшка», имеющая свои слова и собственный голос. И «парню играли, коли девку отбили у яво» — другую песню, совершенно не такую, как та, которая известна любому и каждому.

Однако никто не застал этих картин былого. Никто не сообщит на этот счет чего-либо иначе, чем со слов пожилых людей, которые в свою очередь, как выясняется, ничего такого сами на своем веку доподлинно не видели, только были наслышаны в свое время от старших, «от бабкых наших, от старых людей». К примеру, А.И. Рамзаёва (1935 г. р.) ссылается на А.К. Милушкину (1918 г. р.) или П.П. Гаврилову (1911 г. р.), та в свою очередь на свекровь и т. д.

С помощью песни, словно извлеченной на обозрение из глубины времен, поддерживается благоговейное отношение к старине, подчеркивается непроницаемая граница между веком нынешним и давно минувшим: «При нас её не играли, это в старинку играли. Вот так это приходится, а мы-то… А мы-то не видали и не знаем, мы-то не захватили ишо. Ну как вот так догадываемся-то, ну песня, песня. Это ишо давно, давно» (Екатерина Илларионовна Саничева и Серафима Илларионовна Бабаёва по поводу песни «Бояры», (аудиопример 17). Подобного рода редкостные песни дают возможность заглянуть в легендарную эпоху.

Почитание заветов старины стоит в одном ряду с почитанием святынь. Исключительная по своим особенностям песня с этой точки зрения представляет собой бесценную реликвию, освященную самобытной традицией.

За песней закрепляются определения «премудрая», «хитная». С детских лет многим казакам-некрасовцам, мужчинам и женщинам, понятен смысл этих слов. Когда песне сопутствует указание на то, что она «хитная», как правило, ссылаются на авторитет «старых людей». М.А. Бабаёва и А.И. Рамзаёва полагают хитной песню «Не заря ж ты моя», так как помнят соответствующее суждение от старших (Матрёна Агафоновна еще молодой девушкой — от Арины Кирьевны Бабаёвой, которой было лет за семьдесят или около восьмидесяти). С.Т. Ялуплина такого указания «ня слыхывала», для нее эта песня — «зоревая» (во время ночной работы летом в поле), и чего-либо премудрого в ней нет.

Кроме того, к песне часто прикрепляются клишированные суждения, адресуемые «непонятливым». Смысл всего высказанного в ней преподносится с упрощенной точки зрения, очень доходчиво. К примеру, лирическая протяжная песня «Не заря ж ты моя» (аудиопримеры 15, 16) у М.А. Бабаёвой имеет следующее послесловие: «Один парень девку полюбил, да идёть она, а он ей песню играить. Не захотела яво, ды за инова идёть захотела. А вон за ей идёть ды сзаду приигрываить: «Если лучша найдёшь, мене позабудешь, а если хужа найдёшь, мене, младца, вспомнишь»».

Начавшись с пересказа, послесловие А.И. Рамзаёвой к эпической песне «Змей Тугарин в Вавилоне и Орлиха» незаметно захватывает и то, что не высказано в песне:

«Залятала Орлиха высоко и даляко,

Заклинала Орлиха всяю нявзгодушку,

Всё Змея Тугаринина».

До таво Тугаринина Змея не достала Орлиха (такую-то я слову ня слыхыла), детушкых лишилася и сама убилася, —

«Как и билася Орлиха об сыру землю,

Заклинала Змея таво-то лятущева».

Хитные песни подвергаются проверке со стороны коллективного мнения; вносятся поправки по поводу того, какие песни следует относить к этому кругу, проясняются спорные моменты. Так, в 1982–1989 гг. песню «Не спалося ба мне» уверенно помнили А.К. Милушкина (аудиопример 08) и сестры Е.И. Саничева, С.И. Бабаёва (аудиопример 09). Начало песни знали А.З. Никулушкина и А.Т. Чернышева (аудиопримеры 10, 11), испытывая некоторые сложности с напевом. Потом от своих старших сестер песню разучили А.И. Рамзаёва со своей подругой М.К. Елесютиковой (аудиопример 12) в пос. Кумская Долина, также стали петь ее Т.Т. Елесютикова и Е.К. Гулина (аудиопример 14) в пос. Новокумском. В 1995 г. песня бытует в пос. Новокумском как общая, хотя по видеозаписи хорошо заметно, что в ансамбле поют не все (видеопример 01). В 2002 г. ее, как и прежде, относят к группе «мудрёных», «хитных», рассчитанных на самый узкий круг певцов.

В первой половине 1980-х годов совершается устная передача из поколения в поколение эпической песни «Змей Тугарин в Вавилоне» в пос. Новокумском — по семейной линии от старейшей авторитетной певицы А.М. Бокачёвой к ее дочерям Т.Т. Елесютиковой, А.Т. Пушечкиной и внучке Е.К. Гулиной. К ним присоединяется А.Т. Чернышёва. Общеизвестной песня так и не становится.

Кратковременный яркий взлет популярности характерен для песни «Бояры», которую вплоть до 1987 г. уверенно знала одна С.И. Бабаёва, а ее сестра Е.И. Саничева вела голос следом, настойчиво упрощая трудные места (аудиопример 17). О песне в тот год проведала А.И. Рамзаёва и разучила ее. С голоса А.И. Рамзаёвой и по ее инициативе удивительную песню переняла группа казаков-некрасовцев в пос. Кумская Долина. Стимулом для регулярных общих встреч послужила подготовка к концертным выступлениям в Свердловске, куда был приглашен ансамбль из этого поселка. Потом песню узнали в пос. Новокумском участники другого ансамбля, который представлял песенное искусство казаков-некрасовцев на ответственных концертах в крупнейших городах России. В начале 2000-х годов волна популярности песни «Бояры» остается позади. Тем не менее, из-за былой популярности песня оказалась за пределами группы исключительных, редчайших образцов. Теперь она не более чем одна из неисчислимого множества некрасовских песен.

Таким образом, набор песен в этой условной группе не может не меняться со временем. Их статус и структура принимаются хранителями традиции, в том виде, в каком они существуют в тот или иной период времени. С помощью хитных песен конфессиональная практика старообрядчества посильными для нее средствами держит под контролем традицию песенного исполнительства — как бы через своих «агентов». Замысловатые, изощренные и витиеватые, в чем-то диковинные, единственные в своем роде — таковы у некрасовцев песни, которые выступают как проводники к былому, сами являясь святынями исторической памяти.